Кукук

* * *

Таня обвиняла меня в шантаже. Я говорил ей в ответ, что это не шантаж, это всего лишь горький итог моей жизни.

Если же это и был шантаж — этим моим самоубийством, то шантажировал я, да и то, поверьте, непроизвольно, только того, кого в зависимости от контекста пишут, либо с заглавной, либо со строчной буквы. Он, или кто-то из той сказки, дал мне способность записывать окружающую реальность, вспомнить детство, оставаясь при этом довольным написанным. Этим щедрым подарком свыше я и продержался на плаву до сих пор.

Господи, как мне стыдно за себя перед детьми! И ничего не могу с собой поделать, чтобы оставаться для них отцом. Не справляюсь с ситуацией. Я плохая игрушка.

И всё-таки, болен я или не болен? Без понятия. С одной стороны — да, т.к. столько лет люблю женщину, не отвечающую мне взаимностью. Я испортил ей жизнь. Можно сказать, что и себе самому. С другой стороны, у неё на руках остались замечательные дети, которые составляют её жизнь.

Я чувствую себя до безумия одиноким. Уже успел позабыть, как выглядит близость с женщиной. Сны больше не снятся. Они остались в 5.2.

Болен-не-болен — не столь важно. Важно то, что я никак не могу перейти в другой статус, перебраться с одного уровня на другой, измениться под действием сложившихся обстоятельств. Никакой эволюции уже давно. Тело не свыкается с потерей семьи, и я не в состоянии что-либо с этим сам поделать. Надежды все испарились. Надежд нет, планов нет, сил нет… Как встать на ноги?..

Рассказ о Марше Несогласных

Летом 2007 года я вернулся из немецкой эмиграции в свой родной город. Так уж получилось, что я сбежал из Германии — прочь от своей несчастной любви в первую очередь, и от безработицы во вторую. Долго об этом думал и понадеялся, что если время не лечит, то уж пусть расстояние, регулярная работа, новые знакомства мне помогут. (Не помогли. Подтвердилась банальная истина — от себя не убежишь).

В последний раз я был в Питере ровно десять лет назад. В августе улетел, в августе вернулся.

Город, как ему и положено, встречает меня таможней. Симпатичная женщина, держа в руках мой российский загранпаспорт, строгим голосом спрашивает: Алексей, а вы умеете писАть?

Я (тут же сознаюсь в грехе): Да…

Таможня: А почему у вас паспорт без подписи?!.

Я: Не знаю…

Таможня (возвращая мне паспорт): Проходите. И не забудьте расписаться.

Прошло несколько месяцев. Я уже пообжился, поработал, навидался много чего. Ждал очередного питерского МАРША НЕСОГЛАСНЫХ. Хотелось увидеть это действо вживую. Live. И вот он на подходе. 25 октября 2007 года.

Просыпаюсь в тот «злополучный» день в жутком совершенно состоянии. Моя дорогая двухлетняя депрессия. Обострение. Всё из-за телефонного разговора с бывшей женой накануне. Она в очередной раз наказывала мне (просящему её в который уже раз позволения вернуться в семью: к ней, любимой, к детям): взять себя в руки, стать мужчиной, занять себя чем-нибудь…

Вот я и…

Позавтракал и решил пройтись. Просто так гулять я не умею. Я умею гулять к определённой цели. В качестве таковой я наметил себе покупку последней книжки Брэта Истона Эллиса «Лунный парк», коли таковую найду. Любимый магазин — Дом Книги на Невском. На старт, внимание, марш!

Нет, на марш идти не собирался. Не до того уже было. Не до маршей. Депрессия у меня, братцы. Я не активист, хотя вроде и не обыватель, но всё-таки более овощ… Трусоват одним словом. Так глянуть, конечно, интересно… Но не сегодня. Когда там следующий раз?..

[Политика мне лишь с эстетической точки зрения интересна. Я — лишь наблюдатель. Оттого с равным удовольствием читаю публицистику: и Лимонова, и Проханова, и Быкова, и Новодворскую… Каждый в ней по своему хорош.]

Когда выходил из дома, пришла мама из магазина. Спросила — куда иду. Мол, весь город наводнился милицией из-за предстоящего Марша Несогласных. Не ходи туда. Тут-то всё само собой и решилось: иду. Будто бес под ребро толкнул. Что на хрен за совет человеку в неуравновешенном состоянии — не ходи!.. «Там снег, в башка попадёт…»

Когда переходил с петроградской стороны Троицкий мост, что упирается в Марсово поле, увидел, что впереди на улице Миллионной (бывшая террориста Халтурина), улице моего рождения и первых шести лет жизни (где теперь на первом этаже моего дома — нелепая итальянская пиццерия), всё оцеплено милицией: куча транспортных средств и ментовня стаями… Сворачиваю на пустынную Дворцовую набережную и иду к Зимнему. На подходе к месту событий, на протяжении всего Эрмитажа стоят группы ОМОНа. Чем дальше иду, тем гуще эта свора. Попадаются среди них также люди (люди ли?) в цивильной одежде. Понятное дело — будут внедряться в толпу: разведка, провокаторы… Очень неприятная на лицо публика.

Дохожу до эпицентра, где ещё ничего не происходит, и сворачиваю в сторону Невского проспекта. Вся Дворцовая площадь оцеплена. Плечом к плечу стоят менты на протяжении метров эдак трёхсот, до самого Невского проспекта. За их спинами — железные ограждения и плотная стена из очистительной техники. Вдоль этой живой стены бродят люди. Граждане-цивилисты. Очень мало, хотя до начала марша остаётся всего лишь четверть часа, если, конечно, мой iPod не врёт. Не вижу смысла здесь стоять или прогуливаться и иду на Невский — пройтись-таки по книжным. Через каждые двадцать метров — кучки ментов человек по пять, на перекрёстках и на мостах — уже десятки. Проход на Дворцовую через арку генерального штаба также закрыт и оцеплен в несколько слоев.

Добираюсь до Дома Книги. Брожу по нему и нахожу желанную книгу. Стоит она 300 рублей. У меня с собой только 170. Обидно-досадно-да-ладно.

Иду обратно по тому же маршруту. Наблюдаю людей, подходящих к милиционерам и что-то их спрашивающих. Им охотно показывают рукой в сторону Дворцовой. Ничего не слышу, т.к. в наушниках слушаю музыку. «Doors»: «Soft parade».

Добредаю до места действия: пересечения Дворцовой набережной и Дворцового моста. В этот момент с той стороны (ближней к Эрмитажу), по которой я шагаю, срывается солидная толпа ОМОНа и бежит через дорогу к немногочисленной группе людей, что стоит на тротуаре у Адмиралтейства. Я иду по освободившемуся пространству, равнение — на убежавшее стадо. Шоу началось. Еще одна группа демонстрантов видна напротив на Адмиралтейской набережной. ОМОН врезается в толпу и тут же начинает выныривать из неё, ведя в разных позах заломленных ребят. Тех, кто сопротивляется — бьют. Бьют не дубинками, а просто кулаком в лицо. Вижу подобное неоднократно. Явно не по уставу. Поверх этой бойни слышны звуки мегафона: «Граждане, проведение митинга по проезжей части запрещено властями города» и что-то там про административное нарушение. Плохо слышно, хотя я нахожусь на другой стороне улицы. Метров 20 от силы. Забавно, что народ переходит с одной стороны улицы на другую по сигналу светофора, мимо проезжают машины. На проезжей части никого нет, лишь те, кого оттесняет ОМОН. Руководителей митинга не видно, народ просто ждёт указаний от организаторов и находится в явной растерянности. Ни флагов, ни транспарантов, ни речей митингующих в мегафон, ничего нет…

Я вновь одеваю наушники и иду на мост в направлении дома. С другой его стороны от омоновцев убегает паренёк с горящим файером. Красиво. Иду и грызу себя за то, что боюсь подойти к толпе протестующих и получить в рожу от омоновца. Всё, на что я способен,— это постоять в сторонке, поглазеть. Сильно смахивает на просмотр фотографий и видеозаписей, что я видел в интернете, ещё будучи в Германии. Всё выглядит плоским. Чтобы почувствовать объём, нужно перейти улицу и войти в это бойню. А мне, братцы, страшно. Weicheier!

Ясное дело: я же без гражданского паспорта, без прописки, даже без регистрации… Но страх не из-за этой чепухи. Подумаешь, влепят штраф. Я же всё-таки в своём городе. Четверть века здесь прожил. Страх перед кулаком ОМОНа…

Иду понуро прочь. На Васином острове припарковано несколько свадебных лимузинов. Невесты в белых платьях. Фотографы. Улыбки. А на другой стороне моста в это время идёт побоище, мочилово… Город контрастов. Смотрю на некрасивую пару новобрачных, на бутылку шампанского в руке свидетеля, суетящегося видеооператора… и, решившись (в этот момент Джим Моррисон в ушах говорит «This is the best part of the trip. This is the trip. The best part. I really like…»[122], «…What did you say?»[123]), перехожу по зелёному сигналу светофора на другую сторону моста и иду вновь к месту событий. За эти десять минут сцена значительно поредела. У меня даже было ощущение, что всё закончено. Не успел. Надо же — как всё быстро улетучилось, или же скорее стало вялым. Какое-то количество людей ещё находится там и преследуется ОМОНом. Чтобы не поворачивать назад и не метаться, я решаю пройтись по Адмиралтейской набережной до Медного всадника и вернуться домой через мост Лейтенанта Шмидта, или как он там называется. Тупо иду вперёд мимо любопытствующей толпы и групп ментов, что стоят на мосту и на сходе с него. Куча зевак с фотоаппаратами. Дохожу до набережной, сворачиваю на неё… Всё это под музыку, которую я слушаю. Своеобразный soundtrack к изображению.