Избранные произведения

Проходивший мимо милиционер с револьвером на ходу

крикнул:

– Вы своих гоните на площадь, а там укажут. После работы

всем работавшим будут выданы значки.– И ушел.

– Зачем-то, миленькие, народ-то собирают? – спросила,

подходя, старушка лет семидесяти.

– Ай ты не записывалась еще? – сказал малый в сапогах

бутылками, в двухбортном пиджаке.

– Нет, батюшка...

– Что ж ты зеваешь! Сейчас уж погонят. Записывайся скорей.

– Господи, чуть-чуть не опоздала,– говорила старушка,

отходя после записи,– голова, как в тумане, совсем заторкали.

– Скоро ли погоните-то? – кричали нетерпеливые голоса.

– А куда итить-то?

– Чума их знает. Таскают, таскают народ...

– Не таскают и не чума их знает,– сказал бритый человек в

солдатской шинели,– а предлагают всем сознательным

гражданам идти на праздник труда.

На него все испуганно оглянулись и замолчали. Только какая-

то торговка, в ситцевом платье, с платочком на шее, сказала:

– Взять бы сговориться всем и не ходить, что это за право

такое выдумали.

– А добровольно идти или обязательно?

– Добровольно,– отвечал человек с листом: – с квартиры по

одному человеку.

– А ежели не пойдешь, что за это будет?

– Черт ее знает... Говорят, значок какой-то выдавать будут.

– А у кого не будет значка, тому что?

– А я почем знаю, что ты ко мне привязалась, у коммунистов

спрашивай. Гоняй их, чертей, да еще объясняй все. И так голова

кругом идет,– проворчал человек с листом.

Торговка в ситцевом платье задумалась, а потом сказала:

– Взять бы сговориться всем да не ходить.

– Ты тут сговоришься, а на другой улице не сговорятся, вот и

попала,– сказал бывший лавочник в старых лаковых сапогах.

99

– А тут значок еще,– говорили в толпе.– Черт его знает,

может быть, он ничего не значит, а может, без него никакого

ходу тебе не будет. Вот теперь калоши, говорят, выдавать скоро

будут... Придешь получать,– значок ваш предъявите. Нету? – Ну

и калош вам нету.

– Это-то еще ничего: а как вовсе тебя вычеркнут? – сказал

кто-то.

– Откуда?

– Там, брат, найдут откуда.

– Ну, кончайте разговоры и айда на площадь.– В ряды

стройся!

– Чисто как на параде,– сказал чей-то насмешливый голос.

– Это еще что... А в прошлый раз нас коммунист гонял, так

песни петь заставляли, вот мука-то.

– Равняйся! – крикнул человек с листом, задом отходя на

середину улицы, как отходит командир, готовящийся вести свой

полк на парад.

– Старуха, что ты тыкаешься то туда, то сюда! Раз командует

равняйся, значит, должна становиться. По улице идите, куда на

тротуар залезли?

– О господи батюшка!..

– Шагом!.. Марш!.. Куда опять на тротуар полезли? Что за

оглашенные такие!..

– Да я беременная...

– Так что ж ты затесалась сюда. Усердны, когда не надо. С

квартиры по одному человеку сказано, а их набилась чертова

тьма.

– Без калош-то оставаться никому не хочется,– сказал чей-то

негромкий голос.

– Домой иди, ведь сказано тебе...– говорили беременной.

– Значка, боюсь, не дадут.

– Вот окаянные, разум помутили этим значком. Бабка, не

отставай!

Когда подходили к площади, навстречу показался еще отряд

с оркестром музыки и с красными знаменами. Встречные шли,

переговариваясь, с веселыми лицами и даже приветственно

помахали платками и шапками.

– Этих уже окрестили,– сказал бывший лавочник.

Вдруг передние остановились.

– Чего стали? – кричали задние, поднимаясь на цыпочки.

– Не знают, куда дальше гнать. Пошли спрашивать.

100

– Тут бы лопаток с вечера наготовить, работу загодя

придумать, и отделались бы все в два часа,– проговорил какой-

то волосатый человек.– А теперь жди, стой.

– Пусть руки отсохнут, ежели лопатку возьму,– сказала

торговка в ситцевом платье.

– Знаем мы, как они лопатки выдают,– привезут по одной

лопатке на пятерых и ладно.

– И слава богу, по крайней мере руки не поганить об такую

работу.

– Не очень-то слава богу. Скажут, не работала – без значка и

останешься.

Торговка сердито замолчала, потом, немного погодя, сказала:

– Я не виновата, что у них лопаток нету, а раз я была, значит,

должны значок дать.

– С ними пойди потолкуй. Скажут: в очередь бы работала.

– Лопатки везут. Разбирай, не зевай,– торопливо крикнул кто-

то.

Все бросились к телеге. А впереди торговка в ситцевом

платье. Она схватила за конец метелки, которую держала другая

женщина.

В воздухе замелькали руки, лопатки, метелки. Слышались

голоса испуганных и прижатых к телеге людей.

– Чего вы! Ай одурели? Эй, баба, что ты, осатанела, что ли!

Ты ей так руки выдернешь,– кричали на торговку.

Милиционер, схватив двух женщин сзади за хвосты и

оттягивая их назад, говорил:

– Успеешь! Обожди! Обожди!

– Совсем взбесился народ! Ктой-то еще про калоши тут

вякнул. Наказание, ей-богу.

Бритого человека в солдатской шинели в первую же минуту

сбили с ног, и он, чтобы не быть раздавленным, залез под телегу

и выглядывал оттуда.

– Так его, черта, не проповедуй,– крикнул кто-то.

Торговка в ситцевом платье отвоевала лопатку, а другая,

вырывавшая у нее, сорвав себе руку, грозила ей из-за телеги

кулаком и кричала:

– Я те дам, как из рук вырывать, поскуда поганая. Взбесилась

совсем, с руками рвешь.

– А ты не цапайся раньше других. Одна уж готова все

ухватить.

– Шагом марш!

101

– Вот и отмеривай улицу,– говорил какой-то трубочист с

метелкой на спине,– до сорока лет дожил, троих детей имею.

Минут через пятнадцать опять остановились около площади.

– Что опять стали?

– На место пришли. Пошел спрашивать, да что-то опять,

знать, не так.

Все смотрели на площадь, которую, переговариваясь и

смеясь, с вспотевшими лицами мели мужчины и женщины.

– Празднуют,– иронически сказал лавочник.– Заместо того,

чтобы сговориться всем и уйти, гнут себе спину. Эх, лошадиное

сословие!..

– Куда ж ты их пригнал сюда?– крикнул стоявший на

площади высокий человек с лопаткой в руке.

– А я почем знаю?.. Мне сказано сюда...

– Что, у них там шарики, что ли, в головах не работают,– уж

третью партию ко мне присылают. Я и с этими-то чертями не

знаю, что тут делать.

– Что, ай назад? – спрашивали у провожатого.

Тот нахмуренно подходил, ничего не отвечая. Потом вынул

платок, отер им вспотевший лоб и, оглянувшись зачем-то по

сторонам, хмуро и неопределенно махнул платком вдоль улицы:

– Пошел туда!..

– С вечера бы надо придумывать работу,– сказал опять

длинноволосый человек.

– Мы прошлый раз так-то помучились. Народу нагнали

пропасть, не найдем никак, что делать, да шабаш. Все заставы

обошли. До шести вечера ходили. Спасибо, провожатый

хороший попался,– все-таки выдал значки.

– Что ж вы бродите до двенадцати часов, как сонные мухи! –

крикнул какой-то военный, быстро проезжавший на лошади, как

ездит управляющий, осматривая в поле работы,– пристанища

себе нигде не найдете?

– А что ж, когда отовсюду гонят,– сказал угрюмо

провожатый.

– Голова-то не работает ни черта, вот вас и гонят.

Поворачивай назад. Идут молча, словно утопленники...

– Вот к этому ежели бы попали, беспременно петь заставил

бы,– сказал лавочник.– Из этих самых, должно.

– Как же, так и повернул,– проворчал провожатый, когда

военный скрылся за поворотом. И продолжал вести дальше.

102

Увидев на углу пустыря разваленный дом, он остановился и

крикнул:

– Перетаскивай кирпичи к забору да засыпай ямы. Только