Софринский тарантас

— Стой, не подходи, — замахнулся на него пустой бутылкой один из строителей.

Но он не среагировал на этот душераздирающий крик. Как шел, так и продолжал идти.

— Не нужны нам твои деньги, — точно помешанный, закричал прораб. — Уходи…

Он не ожидал увидеть Андрея.

— Всего на недельку, прошу вас, — в отчаянии прошептал Андрей, показывая деньги, мокрые, слипшиеся, разбухшие.

Сжавшись весь, прораб обхватил руками лицо. Кто-то крикнул:

— Сейчас он начнет засовывать нам деньги.

— А-а! — в ужасе завизжало несколько человек.

Как ни кричал прораб и ни звал о помощи, но убежать далеко не смог. Андрей загнал его в один из подъездов дома.

Рано утром сонный прораб был найден под окнами первого этажа с тремя тысячами рублей за пазухой.

Утро было сырыми туманным. Но строителям туман нипочем. Они завели свою технику и приступили к работе. Прораба не было. И Андрей обрадовался этому. Значит, деньги подействовали. С уверенностью он вышел во двор и осмотрелся. Шум и грохот строительный был прежний. Два бездверных трактора тарахтели рядом. Один из трактористов, увидев Андрея, крикнул:

— Эй, друг, подойди на минутку.

Не закрывая калитки, Андрей подошел к нему.

— Ну как, все нормально? — спросил его тот.

Второй тракторист, увидев Андрея, молча кивнул ему.

— Не пойму, о чем ты говоришь, — вздохнул Андрей.

— Как не поймешь, — засмеялся тот. — Из избы тебя, говорю, покудова не вытряхают.

— А за что вытряхать, — ответил Андрей и, заметив в лицах трактористов настороженность, спросил: — А где прораб?

— Его сегодня не будет, он заболел, — произнес тракторист и вздрогнул. Посмотрел в сторону трубоукладчика. Кадык задергался. Грудь сжалась. И от этого его прокопченная роба стала свободной.

— Приехали, — хрипло произнес он и выпустил из рук потухшую сигарету.

— Не люблю я их, — сказал второй тракторист.

Андрей настороженно посмотрел на него. Но тот стыдливо отвел глаза. Взял неизвестно для чего рукавицы и залез в кабину.

— Закурить не найдется? — услышал Андрей за своей спиной.

Обернулся, чтобы ответить, что он не курит. И, обернувшись, понял, что за ним приехали. У калитки стоял милицейский «уазик» и три долговязых милиционера. В грохоте тракторов он не заметил подъехавшей милицейской машины. Тракторист протянул им пачку сигарет. Но они не притронулись к ней. Заезженным взглядом посмотрели на Андрея, словно раздумывая, с чего начать. Один из них, видно, самый старший, сержант, сунув руки в карманы, с обостренной заинтересованностью посмотрел на Андрея и сказал:

— Мы пришли за тобой.

— Зачем? — выдержав его давящий взгляд, спросил Андрей.

— Ничего страшного, — сказал он. — Просто начальник к себе вызывает. Вот бумага.

Андрей, даже не посмотрев на листок-повестку, отстранил от себя сержантову руку.

— Я вас помню, — сломленно произнес он. — Вы тот самый сержант, который за Лешкой приезжали. Только форма тогда у вас была старая, а сейчас новая…

Сержант нахмурился и произнес:

— Собирайся.

Андрей изучающе посмотрел на избу, затем на трактористов и милиционеров. И понял, что он один. Они смотрели на него с превосходством и с каким-то зверушечьим напрягом, готовые в любой момент наброситься, если он окажет сопротивление.

Влажный воздух вокруг был таинствен и нежен. Пахло глиною и отмытою дождем травой. Сквозь грохот и шум доносилось пение птиц. А в том месте, где когда-то был лужок, перламутровой россыпью переливался на солнце туман. Взбаламученно кружась, он серебряной пеной покрывал землю и птиц, летающих над ней.

Сержант взял за руку Андрея.

— Ну, чего стоишь?

Налетевший ветерок распушил волосы на Андреевой голове и не дал слезам выпасть из глаз. По-собачьи заискивающе-хитро смотрели на него трактористы. И с привычной властью на лицах, в ярко начищенных хромовых сапогах нерешительно мялись рядом два ефрейтора.

Андрей рукой поправил ворот рубахи и сказал:

— Товарищ сержант, отпусти меня избу посмотреть.

— А зачем ее смотреть, — засмеялся тот. — Тут и так все ясно.

— На минутку отпусти, — вновь попросил Андрей. — У меня там отцовы фотографии. Да и дверь закрыть надо, а то вдруг кто зайдет.

— Бог с ними, с этими твоими фотографиями, — произнес сержант. — Привезем из милиции тебя, тогда и зайдешь.

— Слово даю, я не убегу. Разрешите, пожалуйста, вы же Лешке, я помню, разрешали.

— Сказано, потом зайдешь, — строго произнес сержант. И повел-Андрея к «уазику».

— Отпусти его… — вдруг сказал один из ефрейторов. — Никуда он от нас не денется.

— Эх ты… — зло выругался сержант. — Не хватало, чтобы он при нас удавился в этой избе.

Он был уверен в себе. Так удачно захваченный Андрей придавал ему силы. Когда чуть отошли от трактористов, он достал наручники.

— Сержант, за что?.. — наконец-то поняв, в чем дело, испуганно закричал Андрей.

— Молчи, тебе говорят, — буркнул он.

— Не имеете права, — и оттолкнув его, Андрей побежал к избе.

Ефрейторы с трактористами кинулись за ним.

— Ни в коем случае не дайте ему забежать в избу, — заорал сержант.

Андрей, легко оттолкнув от себя одного из ефрейторов, попытавшегося его остановить, забежал в избу и, холодея всем телом, упал на пол. Словно восстанавливая в памяти детство, он с какой-то новой, необыкновенной радостью смотрел на родные стены избы, дышал ее по-особому пахучим воздухом, вслушивался в только ему понятные звуки и шорохи.

К удивлению всех, он, не оказав более сопротивления, с какой-то смущенной покорностью разрешил одеть на себя наручники. А когда его вновь вывели к машине, то зазывно мигавший туман над тем местом, где когда-то был лужок, показался ему материнским платком, которым мать укутывала его в непогоду, когда он был маленьким.

— М-а-м-к-а!… — указывая на туман, прошептал он. — Мамка!…

Прибойной волной расстилался над землею платок. Как и в далеком детстве, он пуще прежнего звал и манил Андрея к себе.

РАССТАВАНИЕ

Они не виделись целый год. И он предложил отметить ее день рождения как можно праздничнее. Когда они встретились, он так и сказал:

— Мне кажется, весь город смотрит на нас. Я так ожидал этого дня!

— Ерунда, — равнодушно произнесла она, принимая цветы. — Дата ведь не круглая.

— Пойми, это же твой день рождения, а не что-нибудь, — попытался он возразить и заботливо поправил воротник ее шубы.

— Ну это уж я лучше знаю, — улыбнулась она. Он попытался понять эту так не шедшую ее лицу улыбку, но так и не смог ее разгадать. Было в ней одновременно и что-то простенькое, и в то же время сложное. Затем, став серьезной, она произнесла:

— Вообще-то говоря, времени у меня мало.

Он потер рукой лоб и в растерянности закурил.

— Зайдем на минутку в кафе, — предложил он и добавил: — Я приглядел внизу площади нешумное и всегда открытое.

Она вновь посмотрела на него с улыбкой и сказала:

— Ну хорошо, веди, только ненадолго.

И радость вновь охватила его. И, приободренный ее согласием, он шагал рядом с ней, не чувствуя под ногами луж и размякшего снега.

Снежинки кружились в воздухе, и старинная улочка с церковью в центре казалась ему как никогда сказочной и красивой. Впереди горели огни и шумели машины.

Люди спешили навстречу, неся в руках стиральный порошок и вареную колбасу. Он хотел ей сказать о гражданской войне в Закавказье, о русских беженцах, толпы которых он встретил у Театра Советской Армии, но затем передумал. Не хотелось комкать этими событиями ее день рождения.

— А что в кафе есть? — неожиданно спросила она.

— Коньяк и водка, — ответил он и поспешно добавил: — Но ты не волнуйся, у меня с собой бутылка сухого…

— Ты все тот же, — неловко усмехнулась она, с напряжением всматриваясь в приближающиеся огни станции метро.

— С выпивкой кошмар какой-то, — начал он оправдываться. — Поначалу очередь не хотела меня пропускать. Но я все же прорвался. Говорят, скоро и ее по талонам давать будут, а там, может, грянет и подорожание.