Трапеция (ЛП)

- Выпей. Давай, дядя Анжело, я настаиваю.

- Не хочу, – Анжело оттолкнул его руку.

- Или ты выпьешь сам, или я зажму тебе нос и волью силой, – скомандовал

Марио. – А потом ты переоденешься. У нас полно дел перед вечерним

представлением.

Анжело проглотил виски и мучительно закашлялся. Глаза его оставались

затуманены, но в них уже появились проблески сознания. Он взял стакан сам и с

гримасой допил остатки. Руки у него все еще тряслись, однако голос окреп.

- Да, – сказал он, кашляя. – Все в порядке. Спасибо, Мэтт, я…

Он тяжело сглотнул, но продолжал:

- Пойду переоденусь. Надо заняться приготовлениями.

- Боже, – вдруг охнул Томми. – Стелла. Никто не сказал Стелле. А Джонни уехал

в… уехал с Папашей Тони.

Он посмотрел на дрожащего Анжело, вцепившегося в руку Марио, и понял, что

остается единственным добровольцем.

Шагая к шатру, где переодевались женщины, Томми сообразил, что

представление продолжается, а музыка и аплодисменты звучат все так же

громко. Неужели вся публика – вампиры? Как они могли увидеть такое и просто

забыть? Как могут смотреть на прыжки клоунов и смеяться, будто ничего не

случилось?

Он нашел Стеллу возле входа и – даже в расстроенных чувствах – ощутил

облегчение: она избавила его от необходимости общаться с матроной и просить

передать словечко Стелле Гарднер. Томми не мог зайти в шатер, даже

приходись он Стелле мужем. Она в одиночестве маячила возле шатра – хрупкая, почти детская фигурка в старом сером вельветовом пальто поверх платья. Но

тот факт, что она сохранила достаточно здравого рассудка, чтобы одеться

полностью, в то время как Джонни и Томми только натянули штаны и обувь

поверх трико, немного его подбодрил.

Подбежав к нему, Стелла ухватила его за руку.

- Томми, он в порядке? Что случилось? Он сломал шею? Джонни не успел мне

рассказать… Одна из девочек сказала, что его забрали в больницу. Что с ним?

Такую новость нельзя было смягчить, так что Томми и не пытался.

- Он умер, Стел. Он был уже мертв, когда падал.

- Нет! – выпалила Стелла и перекрестилась. – Господи, бедный Анжело…

- Он очень переживает, – и Томми крепко ее обнял.

Они стояли, прижавшись друг к другу, – двое пришельцев, выброшенные за

пределы своего причудливого мира.

Затем Стелла высвободилась странным, очень взрослым жестом и тихо

произнесла:

- Марио надо оставаться с Анжело, а Джонни уехал с те… с Папашей Тони. Но

надо сказать Джо и Люсии. Давай отправим им телеграмму, пока они не

услышали по радио или как-нибудь еще. Или… слушай, Томми, Люсии будет

жутко получить одну лишь телеграмму. У тебя есть деньги? Я ей позвоню и…

постараюсь рассказать помягче.

Томми впервые осознал, что внутри этой юной девушки кроется стальной

стержень. Он порылся в карманах – нашлось только несколько монеток.

- На звонок в Калифорнию не хватит. Придется или звонить за счет абонента, или попросить денег у босса.

- Надо еще кому-то сообщать?

- Лисс, – сказал Томми. – Могу посмотреть номер в записной книжке Марио. Она

живет в Сан-Франциско…

- Нет, – Стелла мотнула головой. – Лисс ждет ребенка. Если я ей позвоню или мы

отправим телеграмму, она слишком огорчится. Я скажу Люсии, а уж Люсия

сообщит ей. Побегу искать платный телефон… Нет, стой, Вуди должен

разрешить мне позвонить из офиса…

- Ради такого случая? Конечно, разрешит. Пойти с тобой?

- Нет, лучше побудь с Марио и Анжело.

Он посмотрел ей вслед – девушке, похожей на ребенка в своем потрепанном

пальто – и направился в шатер, где переодевались мужчины, мысленно

подготавливая себя к предстоящему.

Это походило на кошмар, который никак не желал кончаться. От всех мужчин

исходило молчаливое, болезненно очевидное сочувствие, смешанное с

любопытством. Анжело пришлось общаться с полицией и даже подписать

разрешение на вскрытие, которое должно было определить, умер Папаша в

результате падения или же от остановки сердца или теплового удара.

Анжело сперва заартачился.

- Нет, нет, я не буду этого делать! Он уже умер! Неправильно его еще и резать!

Только после разговора с капелланом, католическим священником, он, хоть и

неохотно, поставил свою роспись. Томми, улучив момент, шепнул Марио, что

Стелла позвонила семье.

Подошел и прошел час ужина, но ни у кого из Сантелли не было ни времени, ни

желания идти в столовую. Надо было заполнять бумаги. Капеллан оставался с

Анжело, помогая ему пройти все эти жуткие формальности. Снова вернулась

полиция, чтобы задать Анжело еще несколько вопросов – на этот раз, к счастью, в офисе, вдали от любопытных глаз и ушей. Для Томми опрос еще более усилил

нелепость и даже неприличность происходящего, когда невзрачно одетые

детективы спросили их всех, в каких отношениях был Анжело со своим отцом. В

довершение всего этот вопрос в не самой вежливой форме задали и самому

Анжело.

- Ну что, Сантелли? Как вы относились к старику, а? Часто ссорились?

Лицо Анжело все еще было серым и искаженным.

- Нет, мы с Папашей всегда ладили.

Потом на его лице отразился запоздалый шок.

- Dio mio! Думаете, я мог специально что-то ему сделать? Я? Его сын?

- Всякое бывает, – равнодушно ответил полицейский. – Сыновья частенько

пытаются избавиться от своих предков. К тому же у вас была неплохая

возможность – в таком-то опасном деле.

Анжело, вытаращив глаза, перекрестился.

- Dio! У вас совсем стыда нет? – взорвался он.

Томми испугался, что Анжело опять разрыдается, но тот справился с собой.

- Я любил отца, – сказал он, выровняв дыхание. – Я всю жизнь работал с ним…

сколько? С тех пор, как мне исполнилось двенадцать. И после того, как мой брат, Джо, упал с моей сестрой, я был его ловитором все эти годы… все эти годы.

Столько лет я ловлю его, и вы думаете, вы смеете думать, что я мог навредить

Папаше…

Томми никогда прежде не слышал в хриплом голосе Анжело акцента, но сейчас

он вдруг прорезался, почти такой же сильный, как у Папаши Тони.

- Пусть Господь простит вам ваши греховные помыслы. Мне тяжко знать… знать, что Папаша умер здесь… в этих руках… и без ваших… – он закрыл лицо

ладонями и замолчал.

Священник, наклонившись, сказал ему что-то по-итальянски, Анжело ответил на

том же языке. Детектив, наблюдающий за ними с растущим беспокойством, пробормотал:

- Он что, не может говорить по-английски? Прекрасно же болтал несколько

минут назад. Что он сказал, падре?

Священник хмуро взглянул на него.

- Сэр, он всего лишь сказал: «Постарайся объяснить им, как бы я желал, чтобы

Господь забрал меня вместо него».

Детектив тяжело переступил с ноги на ногу.

- Я поболтал с людьми на вашей стоянке. Они говорят, старик вас всех знатно

гонял.

Он окинул взглядом маленький бедный офис, глянул за окно на столпотворение

шатров и палаток, фургоны, загроможденный задний двор. На лице его Томми

видел презрение и отчуждение. Полицейский презирал их, их всех. Они были для

него чужой расой, незнакомой, кочующей, враждебной респектабельным

горожанам – людьми, способными на все. Наконец, детектив пожал плечами.

- Я только исполняю свой долг, мистер Сантелли. Это могла быть и случайность, доказательств-то нет…

С этими словами он вышел из офиса.

Позже Джеймс Вудс пришел в шатер, где мужчины готовились к вечернему

представлению.

- Слушай, – он взглянул на бледное лицо Анжело, – ты уверен, что сможешь

сегодня выйти? Я могу отменить ваш номер на один вечер, если хочешь.

Все знали, о чем думает. Местный репортер заснял распластанное в сетке тело и