Лоцман кембрийского моря

У Лидии защемило сердце от мелькания аметистовых бликов на фиолетовой воде. Она подняла глаза на приподнятую тайгу и ощутила облегчение. Багровые стволы лиственниц объяты были спокойным коричневым излучением хвои. Это было тоже странно, а все же лучше. Но только и эта краска была какая-то неверная, сомнительная под саваном мертвенного света, одевшего долину.

Сожженное небо опустилось в долину пепельно-бледным шелком и почти касалось лиственниц. За серебристыми шелками — малиновый крохотный уголек солнца. И Лидия поняла, что солнце умирает. Но все же они прошли до вечера двадцать пять километров и разбили палатки на острове Повешенного Зайца, в излучине реки.

Отец Жени надеялся, что в излучине удержался хоть какой-нибудь ночной ветерок, отгоняющий комаров.

Мальчики пустили лошадей в глубину островка. Островок имел форму речной раковины-двустворки. Середину раковины занимало мховое болото, подсохшее по краям. Ели окружали болото.

Утром Василий осмотрелся. Правый берег стоял крутой осыпью метров на двести пятьдесят, если не триста. Залегание пород под осыпью невозможно будет проследить без специальной расчистки. На левом берегу, более низком и затаеженном, едва заметно выделялся в обрыве берега над водой незначительный изгиб слоев, складка доломита, но без малейших признаков битуминозности.

Василий подошел к палатке Лидии:

— Ты не спишь?

— Я уже оделась.

— Не выходи без накомарника. Проклятое болото! Проклятые ели вокруг болота!

— А вечный ветер в этой излучине? — тотчас съехидничала Лидия.

— Он тоже подыхает от зноя. Петров говорит, что останутся живы одни комары и рыбы. Я начинаю расчистку осыпи.

— Нет уж, сначала позавтракаем. — Она вышла из палатки.

К завтраку Савватей не пришел из очередного ночного похождения, поэтому Василий хмурился, и все молча и как-то скучно жевали, сидя на земле. Говорить не хотелось из-за духоты, ничего не приходило в голову, не думалось… Но нельзя поддаваться, надо преодолеть — как бывает надо проснуться, вырваться из кошмара. Лидия заговорила о жаре и о том, как удивительно Алексей Никифорович предсказал наступившую погоду.

Василий тоже рассказал о подвигах Петрова, и только эвенки молчали: мальчики — ввиду молодости, Женя — из скромности, потому что люди восхваляли его отца. Старый охотник был польщен, как никогда за всю свою жизнь. Ему хотелось тут же подтвердить уверенность в нем этих молодых московских людей.

— Здесь рябчики есть.

— О! — воскликнула Лидия. — К именинам мне чтоб был вкусный пирог с рябчиками. Слышишь, Петя?

— Когда именины? — спросил Алексей Никифорович.

— Послезавтра. — Лидия пристально смотрела по деревьям: — Где же рябчики?

Но старик не взглянул на деревья.

— В августе их будет видно. Теперь они в гнездах сидят.

— Алексей Никифорович, голубчик! Как же вы узнаёте?

— Место такое. Вижу, для рябчиков хорошо здесь.

Женя тихо разговаривал с Петей-поваром. Когда старшие замолчали, Петя спросил, что такое вкусный пирог.

— Научить тебя, Петя?.. Превкусный пирог на шесть человек требует всего шестьсот граммов муки крупитчатой, а воды меньше полутора стаканов. Полагается полторы чайных ложечки соли и до тридцати шести граммов сухих дрожжей. Форма пирога должна быть продолговатая. Величина его должна быть в пол-листа писчей бумаги, чуть-чуть покороче, — Лидия декламировала, как стихотворение в прозе, на память из поваренной книги, со вкусом, с увлечением.

Петя смотрел на нее во все глаза.

— Когда тесто будет раскатано, осыпать слегка мукою, сложить вчетверо, переложить на салфетку, развернуть тесто, положить на тесто приготовленный фарш, загнуть все четыре края, красиво защипать посередине, вдоль и с концов. И вставить в горячую печь. Ну, ты все понял, Петя?

— Все понял, — ответил за Петю Женя.

— Не все, — сказал Петя.

— А для начинки ты же ничего не найдешь в тайге. Ну, возьми масло… — Лидия продолжала забавляться.

— Масло ара или хаяк? — внимательно спросил Петя-повар.

— Хаяк! — поспешно подсказал Василий и шутливо добавил: — Тас-хаяк! Для меня это было бы вкуснее всего.

— И непременно корицу или кардамон, бадьян, шафран, мускатный орех, ваниль, какао «Золотой ярлык», сахар и много изюма, можно черного.

Петя-повар со вниманием кивал головой, но спросил только об одном предмете из названных.

— Сколько класть черного тас-хаяк? — и засмеялся.

— Побольше! — крикнул Василий из лодки.

Он отправился на осыпь.

— Почему черного? Черного масла не бывает, — сказала Лидия.

— Ты это ела? — спросил Петя-повар.

Он боялся, чтобы над ним не посмеялись. Он очень удивлялся пирогу.

— Ну конечно, ела… Сказать тебе, о чем я все время думаю? — Она повернулась к Жене: — Что означали слова Сени: «Василий Игнатьевич, это он!»?

— О ком это Сеня сказал?

— В том-то и дело — о ком!.. Сеня крикнул эти слова из самолета, из багажника.

— Значит, он не видел людей на берегу?

— Не видел, но услышать мог.

— Кого он мог услышать?

— Конечно, Савва орал, как всегда.

Женя задумался.

Лидия занялась обработкой собранного материала. Старик Петров бродил, по обыкновению, в тайге с ружьем и собакой. Василий мобилизовал свободных мужчин, то есть Женю и Петю-коновода, в помощь себе на расчистку осыпи на горе.

Лидия слышала легкий шорох катящихся обломков. Ей казалось, что на горе работают очень слабо. Там, наверно, сильно припекало, на горе.

Время от времени она выходила из тени взглянуть, как работают на горе. С удивлением она видела целый камнепад, летевший с крутизны со слабым шумом. «Господи, неужели я оглохла?» — думала она.

Стало тяжело, как в сухо натопленной бане.

Испепеленное небо бесшумно, медленно осыпалось и застревало к вечеру в хвое тончайшим сухим туманом. Петров говорил же: «Будет сухой туман». Верхушки лиственниц, связались через реку колышущимся кисеистым пологом. Истомленная Лидия смотрела на эту картину, такую выдуманную, не похожую на правду, и напоминала себе, что сухой туман — все равно мокрый туман, образованный испарением воды, он состоит не из пепла.

«А вдруг на этот раз — дым?» — подумалось ей. И она недоверчиво смотрела на полупрозрачный воздух.

Старик Петров вышел из тайги на левом берегу. Лидия обрадовалась ему.

Петров посмотрел осудительно на работающих на горе, ничего не сказал и потащил на гору воду в брезентовом ведре. Работники бессильно двигали лопатами и наконец легли возле своих лопат. Они не могли больше работать и не хотели возвращаться домой. Они не хотели шевельнуться.

Алексей Никифорович окатил сына всем ведром и велел ему встать. Женя бодро поднялся. Отец дал ему в руки ведро. Женя принес воду и облил Петю-коновода, затем Петя принес ведро воды для Василия Игнатьевича. Женя обнял Зырянова за плечи и со скрытной нежностью помог ему сойти к лодке.

Василий в своей палатке пробормотал:

— Будем работать с комарами.

Он приказал себе проснуться в два часа утра и, когда проснулся, недоверчиво смотрел на светлый солнечный день. Он подошел к Лидии с вопросом:

— Сколько на твоих часах?

— Шесть часов.

Он был поражен и сказал с настоящим испугом:

— Не может быть!

— Почему не может быть?

— Потому что я хотел встать в два и работать с комарами, как советовал Петров.

Лидия поняла, что его драгоценная самоуверенность пострадала от первой осечки.

— Но твой механизм тоже может разлаживаться, так же как механизм часов, положенных на горячую печь. Если ты хочешь, чтобы часы не врали, не клади их на горячую плиту.

— Ты права. Сегодня весь день будем работать в палатке, а ночью — на горе.

Ему не пришло в голову объявить просто перерыв, отдых на несколько часов. Но он повеселел: он нашел причину ошибки и уже был уверен, что не допустит повторения.