Одиночество зверя (СИ)

— Да, скажу. Не могу же я вам сейчас рассказывать в подробностях всю печальную историю своей жизни.

— Почему же печальную? Дочка есть, с женой можно помириться. Или развелись юридически, окончательно и бесповоротно?

— Нет, не развелись.

— Ну, раз уж за семь лет не узаконили расставание, остаётся только воссоединиться. Как раз Серафима ваша в переходный возраст входит — вам следует находиться рядом, а не на переднем крае информационного фронта.

Саранцев рассуждал, словно патриарх, хотя журналист явно не сильно различался с ним по возрасту. Правда, дочь у него намного младше, и машину пока не водит.

— Ладно, Николай Игоревич, — немного хриплым голосом завершил своё интервью президент. — Пора нам по домам возвращаться.

— Да-да, конечно, — засуетился Самсонов, схватил телефон и выключил в нём диктофон. — Спасибо за интервью, Игорь Петрович.

— Хотите сделать на нём имя?

— Есть такой расчёт, не отрицаю.

— Желаю успеха.

Саранцев первым встал, пожал руку журналисту, попрощался и вышел из кабинета в коридор. Там к нему подскочила Кореанно, он распорядился скопировать запись интервью и отправился к выходу из ресторана. Широкие спины телохранителей мешали как следует оглядеться, но в одном из дверных проёмов мелькнул наполненный посетителями общий зал, а с обеих сторон вдоль стен коридора стояли и рассеянно улыбались сотрудники и посетители, застигнутые проходом президента и оттеснённые охраной. Игорь Петрович несколько раз кивнул налево и направо, даже прощения попросил за доставленные неудобства — слова вдруг сами собой вырвались, словно птицы вылетели из клетки на свободу.

На улице смеркалось, шёл дождь. Вокруг стояли люди, в плащах и под разнокалиберными зонтами, местами виднелись укутанные полиэтиленом телекамеры. Журналисты не обманули ожиданий Юли Кореанно и съехались к месту событий.

— Игорь Петрович, вы пойдёте на перевыборы? — раздался пронзительный женский крик.

Саранцев на ходу развёл руки в стороны неопределённым жестом удивлённого человека и ничего не ответил. Но первый выкрик стал только сигналом к началу всеобщей вакханалии. В какофонии высоких и низких голосов проскакивали отдельные слова о планах, друзьях, семье, Покровском и Думе, но президент не произнёс в ответ ни слова. Он медленно пробирался к машинам под защитой офицеров ФСО в штатском, и Юля догнала его прежде, чем он забрался внутрь лимузина.

— Как вы оцениваете результаты операции? — поинтересовался Саранцев у ангела-хранителя своего образа.

— Беспрецедентный успех, — быстро и уверенно ответила та. — Сегодня вечером вся страна загудит. Первые видеоролики из школы уже появились в Интернете и в теленовостях — школьники не подвели.

— Только школьники постарались, или ваши подстраховщики тоже пригодились?

— Сейчас уже трудно сказать — я никого из своих не ограничивала и не контролировала. Если бы школьники подвели, то у особо внимательных зрителей могли возникнуть подозрения, но детишки мои расчёты оправдали. Там несомненно подростковое авторство, всё бесспорно, поскольку подлинно.

— Я выступил удачно?

— Безупречно. А как ваши личные впечатления?

— Неоднозначные.

Кортеж тронулся с места и двинулся вперёд, постепенно набирая скорость. Смотреть по сторонам мешали шторки на боковых окнах, и президент смотрел вперёд. С простодушным детским упорством он старался разглядеть за широкими плечами сидящего на переднем сиденье офицера и идущей вплотную к переднему бамперу президентского «мерса» машиной охраны летящую навстречу дорогу. Водитель включил фары, небесная вода засеребрилась в их свете, а Игорю Петровичу вдруг померещилась впереди бесформенная тёмная груда — неподвижная, пугающая и противоестественная, словно лежит на асфальте распятый мёртвый человек.