Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

В Нью-Йорке он где-то откопал особу своего пошиба.

Начали с небольшого опыта.

Квачи вошел в ювелирный магазин, отобрал несколько превос­ходных камней и тщательно их рассматривал. Погодя в магазине появилась его новая сподвижница; завела у витрины разговор с вла­дельцем магазина. Квачи незаметно обронил один бриллиант; тот мягко упал на ворсистый ковер. Сподвижница переменила место, наступила на камень, затем закончила разговор и ушла, унося на подошве прилипший бриллиант.

Владелец магазина обнаружил потерю, с сомнением покосился на Квачи. Тот оскорбился, потребовал, чтобы его обыскали. Появи­лась полиция — обыск, протокол, затем извинения. Бледного от не­годования Квачи проводили до автомобиля да еще попросили при­нять несколько тысяч долларов в качестве моральной компенсации.

В Антверпене — городе алмазов, Квачи направил свою подруж­ку в частную, только что основанную лечебницу для душевноболь­ных.

— Вы знаете мсье Вермье? — спросила она директора лечебницы.

— К сожалению, не знаю. Я совсем недавно в Антверпене.

— Это мой отец. Бедняга сошел с ума, все время бредит брилли­антами. Не выпускает из рук свой маленький саквояж и уверяет, что тот набит алмазами. Временами он становится таким буйным, что нам приходится применять силу. Я очень прошу взять его в вашу ле­чебницу.

— С удовольствием, мадмуазель!

— Все мои драгоценности папочка забрал — собирается, видите ли, открыть ювелирный магазин... Предупреждаю — когда будете их отбирать, он станет сопротивляться.

— Это уже по нашей части. Справимся. Вы сами его привезете, или прислать санитаров?

— Нет, нет, я сама. Не надо его травмировать...

Затем ловкая девица явилась в магазин мсье Вермье. Отобрала прекрасные серьги, диадему и жемчужное ожерелье.

— Мсье Вермье! Сегодня день моей помолвки. Отец дал семьде­сят тысяч и доверил самой выбрать подарок. Мне безумно нравится это ожерелье, но не хватает двадцати тысяч. Папа, конечно, не по­стоит за ценой, но я боюсь опоздать: пока вернусь домой, пока он выпишет чек, банк закроется... Пожалуйста, сделайте для меня одолжение, поедемте к нам!

Мсье Вермье задумался. Предвкушение барыша взяло верх над осторожностью:

— Хорошо. Идемте.

— Возьмите все три вещи. Может быть, папа выберет серьги, или диадему: они тоже дивно хороши. Хотя я обожаю жемчуг...

Вермье сложил отобранные украшения в маленький сак. Сели в авто и подъехали к лечебнице, которая больше смахивала на рос­кошный особняк, нежели на сумасшедший дом.

Их встретили с приветливыми улыбками.

— Милости просим! Присаживайтесь. Сегодня чудесная погода...

Девица вела себя как дома: отдала людям несколько несущест­венных распоряжений и прямиком направилась к директору.

— Привезла, доктор. И, конечно же, со своим саком. С нашими фамильными драгоценностями. Еще раз предупреждаю: он будет сопротивляться, бредить... Главное, конечно, лечение, но согласитесь — не очень-то приятно, когда все состояние семьи в руках ду­шевнобольного.

— Не беспокойтось, мы привычны к эксцессам — опыт!

Директор с девицей вышли в гостиную.

— Бонжур, мсье Вермье! Очень приятно познакомиться! Пожа­луйста, пройдемте со мной...— и увел Вермье из гостиной.

— Папочка, вот драгоценности! — бросила в пространство деви­ца и взяла у Вермье сак якобы для того, чтобы показать отцу укра­шения. Невозможно было понять, к кому она обращалась, кто ее "папочка" — Вермье или директор.

Вермье озадачила обстановка комнаты, в которую его ввели, да и одежда персонала настораживала. Он смешался, потянулся за своим саком. Однако девица с улыбкой, покачав головой, выбежала из комнаты. Вермье бросился за ней. Тут-то его и схватили — трое сильных санитаров легко, как пушинку, подняли немощного ста­ричка.

— Пустите! Мой сак! Мои жемчуга! Мои бриллианты! — вопил Вермье.

— Успокойтесь, мсье Вермье! Ваши бриллианты не пропадут... Успокойтесь, Я врач-психиатр. Вы находитесь в лучшей лечебнице. Скоро мы вас вылечим и вернем назад, в вашу семью.

— Что? Психиатрическая лечебница? Кто из нас сумасшедший — я или вы?.. A-а, я все понял! О, горе мне!.. Все пропало!.. Господи, что же делать! Пустите! Помогите! Где мои алмазы?!

— Я сказал, успокойтесь, мсье Вермье! Ваши драгоценности у вашей дочери.

— Какая дочь? Да вы бредите! Эта девица ваша дочь. Ваша, а не моя!

— У меня нет ни дочери, ни жены, уверяю вас.

— У меня тоже нет дочери. Так значит...— Вермье вдруг прозрел, все понял и чуть впрямь не свихнулся,—Поймите, олухи безмозг­лые — эта воровка провела нас всех... Хватайте ее! Догоните! Быстрее!!!

Директор лечебницы встревожился не на шутку. Минут за пять они с Вермье скороговоркой пересказали друг другу и сопоставили все, что знали. Затем бросились к телефону, но было поздно: Квачи и его напарницу словно земля поглотила...

В Вене Квачи приметил богатого барона еврея. В клубе вроде бы случайно толкнул его локтем и сам же возмутился.

— Осторожней! Невежда! Грубиян!

— Извините... но я... я...

Квачи не дал ему договорить и легонько ткнул в подбородок.

Поднялся шум, кончившийся тем, что Квачи с бароном обменя­лись адресами.

На следующее утро секунданты Квачи — Бесо и Чипи Чипунти­радзе явились к барону и объявили:

— Это дело не может кончиться без крови.

Затем вскользь бросили:

— Советуем не торопиться, барон! Афганский наследник про­славленный стрелок, без преувеличения — в летящую муху попадает. Можете сами убедиться: сегодня в пять часов принц будет в тире Пратера. А вечером мы зайдем еще раз... поговорим. Возможно, удастся избежать кровопролития...

— Но мне кажется, что без дуэли уже все-таки...

— Да, да! Конечно! Дуэль непременно состоится. Но... можно сделать так, чтобы не пролилась кровь. Подумайте до вечера...

С пяти до шести часов Квачи палил в тире — изрешетил все мишени. Подосланный соглядатай убедил барона, что афганский принц и впрямь стреляет без промахай

Вечером Бесо сказал барону:

— Принц дает честное благородное слово и клянется святым именем Магомеда, что не прольет вашу кровь, если... если мы дого­воримся.

— К делу. Сколько вы хотите?

— Ваша жизнь бесценна. А ваш капитал ценится в десять мил­лионов. Нам довольно и одного.

— Мне проще сегодня же исчезнуть из Вены.

— От позора никуда не скроетесь. Мы на всю Европу растру­бим о вашей трусости.

— Евреи никогда не хвастались смелостью и никогда не плати­ли так дорого за сомнительную славу дуэлянта.

— Не забывайте, что вы австрийский барон.

— Сто тысяч. И кончим на этом.

— Девятьсот тысяч с кровью и восемьсот без крови.

— Не понимаю.

— Вы легко раните принца и выйдете из дуэли победителем. Как мы это устроим? Это уже наше дело.

Идея дуэли с кровью барону понравилась.

— Если дуэль кончится ранением принца — двести.

— Восемьсот!

— К двумстам не прибавлю ни пфенига.

Сошлись на полмиллиона и половину тут же получили.

В день дуэли поутру Бесо расцарапал Квачи левую руку, нало­жил легкую повязку и повез в Шенбурнский лес, где дожидались барон и его секунданты.

— Что ж, начинайте... Раз... два... три!

Барон и Квачи, не целясь, пальнули друг в друга.

Квачи уронил пистолет, схватился за левую руку и, пока док­тор подбежал к нему, сорвал повязку с раны.

— Ничего, ничего... Пустяки! Рана легкая, за три дня заживет!— успокаивал доктор.

Барон напыжился и заважничал. То и дело повторял:

— Я ранил на дуэли афганского принца... В левую руку... Научил молодца вежливости!

В тот же вечер Квачи с бароном окончательно рассчитались, и в том же клубе отметили свое примирение. Барон и там ходил гого­лем и хорохорился:

— Я благодарю Бога за то, что мой друг принц так легко отде­лался. Принц, выпьемте на брудершафт! Ты счастливчик!.. Да, да, поверьте — он счастливчик: ведь сначала я целился ему в сердце, но пожалел такого молодого и красивого...