Словесное древо

Посещение прекрасной нагорной церкви 18-го века с редкими образами для ссыльного

чудовищное преступление! Не знаю, в теле или без тела, наяву или во сне, но мне в

этой церкви - на фоне северной резьбы и живописи - несколько раз являлась моя

покойная мать, - вся как лебединое перышко в синеватых радугах, утешала меня и

утирала мои слезы неизреченно ароматным и нежно-родимым платочком. Извините,

что рассказываю Вам неделовое, но поверьте, что это не лирика, а самая живая —

жизнь. Прошу Вас не оставить меня недостойного без милостыни, без весточки! Целую

всех милосердных и про запас прощаюсь. Прощайте!

253. Н. Ф. ХРИСТОФОРОВОЙ

Сентябрь — нагало октября 1936 г. Томск

Не скроется вовеки поистине град, вверху горы стоящий. Ты же, отче блаженне,

градом великим добродетельми соделавшись, не замедлил Господом прославлен быти!

Се бо друг твой ближайший поведа нам чудесное видение, егда еси во сне в рай

восхищен быв, зрел обители гбрни, и во единей от них на престоле некоего мужа

светла сидяща, ангела ему сопутствующа вопроси: «Кто убо сей?» - «Се Филарет

Амни-атский!»

Из акафиста Филарету Милостивому

Ничего другого не приходит мне на ум и сердце, дорогая Надежда Федоровна,

кроме этих строк, когда я получил от Вас милостыню. Говорю так потому, что не

стыжусь нищеты своей, такое это блаженное чувство, но большее счастье ублажать

милосердные руки, которые подают милостыню! Благодарю Вас! Извещаю Вас, что

здоровье мое восстанавливается очень медленно. Нужно лечь в клинику и платить

шесть рублей в сутки — следовательно, я должен обходиться своими домашними

средствами. Одна добрая старица принесла мне бутылку пареных муравьев натираться.

Очень помогает. Другая таскает меня в баню и моет по субботам. Я уже хожу по избе и

за всякой своей нуждой, но все-таки больше лежу. Иногда приливает тоска к сердцу.

Хочется поговорить с милыми друзьями, послушать подлинной музыки!.. За дощатой

заборкой от моей каморки день и ночь идет современная симфония — пьянка, драка,

проклятия, рев бабий и ребячий, и всё это покрывает доблестное радио. Я бедный всё

терплю. Второго февраля стукнет три года моей непригодности в члены нового

общества! Горе мне, волу ненасытному! Всю жизнь я питался отборными травами

245

культуры - философии, поэзии, живописи, музыки... Всю жизнь пил отблеск,

исходящий от чела избранных из избранных, и когда мои внутренние сокровища встали

передо мной как некая алмазная гора, тогда-то я и не погодился. Но всему свое время,

хотя это весьма обидно.

Я сейчас читаю удивительную книгу. Она написана на распаренной берёсте

китайскими чернилами. Называется книга «Перстень Иафета». Это не что другое, как

Русь 12-го века, до монголов. Великая идея святой Руси — как отображение церкви

небесной на земле. Ведь это то самое, что в чистейших своих снах провидел Гоголь, и в

особенности он, единственный из мирских людей. Любопытно, что в 12-м веке сорок

учили говорить и держали в клетках в теремах, как нынешних попугаев, что

теперешние черемисы вывезены из Гипербореев, т. е. из Исландии царем Олафом

Норвежским, зятем Владимира Мономаха. Им было жарко в Киевской земле, и они

отпущены были в Колывань — теперешние вятские края, а сначала содержались при

киевском дворе, как экзотика. И еще много прекрасного и неожиданного содержится в

этом «Перстне». А сколько таких чудесных свитков погибло по скитам и потайным

часовням в безбрежной сибирской тайге?! Пишу Вам в редкие минуты моей крепости

телесной. Обыкновенно я очень слаб, шатаюсь, не держусь на ногах, кричу и охаю от

боли в сердце и в голове.

254. Н. Ф. ХРИСТОФОРОВОЙ

25 октября 1936 г. Томск

Дорогая Надежда Федоровна! Будьте благосклонны к предварительным стихам

греческого поэта Феогнида! Жил в половине шестого века до нашей эры. Мне попались

из него отрывки и очень меня поразили:

Слишком в беде не горюй и не радуйся слишком при счастье: То и другое умей

доблестно в сердце нести!

❖ ❖❖

Сердце! Не в силах тебе я доставить, чего ты желаешь. Нужно терпеть: красоты

хочешь не ты лишь одно!

Не было, нет и не будет вовек человека такого, Кто бы в Аид низошел, всем на

земле угодив!

Радуйся жизни, о дух мой! Появятся скоро другие Люди, а я, умерев, черною стану

землей!

Бедность проклятая! Как тяжело ты ложишься на плечи! Как развращаешь зарйз

тело и душу мою! Я так люблю красоту и молитву, а ты против воли Учишь насильно

меня грех возлюбить и позор!

Это классическое язычество, а вот тропарь Роману Сладкопевцу: «Се питаеши

красными песнопениями помыслы наши и пополняеши сладости божественные — паге

всего богатства мира, пищи и пития тленных! Цитра златая, нищетой богатая!»

Я так нищ, что оглядывая<сь> на себя, удивляешься чуду жизни - тому, что ты еще

жив. На меня, как из мешка, сыплются камни ежечасных скорбей от дальних лжебратий

и ближних — с кем я живу под одной крышей. Но как ветром с какой-то ароматной

Виф<с>аи-ды пахнёт иногда в душу цитра златая, нищетой богатая! Я всё более и

более различаю эту цитру в голосах жизни. Всё чаще и чаще захватывает дух мой

неизглаголанная музыка. Ах, не возвращаться бы назад в глухоту и немоту мира! Как

блаженно и сладостно слушать невидимую цитру!

Вот еще из русских гимнов. Из письма Иоанна Кронштадтского:

Как тебе приятно, как весело Сидеть под цветущей яблоней; — Она проста —

потому и счастлива. Бог прост, и душа проста. Какая радость знать это!

Я не пишу никаких произвольных выводов от себя, но не могу не поделиться с

Вами этим небесным бисером. А уж выводы сделайте сами.

246

Я получил от Вас перевод - в самый черный день нужды. Смотрю на Вашу руку с

милостыней для меня недостойного глазами, полными слез. 25 окт<ября> — получил и

письмо. В Ваших словах я всегда нуждаюсь. Прошу Вас не оставлять меня весточкой

— мне веселей от них на чужой стороне. От Н<адежды> Андр<еевны> ничего не полу-

чал, попросите ее о милостыне. Быть может, я и потянусь еще сколько-нибудь. 10

ноября нужно платить за месяц харчей хозяевам 75 руб. Если я их соберу — месяц

вперед буду жить без намеков и шпилек. О, как они тяжелы и как от них больно! Если

сколько-нибудь возможно - помогите к этому числу! 30 руб. пошли за сентябрь. Я не

могу еще ходить в лавочку, чтобы как-либо промыслить себе пропитание. Всецело

завишу от Анны Исаевны — властной и дикой мещанки. Очень тяжело. Только ночью,

уже в часа 3—4, начинаю отходить от дневной брани и избяных криков и... для бедной

души моей играет Роман Сладкопевец на своей золотой цитре, и я засыпаю

счастливым. 2-го февраля исполнится три года, как повешен мне жернов на шею.

Сниму ли я его? Но прошу не забывать меня. Горячо целую Мишу. Еще раз, как брата

по вечным звездам, прошу его простить меня. Прошу его написать мне отпуск вины

моей. Мил он сердцу по-прежнему. Прошу Вас передать эти строки ему. Дай Бог, чтобы

они открылись ему во всем их значении, полезном нам обоим. Прошу о белье, рубахах

и кальсонах. Отсутствие их очень мучительно. Особенно после бани (она от меня через

овраг). Стесняться худостью белья нечего — за все земной поклон. Нужно и полотенце,

наволочка и т. п. Как живет Вячеслав? На Брюсовский напишу Н<иколаю> С<е-

меновичу> сам. Кланяюсь глубоким большим поклоном Анаболик» Ник<олаевичу>.

Расписываюсь самой жаркой, самой заветной слезой. Прощайте! Видитесь ли с

Надеждой Григорьевной?! Поговорите с ней о моем положении. Умоляю о памяти!

Хоть годы и сильны изглаживать всё.

25 октября.

255. В. Н. ГОРБАЧЕВОЙ