Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Такъ что же я могу сд

ѣ

лать?

– Обдумай ты насъ какъ нибудь, родненькій, – повторила уб

ѣ

дительно Арина, – что намъ д

ѣ

лать?

– Да что же я могу обдумать? Я тоже ничего не могу сд

ѣ

лать для васъ въ этомъ отношеніи. Вотъ хл

ѣ

ба вы просили, такъ я прикажу вамъ отпустить и во всякомъ д

ѣ

л

ѣ

готовъ помогать; только ты его усов

ѣ

сти, чтобы онъ свою л

ѣ

нь-то бросилъ, – говорилъ Николинька, выходя въ с

ѣ

ни, старух

ѣ

, которая кланяясь сл

ѣ

довала за нимъ.

– Что я съ нимъ буду д

ѣ

лать, отецъ? В

ѣ

дь самъ видишь, какой онъ. Онъ в

ѣ

дь мужикъ и умный, и смирный, гр

ѣ

хъ напрасно сказать, художествъ за нимъ никакихъ не водится; ужъ это Богъ знаетъ, что это съ нимъ такое попритчилось, что онъ самъ себ

ѣ

злод

ѣ

й. В

ѣ

дь онъ и самъ тому не радъ. Я, батюшка, Ваше Сіятельство, – продолжала она шопотомъ, – и такъ клала и этакъ прикидывала: неиначе, какъ испортили его злые люди.

– Какъ испортили?

– Да какъ испортили? Долго ли до гр

ѣ

ха. По злоб

ѣ

вынули горсть земли изъ подъ сл

ѣ

ду… и нав

ѣ

къ не челов

ѣ

комъ исд

ѣ

лали, в

ѣ

дь всякіе люди бываютъ. Я такъ себ

ѣ

думаю; не сходить-ли мн

ѣ

къ Дындыку старику, что въ Воробьевк

ѣ

живетъ, онъ всякія слова знаетъ и порчу снимаетъ, и съ креста воду пущаетъ; такъ не пособитъ ли онъ!

– Н

ѣ

тъ, онъ не поможетъ; а я подумаю о твоемъ сын

ѣ

, – и Князь вышелъ на улицу.

– Какъ не помочь, кормилецъ, в

ѣ

дь онъ колдунъ, одно слово колдунъ.

Давыдка Б

ѣ

лый мужикъ смирный, непьющій, неглупый и честный, онъ лучше многихъ своихъ товарищей, которые живутъ не такъ б

ѣ

дно, какъ онъ. Но несчастный въ высшей степени лимфатическій темпераментъ или апатическій характеръ, или проще[?] насл

ѣ

дственная непреодолимая л

ѣ

нь, сд

ѣ

лали его т

ѣ

мъ, что онъ есть – лодыремъ, какъ выражается его мать. И она совершенно права, говоря, что онъ самъ этому не радъ. Онъ родился лодыремъ и в

ѣ

къ будетъ лодыремъ, ничто не изм

ѣ

нитъ его. Но родись онъ въ другой сфер

ѣ

, въ которой безпрерывный тяжелый трудъ не есть существенная необходимость, кто знаетъ, ч

ѣ

мъ-бы онъ былъ? Разв

ѣ

мало встр

ѣ

чаемъ мы этихъ запухшихъ, вялыхъ, л

ѣ

нивыхъ натуръ безъ живости и энергіи, которые были такими-же лодырями, родись они въ б

ѣ

дности? Но средства къ существованію ихъ обезпечены, временный умственный трудъ въ н

ѣ

которой степени возможенъ для нихъ, и они спокойно погружаются въ свою безвыходную апатію, часто даже щеголяя ею, и, неизв

ѣ

стно почему, называя славянскою л

ѣ

нью.

Но нищета, трудъ крестьянина, принужденнаго работать изъ вс

ѣ

хъ силъ и безпрестанно, невозможны съ такимъ характеромъ. Онъ убиваетъ надежду, увеличиваетъ безпомощность. А безпрестанные брань, побои вселяютъ равнодушіе даже отвращеніе [къ] окружающему [?]. Наконецъ, чтó грустн

ѣ

е всего, къ безсилію присоединяется сознаніе безсилія: и б

ѣ

дность, и побои, и несчастія д

ѣ

лаются обыкновенными необходимыми явленіями жизни, онъ привыкаетъ къ нимъ, и не думая о возможности облегчить свою участь, ничего не желая, ничего не добиваясь. Давыдку забили. Онъ знаетъ, что онъ лодырь, что ему

ѣ

сть нечего. Что-жъ, пускай, бьютъ, такъ и сл

ѣ

дуетъ, разсуждаетъ онъ. —

«Но что мн

ѣ

д

ѣ

лать съ нимъ, думаетъ мой герой, грустно наклонивъ голову и шагая большими шагами внизъ по деревн

ѣ

. – Ежели останутся такіе мужики, то мечта моя вид

ѣ

ть ихъ вс

ѣ

хъ счастливыми никогда не осуществится. Онъ никогда не пойметъ, чего я отъ него хочу, онъ отъ меня ничего не ожидаетъ, кром

ѣ

побой. Такъ и быть должно. Его 20 л

ѣ

тъ били, а я только годъ стараюсь сов

ѣ

товать и помогать ему. – Въ солдаты, – подумалъ онъ, – но за что? онъ добрый мужикъ. Да и не примутъ, подсказало ему чувство разсчетливаго эгоизма. Взять во дворъ? Да, вотъ», и онъ съ удовольствіемъ челов

ѣ

ка, разр

ѣ

шившаго трудную задачу, остановился на этой мысли. – «Тамъ онъ будетъ на глазахъ. Я въ состоянии буду всегда сл

ѣ

дить за нимъ, и можетъ быть кротостью, ув

ѣ

щаніями, выборомъ занятій усп

ѣ

ю пріучить его къ размышленію и труду. Такъ и сд

ѣ

лаю». – Успокоившись на этотъ счетъ Николинька вспомнилъ, что ему надо зайдти къ Болх

ѣ

и отдать об

ѣ

щанные 50 р. – «Хотя Шкаликъ обманулъ меня, – говорилъ онъ самъ себ

ѣ

, – но я долженъ исполнить свое слово, ежели хочу внушить къ себ

ѣ

дов

ѣ

ріе». И онъ отправился къ Болх

ѣ

.

Болхиныхъ семья большая и дворъ исправный. Во всей вотчин

ѣ

, почитай, первый мужикъ. Л

ѣ

тось другую связь изъ своего л

ѣ

са поставилъ, господъ не трудилъ. Теперь есть, гд

ѣ

съ семьею распространиться. Коней у него, окромя жеребятъ, да подростковъ, троекъ 6 соберется, а скотины, коровъ, да овецъ: какъ съ поля гонятъ, да бабы выйдутъ на улицу загонять, такъ въ воротахъ ихъ то сопрется, что у-у! Б

ѣ

да! до француза старикъ садилъ – тамъ у нихъ пчелы, осикъ важный! Люди говорятъ, что у старика и деньги есть и деньги не маленькія; да онъ про то никому не сказываетъ, и никто, ни д

ѣ

ти, ни нев

ѣ

стки не знаетъ, гд

ѣ

он

ѣ

у него зарыты. Должно на осик

ѣ

, больше негд

ѣ

. – Да какъ имъ справнымъ не быть? Старикъ-атъ Болха мужикъ умный, разчетливый и порядки всякіе знаетъ. Съ молодыхъ-то л

ѣ

тъ онъ на станціи на 3-хъ тройкахъ л

ѣ

тъ 8 стоялъ. Ну, какъ сошелъ и лошадьми, и снастью справился, и въ мошн

ѣ

то не пусто было, батрака нанялъ, за землю принялся. Пчелами занялся. И назвать, что пчеловодъ! противъ него, другаго мастера по всей окружности н

ѣ

тъ. – Далъ Богъ ему во всемъ счастія и на хл

ѣ

бъ, и на лошадей, и на скотину, и на пчелъ, и сыновья-то ребята знатные выросли, да и баловаться то онъ имъ больно повадки не давалъ, куратный мужикъ! Какъ пришла пора, и сыновей женилъ, одну бабу взялъ у своихъ, а двухъ въ сус

ѣ

дей на свой коштъ[?] откупилъ. Просить тогды некого было – опека была. Ну, изв

ѣ

стное д

ѣ

ло: какъ настоящій хозяинъ въ дому: да семья большая, нев

ѣ

стки-то полаются, полаются, а все ладно живутъ и мужики зажиточные. Старикъ-отъ, годовъ 5 тому будетъ, было лугами по малости займаться сталъ, съ Шкаликомъ въ долю пошелъ, да не посчастливилось. 300 р. на Шкалику пропало, и расписка по сю пору у старика лежитъ, да получить не чаетъ; такъ и бросилъ. Меньшіе ребята – Игнатка, да Илья – теперь каждый годъ на 5 тройкахъ зиму въ извозъ

ѣ

здятъ, а старшего Карпа старикъ хозяиномъ въ дом

ѣ

поставилъ. «Старъ, мылъ, ужъ мн

ѣ

не по силамъ, и мое д

ѣ

ло около пчелъ». Карпъ то мужикъ и похвальный, да все проти старика не будетъ: да и хозяинъ-отъ онъ неполный. Неспорно старикъ и передалъ все ему, да деньги не открываетъ, ну, изв

ѣ

стно, хоть пока живъ, да деньги у него, въ дому-то все стариковъ разумъ орудуетъ. Этакъ-то они и славно живутъ, коли бы не старикъ. Куды? —

Въ новыхъ тесовыхъ воротахъ, которыя съ скрипомъ отворились, Николиньку встр

ѣ

тилъ Илья. Онъ велъ поить 2 тройки кр

ѣ

пконогихъ, гривистыхъ и рослыхъ коней. Лошади хотя были сыты и веселы, были уже не совс

ѣ

мъ св

ѣ

жи. У н

ѣ

которыхъ широкія копыта, потные колени погнулись, и во многихъ м

ѣ

стахъ видны были старые побои на спин

ѣ

и бокахъ. Лицо Илюшки Болхина, одно изъ красив

ѣ

йшихъ лицъ, которыя когда либо мн

ѣ

удавалось вид

ѣ

ть. Все, начиная отъ св

ѣ

тло-русой головы, обстриженной въ кружокъ, до огромныхъ тяжелыхъ сапогъ съ сморщенными широкими голенищами, над

ѣ

тыхъ съ особеннымъ ямскимъ шикомъ на его стройныя ноги – все прекрасно.

Онъ средняго роста, но чрезвычайно строенъ. Правильное лицо его св

ѣ

же и здорово; но беззаботное и вм

ѣ

ст

ѣ

умное выраженіе ясныхъ, голубыхъ глазъ и св

ѣ

жаго рта, около котораго и пушекъ еще не пробивается, дышитъ какою-то необыкновенно пріятною русскою прелестью. Можетъ быть бываютъ фигуры изящн

ѣ

е фигуры Илюшки, но фигуры граціозн

ѣ

е и полн

ѣ

е въ своемъ род

ѣ

желать нельзя: такъ хорошо его сотворила русская природа и нарядила русская жизнь. Какъ хорошо обхватываетъ косой воротъ б

ѣ

лой рубахи его загор

ѣ

лую шею и низко повязанный поясокъ его мускулистый и гибкій станъ. Какая ловкая и ув

ѣ

ренная походка, несмотря на эти огромные сапоги. Порадовалась душа Николиньки, глядя на него, когда онъ, поклонившись ему, бойко встряхнулъ св

ѣ

тлыми кудрями. На широкомъ двор

ѣ

подъ высокими нав

ѣ

сами стоитъ и лежитъ много всякаго мужицкаго добра, тел

ѣ

ги, колеса, ободья, сани, лубки… Подъ однимъ изъ нихъ Игнатка и Карпъ прилаживаютъ дубовую ось подъ новую троичную тел

ѣ

гу. – Игнатъ побольше, поплотн

ѣ

е и постарше Ильи; у него рыжеватая бородка клиномъ, и онъ од

ѣ

тъ не по степному: на немъ рубаха пестрая, набойчатая и сапоги, <сапоги р

ѣ

зкая черта въ мужицкомъ быт

ѣ

– они всегда что нибудь да значатъ> но, несмотря на сходство съ братомъ, онъ не хорошъ собой. Карпъ еще повыше, еще поплотн

ѣ

е, еще постарше, лицо его красно, волоса и борода рыжія, а на немъ пасконная рубаха и лапти.