Избранные произведения

старушка с восковым заострившимся лицом и неподвижно

смотрела перед собой, коротко и часто дыша.

– Пришла справиться о вашем здоровьи, тетушка.

– А?

– О, черт... О здоровьи, говорю, пришла узнать.

– Спасибо, матушка. Сын родной забыл, а ты вот,

племянница, не забываешь.

– Как себя чувствуете?

– Все так же... Оглохла только. За доктора спасибо. Уж так

успокоил меня. Говорит, вы с этой болезнью еще лет пять...

проживете...

– С ума сошел, идиот,– сказала женщина.

– И мне сразу стало лучше, успокоилась.

– А припадков не повторялось больше?

– Нет, бог милостив... как капель каких-то дал, так сразу

легче стало.

В дверь заглянул легкомысленного вида упитанный мужчина

в распахнутой шубе, с шапкой на макушке. Он, с наивным

удивлением подняв брови, шепотом спросил, приподнимаясь на

цыпочки и заглядывая через спинку кровати:

– Что, разве не умерла еще? А я уж вещи привез.

– Да ты с ума сошел!

107

– Я же вчера вечером звонил. Анна Петровна сказала мне,

что кончается.

– Она каждый день кончается.

– Значит, недоразумение... Но Барановы, милочка, тоже не

соглашаются нас дольше держать.

– Анна Ивановна, а то, может быть, в коридоре разрешите,–

сказал мужчина,– нам бы только вещи поставить. Ведь не будет

же она до самых праздников жить! Смешно!

– Право, не знаю. Доктор сказал, что она может долго

прожить.

– Ручаюсь вам, что больше трех дней не выживет. Старушка

веселенькая, она живо соберется.

– Ты вот говоришь, а такие случаи уж бывали,– сказала

хозяйка.– Вот через дом от нас старушка... тоже дыхания уж не

было. Ну, люди набожные. Хотели проводить как следует... да и

комната нужна была. Гроб по случаю купили, продуктов загодя

на поминальный обед закупили. Сладкий пирог испекли. Она

все дышит. Ну, не пропадать же продуктам, позвали знакомых да

и съели этот обед за упокой ее души. А она и посейчас еще

жива.

– Какого черта людей держите? – сказал, войдя, ломовой

извозчик в полушубке и с кнутом.– Торгуются из-за трешницы,

и провозжаешься с ними цельный день. Да еще кобелей этих

навязали, драку посередь двора затеяли.

– Сейчас, сейчас, подождите,– и он в шубе пошел к

старушке.

– Главное-то, что припадки, говорят, совсем прекратились,–

говорила жена, озабоченно следуя за ним.

– Сейчас обследуем. Ну, как здоровье, тетушка? Как мы себя

чувствуем? Она в самом деле как колода глухая. Как здоровье,

говорю, не тем будь помянута? – сказал мужчина, нагибаясь над

постелью.

Старушка слабо повела головой и сказала чуть слышно:

– Спасибо, родной... то хуже, то лучше... Доктор хорошо

помогнул, успокоил, говорит, проживу еще.

– Кого успокоил, а кого и нет,– сказал мужчина в шубе,–

припадков-то не было больше?

– Нет, батюшка.

Мужчина выпрямил спину и озадаченно посмотрел на жену

и хозяйку.

108

– Однако положение становится действительно пикантно,–

сказал он.– Она что-то и дышать, кажется, легче стала. Тетушка,

дыхание лучше стало?

– Лучше, родной, лучше.

– А сколько ей лет, между нами?

– Восемьдесят.

– Восемьдесят? Ну, уж это свинство. В таком случае вот

что,– сказал он вдруг, что-то соображая,– нам бы только диван

сюда втиснуть да комод. Они тут свободно уставятся, а мелкие

вещи в коридоре побудут. К празднику она, может быть, все-

таки раскачается. А пока мы ее в угол задвинем, и ладно.

– Вот это другое дело.

– Тетушка, мы вам диванчик привезли и комодик,– сказал

мужчина, нагнувшись над постелью,– диванчик веселенький,

цветочками.

Старушка подняла на него слабеющие глаза и проговорила:

– Сын бросил на старости лет... А тут племянники... лучше

своих... и доктора и комоды...

– Волоки сюда! – крикнул мужчина ломовому и, мигнув

жене, чтобы она бралась за кровать, в миг задвинул кровать со

старушкой в дальний угол.

Когда несли комод и диван, мужчина в шубе крикнул:

– Ставь кресло на комод, стулья на стол, банки эти давай на

окна. А это на пол сваливай!

– Что же вы ее загородили всю, к ней не проберешься,–

говорила хозяйка, стараясь через вещи заглянуть на старушку.

– Ничего, старушка обстановку любит. Хотя, действительно,

густо вышло... ну да ничего, такова жизнь. Ну, тетушка,

выздоравливайте. Чтобы к празднику непременно. Сладкий

пирог за нами.

109

Инструкция

Около выхода на платформу, где проверяли на дачный поезд

билеты, сперлась толпа пассажиров с коробками и корзинками.

В середине стояла женщина с корзиной и птичкой в клетке.

– Да проходите, что вы там заткнулись-то? – крикнула она.

– Билеты смотрят...

– Тут смотрят, в поезде смотрят, господи батюшка.

– Народ уж очень замысловатый стал, одним разом его и не

проймешь. А теперь еще инструкция такая вышла, чтобы багаж

смотрели лучше, а то иной полхозяйства нацепит, полвагона им

загородит и везет бесплатно. Казне убыток.

– Мой багаж сколько ни смотри,– сказала женщина, показав

на птичку.

– Как придется...

– Ну, ну, после поговоришь, проходи! – крикнул контролер,

подняв глаза и посмотрев через очки на очередь.– Билеты

предъявляй. Эй, стой! С птицей – куда пошла? Билет.

– Ведь я показывала...

– На птицу билет.

– Как на птицу? На птицу нету.

– Ну, и проезду тебе нету.

– Господи батюшка, да как же это?

– Инструкции читать надо: на мелкий домашний скот

должны отдельный билет брать.

– Да какой же он скот? Что ты, ошалел?

– Много не разговаривай. Не дурей тебя люди.

Приравнивается к скоту. Поняла? Что ж на твою птицу

отдельный закон, что ли, писать? Отправляйся в багажное

отделение, там с тебя взыщут за птицу, квиток на нее дадут, вот

тогда и приходи,– сказал контролер.

Он впихнул женщине в руку ее билет и, махнув

напутственно рукой в дальний конец платформы, стал опять

пропускать народ, боком поверх очков просматривая билеты.

– А как на поезд опоздаешь?

– Поспеешь...

И когда женщина с птичкой, подхватив на руку подол,

побежала, он посмотрел ей вслед и сказал:

– Все спешат куда-то, а спроси куда, она и сама не знает.

– Эй, эй, с птицей!.. Куда полезла? В очередь становись.

110

– Да я на этот поезд. Мне только птичку свешать!

– Все равно. Порядок должна соблюдать. А то ишь, черти,

все норовят в обход зайтить.

– Катаются себе с птичками от нечего делать, а тут по делу

стоишь часа три!

Женщина ничего не ответила и встала с клеткой в очередь.

– Щегол, что ли? – спросил, заинтересовавшись,

морщинистый старичок в больших калошах.

И так как женщина ничего не ответила, он прибавил:

– Я уж вижу, что щегол.

– Ты что тут встала? – сказал усатый носильщик в фартуке с

бляхой.– Ведь она у тебя еще не вешана, а ты за квитанцией

становишься! Вон куда иди!

Женщина испуганно бросилась к весам, с которых два

дюжих парня сваливали свешанные кули с солью.

Человек в двубортном пиджаке хотел взвалить мешки с

овсом, но женщина с птичкой подбежала к нему.

– Голубчик дяденька, уступи мне свою очередь. Мне на этот

поезд. Я в одну минуту, мне только птичку свешать. В ней и

весу-то всего ничего.

– Ладно, уступи ей, багаж не велик.

Женщина торопливо протискалась к весам. Около весов

стоял весовщик и, вынув из-за уха огрызок карандаша, что-то

соображал и записывал на изрубленном прилавке.

– Тебе чего?

– Свешать надо...

– Кого свешать?

– Да вот этого вот...

-...Ты бы еще блоху принесла! Вот черти-то безголовые!