Профессор Жупанский

Галина успокоилась и вскоре уснула.

— Я на тебя не сержусь, Галинка, — попыталась через некоторое время возобновить разговор Пирятинская. В ответ Жупанская только что-то сонно пробормотала.

...Ночью землю окутал туман. Даже утром, когда взошло солнце, мохнатые клочья не развеялись, цеплялись за ветки деревьев, за кустарники, клубились у соломенных стрех, густо поставленных крестьянских хат. Солнце то выныривало бледным желтым кругом, то исчезало в серой мгле.

В доме Пилипчуков царила тишина.

— Что это с нашими хозяевами стряслось? — не удержалась Катя Вернигора, смешно поднимая плечи. — На кухне никого нет, одна старенькая бабушка возле печи хлопочет, да и та молчит. Неужели и позавтракать не дадут?

— Перестань паясничать! — приказала Улицкая болтливой однокурснице. — Не забывай, что мы в гостях, а не в студенческом общежитии. Сейчас придут хлопцы, все выяснится.

Через каких-нибудь пять-шесть минут, словно по девичьему зову, прибежали Владимир и Юра Засмага, сообщили, что ночью была убита Ярина Тарасевич. Ее труп нашли в канаве.

— Там уже милиция, — объяснил Владимир. — Сейчас из района привезут собаку-ищейку.

— Просто невероятно! Убить девушку, чтобы снять с нее красивые румынки, новенький кептарик, — добавил Юрий. — А вы, девчата, одевайтесь и айда с нами. Николай Иванович приказал собираться.

— А завтракать? — поинтересовалась Катя Вернигора.

— Там для нас приготовили чай и бутерброды.

Когда студентки пришли в клуб, туда почти одновременно с ними прибежал запыхавшийся Никифор. Все кинулись к нему, окружили.

— Ни-ни-че-го не зна-аю, — растерянно промолвил хлопец, отворачиваясь.

В клубной комнате наступило гнетущее молчание.

— Нам, товарищи, надо отправляться в дорогу, — хмуро произнес Линчук. — А с лекцией я приеду в другой раз. Так мы, Никифор Васильевич, договорились с вашим секретарем партийной организации.

Никифор вздохнул.

— В-вы уж, Николай Иванович, п-простите, — извинялся заведующий клубом, дрожа от волнения. — В-вы думаете, что это на почве ог-грабления? — все сильнее и сильнее волновался Никифор, все заметнее заикаясь. — Г-глупости! Это п-политическое убийство. Г-говорю вам т-точно.

Он молча проводил студентов за околицу Сбокова. Пожимая на прощание всем руки, Никифор поблагодарил студентов за концерт и снова начал взволнованно извиняться:

— Не все мы пре-предусмотрели. Не все.

— А вы нос не вешайте! — не удержалась Катя Вернигора. — Надо найти бандитов и наказать. Тогда мы к вам еще приедем. Слышите?

Никифор выпрямился. В его глазах вспыхнули строгие огоньки.

— Н-найдем! Б-будьте ув-верены! — И, посмотрев на Катю, добавил: — Б-благодарю за д-добрые слова.

Путь от села до станции показался теперь долгим, нудным. Все шли молча. Нина Пирятинская была опечалена тем, что рядом нет Владимира, — он остался дома и пообещал приехать вечерним поездом. Галя Жупанская все время думала о Ярине Тарасевич.

«Как же можно убить человека? Когда убиваешь на войне врага — это понятно: враг идет на твою землю, чтобы убить тебя, поработить твою семью... Но ведь Тарасевич убили не чужеземцы? Ее убил кто-то из сбоковцев. За что?»

Всю дорогу Галинка почти не разговаривала с Линчуком, была холодна с ним. «Почему это так?» — удивлялась и не понимала, что с ней происходит. Только когда садились в вагоны, неожиданно вспомнила ночной разговор с Ниной и словно почувствовала свою вину. Ей захотелось поскорее добраться домой, остаться совсем-совсем одной. А поезд двигался медленно и, как все пригородные поезда, часто останавливался.

В соседнем купе у окна сидел Линчук, как-то странно посматривал из-под широкого лба на Галинку. В больших глазах туманилась печаль. По своей давней привычке Николай Иванович часто опускал голову, смотрел на пол.

— Наверное, трудновато носить такую тяжелую голову? — услышала Галинка шепот Кати Вернигоры. — Не голова, а макитра!

«Ну и язычок! — подумала она невольно. — На троих хватило бы». И в то же время дерзкий намек не обидел, наоборот, кажется, немного развеселил.

Возле трамвайной остановки Линчук окликнул Галинку, предложил пойти домой пешком. Девушка неохотно, но согласилась — просто у нее не хватило смелости отказать.

— Завклубом прав, — заговорил Николай Иванович, когда они шли вдоль привокзального сквера. — Это политическое убийство.

Его тон не понравился Галинке, вызвал желание возразить.

— Но ведь это всего лишь предположение, — проговорила она. — У Никифора вроде бы нет никаких фактов! — Но через минуту взяла Николая Ивановича за руку. — Ты согласен?

Линчук сразу же оживился.

— Некоторые основания, Галя, и факты есть. Дело в том, что сапоги убитой нашлись. Причем, как ни странно, их вытащили из колодца.

— Откуда ты знаешь?

Линчук откашлялся.

— Владимир сказал... Владимир Пилипчук, — объяснил он и, как показалось Галинке, посмотрел на нее пристально и грустновато.

— Какой ужас!.. Убить девушку... Не понимаю!

Галина разволновалась, умолкла.

Так дошли до городского парка, где ей нужно было сворачивать домой.

— Может, сходим вечером в кино? — спросил Николай Иванович, задерживая ее руку в своей широкой и, как всегда, горячей руке.

— Я очень устала, — Галинка опустила глаза, понимая, что говорит неправду.

Линчук молча поклонился и пошел... Пораженная, девушка сделала несколько шагов за ним. Откуда такая горделивость? Кто ему разрешил вести себя так высокомерно?

Вдруг выпрямилась, иронически улыбнулась и решительно направилась домой.

Станислав Владимирович приятно удивился, увидев дочь: ждал ее вечером, как обещала, и вот...

— Крестьяне не собрались — концерт не состоялся. Так, Калинка? — мигая самодовольно глазами, спросил он.

Дочь наклонила голову.

— Концерт состоялся. Причем при переполненном зале. Но там случилась беда — убили девушку, секретаря сельсовета.

Станислав Владимирович подошел ближе, помог дочери раздеться.

— Значит, я был прав, когда предупреждал... При каких же обстоятельствах произошла трагедия? Надеюсь, не на твоих глазах все это случилось?

— Ты хочешь узнать подробности?

Смотрела на отца, на его массивный нос и чувствовала непонятное отчуждение.

— Вот именно, Калинка, подробности, — подтвердил серьезно Станислав Владимирович, наверное, не замечая раздражения в голосе дочери. — Зайдем в кабинет. Нет, лучше в твою комнатку: она уютнее, — продолжал он скороговоркой и первым засеменил по коридору.

«Стареет папа», — подумала Галина, идя за отцом.

В ее комнате все было так, как и вчера, лишь на тумбочке стоял свежий букет живых хризантем.

— К твоему приезду Олена купила, — объяснил Станислав Владимирович, перехватив дочерин взгляд. — Недавно принесла и снова куда-то поковыляла.

Он не спеша расположился в кресле-качалке. Любил сидеть в нем и слушать Калинкины новости, беседовать с нею о разных мелочах, о городских сенсациях. Эти беседы с отцом для Галинки тоже были радостны. Но сейчас испытывала нечто противоположное.

— Это, конечно, не сенсация, папа, — начала она исподволь, желая, чтобы отец поскорее ушел и она могла обо всем подумать наедине.

Станислав Владимирович снял очки, посмотрел на дочь удивленно. Галина попыталась исправить свою оплошность, начала коротко и сдержанно рассказывать, не выдавая своего настроения:

— Она была на нашем концерте. Понимаешь? Такая молодая, может, моя ровесница... Еще не закончилось наше выступление, когда она пошла домой, вернее — ее подвез на машине председатель райисполкома, который тоже слушал концерт. Говорят, что он ей симпатизировал. Ну вот... Вскоре раздался истошный крик, председатель колхоза послал вооруженных людей обойти село. Но те ничего подозрительного не обнаружили. Все решили — провокация, чтобы сорвать концерт. А утром девушку нашли в канаве без кептарика и сапог, неподалеку от ее хаты.

— Может, здесь любовная история? Кто-нибудь из ревности потерял над собой контроль, — подслеповато щурясь, предположил отец. — К сожалению, такое тоже случается.