Трапеция (ЛП)

религиозен. Но он только сказал: «Мэтти, неважно, какую жизнь ты ведешь. То, как ты обращаешься с людьми – вот что имеет значение». И в довершение всего

он взял мои руки в свои, и тут-то – клянусь! – я расплакался, как дитя. А он сказал

мне не плакать, и что не имеет значения, как меня называют, пока я порядочен и

добр к людям, и пока – вот от этого я и рыдал – люди, которых я люблю, неважно, мужчины это или женщины, становятся лучше от моей любви, а не хуже. Потом он

отвез меня домой и, как я узнал позже, велел Анжело от меня отстать. Ох, Томми, Томми, я бы скорее с аппарата сбросился, чем подвел его еще раз! И он

доверил мне тебя, и я так погано себя насчет этого чувствовал, потому что мне

казалось, будто я снова его подвел…

Томми, повернувшись, порывисто его обнял.

- Нет, Марио, не подвел. Никогда. Он знал и не возражал. Он только хотел знать, счастлив ли я…

- И ты все еще рад и не жалеешь, piccino?

- Ты сам знаешь, что нет.

Томми обнимал его, снова ощущая эту внутреннюю правильность, смутное

понимание, что Марио взрастил в нем все самое лучшее. Лицом он чувствовал, что

щеки Марио мокрые.

- Значит… значит, нам остается лишь делать друг друга счастливыми…

- Ты так и делаешь, – прошептал Томми. – Мы оба делаем.

Постепенно Марио перестал всхлипывать, голова его тяжело легла на руку

Томми. Через некоторое время Томми осторожно опустил ладонь ему между ног.

Парень оттолкнул его.

- Нет! Только не сейчас, ради бога! Совсем стыд потерял? Его еще даже не

похоронили…

Томми задохнулся в негодовании – скорее от резкого отказа, чем от мысли, что

каким-то образом мог проявить неуважение к старику, которого действительно

любил. Его голос дрожал.

- Ну что ты за придурок, а? Если он не возражал, когда был жив, то с чего ты

решил, будто…

Продолжать Томми не мог. Он впервые так откровенно проявил инициативу, и

боль от отповеди была ужасна.

- Причем тут стыд? Ты так говоришь, будто… если ты считаешь, что мы можем

проявить уважение, ничего не делая…

- Боже, – Марио подтянул его ближе. – Я вовсе не имел в виду… я просто…

- Ты просто сказал, что он хотел, чтобы мы делали друг друга счастливыми… –

Томми поцеловал мокрое лицо, снова протянул руки. – Давай же, позволь мне.

Тебе нужно поспать, а так ты лучше уснешь, вот и все.

Но он знал, что дело не в этом. По крайней мере для него это был способ

укрепить их связь, доказать себе, что здесь его место, закрыть пропасть, которая сегодня разверзлась между ними, когда Сантелли молились.

Томми сказал умоляюще:

- Мы часть друг друга. Папаша Тони знал это. И это лучший способ, которым я

могу… это доказать.

Марио обнял Томми и пробормотал:

- Ты ничего не должен мне доказывать, малыш. Я знаю, что мы часть друг друга.

И всегда будем.

Гудок паровоза звучал в пустынной ночи. Анжело, одурманенный снотворным, вздрагивал, глядя неспокойные сны. Стелла Гарднер медленно смаргивала

слезы, которые не могла вытереть, потому что на плече ее лежала голова

Джонни, провалившегося в сон, словно оглушенного горем. В Сан-Франциско

беременная Элисса Рензо рыдала, пока не уснула, отвергая утешения Дэвида.

Люсия сидела в темноте в старом доме Сантелли с четками в руках и пыталась

молиться, но мысли ее все возвращались к представлению десятилетней

давности. Старая Изабелла ди Санталис спала урывками, так толком и не поняв, что еще один из ее сыновей покинул этот мир. Даже Марио и Томми в конце

концов уснули, успокоенные, в объятиях друг друга. А Антонио Абелардо

Сантелли лежал в тихом безымянном месте, один, в чужом городе под

присмотром чужого священника, который не знал ничего, кроме того, что перед

ним душа, отошедшая к Господу, и больше ни в каких знаниях не нуждался.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. 135F = 57C

Глава 26

Общая столовая со своим неписаным табу на деловые разговоры за едой лишила

Сантелли времени, которое у Ламбета отводилось на всякого рода семейные

обсуждения. Только поздним утром Анжело смог собрать всех в углу большого

шатра. Рабочие за их спинами устанавливали оборудование. Анжело, хоть и

бледный, выглядел спокойным.

- Для начала нам надо обговорить номер. Если просто выкинуть все трюки, в

которых участвовал Папаша Тони, у нас мало что останется. Томми, я видел, как

ты делал двойное назад на репетициях. Мэтт, как ты думаешь? Можно вводить

его в номер?

Марио, поколебавшись, взглянул на Томми.

- Пусть попробует разок-другой на тренировке. Если получится, ставь. Только

нужно, чтобы кто-то подавал перекладину на двойной трапеции. Номер-то

рассчитан на троих вольтижеров и двоих ловиторов. Наверное, можно попросить

Вэйлендов, чтобы они нам кого-нибудь нашли…

- А чем Стелла не подходит? – вмешался Джонни. – Она делает все, что делает

Томми, еще и лучше.

- Ты же знаешь, как Папаша относился к женщинам в классическом полете…

- Я знаю, как ты относишься, – перебил его Джонни. – Но он ведь выпустил Лисс, когда мы пробовались у Старра. Хочешь сказать, Стелла недостаточно хороша

для Вудс-Вэйленда?

- Джонни, послушай, Анжело не… – запротестовала Стелла.

- Я никогда этого не говорил, – возразил Марио. – Если уж на то пошло, она

летает лучше Лисс…

- Вот, наконец-то ты это признал!

Марио нахмурился.

- Я этого никогда не отрицал. Просто есть разница, причем большая. Лисс

занималась классическим полетом, а ты учил Стеллу выделывать всякие

красивые штучки. Не знаю, впишется ли она.

- Черт побери, можно же что-нибудь новенькое попробовать.

Резко мотнув головой, Анжело жестом велел Джонни замолчать.

- Джок, ради бога, давай пока туда не лезть! Стел и так в шоу работы хватает.

Пусть поработает с нами день-два, надо ведь кому-то подавать перекладину, а у

нее отличный тайминг… сделает пару простых трюков. Как ты, Стел, попробуешь?

Она покосилась на Джонни.

- Конечно. Если босс не против.

- И еще одна вещь, которую я хочу прояснить, – сказал Джонни. – Анжело, ты, выходит, теперь всем рулишь…

Лицо Анжело болезненно сморщилось.

- Спорами мы ничего не добьемся. Поживем – увидим. В следующем сезоне…

- Я не собираюсь ждать весь сезон, – настаивал Джонни.

- Джок, не сегодня, – умоляюще сказал Марио. – Поговорим об этом позже, когда

все немного уляжется.

- Тьфу ты, я просто хочу знать, ожидает ли Анжело, что мы будем прыгать по его

свистку, или у нас, наконец, будет хоть немного демократии!

- Машина с двумя водителями далеко не уедет, – тихо произнес Анжело. – А

двухголовой мартышке место в репризе.

Марио, нервно ломающий пальцы, добавил:

- Лично я не против, если Анжело хочет быть главным.

Анжело скривился.

- Вот уж спасибо, Мэтт. Удружил.

Он посмотрел на Томми:

- Есть возражения?

- Не-а. Ты босс, Анжело.

- Ну конечно, – рявкнул Джонни. – Вы с Мэттом сделали из Томми

дрессированного кота! Щелкни бичом – прыгнет прямо в кольцо! Видит бог, я

любил Папашу. Он был старым, вечно делал все по-своему, и я не возражал, что

он раздает приказы направо-налево. Но одно дело, когда меня гоняет Папаша, и

совсем другое, когда Анжело давит авторитетом!

- Слушай, я не пытаюсь давить авторитетом, Джок. Но в нашем контракте

прописано, что в случае болезни или других непредвиденных обстоятельств – а

внезапная смерть к ним и относится – обязанность поддерживать номер и

артистов на должном уровне возлагается на меня. И я в самом деле самый