Стукач (СИ)

Стукач

Сергей Герман

Фамилии персонажей искажены до неузнаваемости. Все совпадения с реальными людьми следует считать абсолютно случайными.

(Авт.)

Стучат солдаты, стучат матросы,

Стучат глухие, стучат слепые -

Все очень любят писать доносы.

Стучат писатели и поэты,

Стучат философы и артисты,

И шлют в Контору свои приветы

И демократы, и коммунисты.

Вместо предисловия

Перефразировав Сергея Довлатова, скажу, ещё одним из величайших злодейств советской власти могло бы стать окончательное и полное уничтожение такого понятия и общности, как российские немцы. Но не стало. Помогло чудо: два крестьянских сына – Михаил Горбачев и Борис Ельцин уничтожили Советский Союз. Один по причине врожденной дурости и неспособности самостоятельно принимать решения, второй – d в силу хронического алкоголизма и стремления нахапать побольше.

Каждый гражданин СССР имел паспорт. В нем имелась графа -

национальность. И в этой графе указывалось: русский, немец, еврей или, скажем, - мордвин.

Самой почётной или правильной среди братских народов считалась национальность- русский.

Бытовой шовинизм, подозрительность по национальному признаку, негласные ограничения и запрет на ряд профессий, сверхбдительность, усердие натасканых кураторов от ГБ и, в совсем недавнем прошлом – репрессии, проводимые ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ – все это неизбежно должно было привести к абсолютной ассимиляции российских немцев.

Одна её часть растворилась бы в смешанных браках, взяв себе русские, украинские, белорусские и другие «правильные» фамилии супругов, другая безвозвратно растворилась бы без языковой и культурной подпитки, забыв историю своего народа.

Кое- кто из молодёжи пытался пробиться в русские, не беря при этом фамилию жены.

Некоторым это удавалось.

Говорят, что Председатель правления и заместитель председателя совета директоров РАО «Газпром» Алексей Миллер до сих пор с возмущением отвергает слухи о своей причастности к немцам. Он говорит всем, что- русский. И папа его был русский, и дедушка из великороссов. И обе бабушки. И даже собака у них была ни какая-нибудь немецкая овчарка, а русский спаниель.

Окончательному решению немецкого вопроса на одной шестой суши отчаянно сопротивлялись лишь старики. Наверное, им просто было жаль своей молодости, потерянной в ГУЛАГе и трудоармейских колоннах по причине своей «неправильной» национальности. Скребли сердце воспоминания о трагичной судьбе родителей, разоренных колониях и поселках, не заживала боль от оскорблений, унижений, ужаса расправ, что пережили.

Мой родной дядя, Карл Бетц, рассказывал, что в молодости обладал ценной профессией. Катал белые бурки и валенки. Бурки из белой шерсти носили генералы и большое начальство, поэтому ему предлагали записаться евреем. Но он отказался.

Не знаю, устоял бы я перед таким искушением.

Потом грянула перестройка.

Немцы заговорили об исторической родине.

С открытием «железного» занавеса в Германию хлынул поток немцев-переселенцев, сначала из советских, а потом постсоветских республик.

Униженные, с комплексом мнимой вины за приписанные ими злодеяния в отношении Советской власти, движимые великим инстинктом самосохранения они устремились на родину своих далёких предков.

Уезжали не только этнические немцы, но и евреи, называющие себя

«контингентфлюхтлингами»,или «контингентом беженцев». В Германии, их принимали, как «пострадавших от тоталитарных режимов». Впрочем, немцев из СССР принимали тоже не потому что они немцы, как до сих пор считают многие, а потому, что они пострадали от диктаторов, Сталина-Гитлера: были депортированы, прошли лагеря, ссылку, тюрьмы, находились под надзором комендатур, лишись имущества, голословно были обвинены в предательстве и сотрудничестве с врагом…

Заодно Германия принимала и их ненемецких супругов - русских, казахов, украинцев, татар, корейцев, мордву и прочих, до бесконечности. Наделяя их теми же правами, что и супругов.

Шли годы. Русскоязычная колония приспосабливалась к жизни в Германии.

Те из переселенцев-эмигрантов, что помоложе и посмышлёнее, шли учиться-переучиваться. Кто без амбиций и особых затей через пару месяцев по прибытию находил работу.

Ну а те из российских немцев, что совсем без затей да с ленцой, либо пребывая уже в возрасте, садились на социальное пособие и сидели на нём десятилетиями.

Первое время они любили гулять по улицам немецких городов и деревень в спортивных костюмах и кепках восьмиклинках. По вечерам пили пиво. Их жёны лузгали семечки и лепили на кухнях пельмени. Много говорили по телефону. Звонили подругам и родственникам, оставшимся в стране исхода.

Немного рисуясь, часто употребляли немецкие слова:  «У меня завтра термин у косметолога», «Решили с мужем купить вонунг»…

Я долго думал, почему они это делают? Потом меня осенило, это наверное потому, что большинство «наших» людей в Германии, одинаково плохо говорят на обеих языках.

Потом они осмотрелись, привыкли. Построили себе дома. Стали покупать не подержанные, а новые автомобили. В семьях появился долгожданный достаток.

По вечерам говорили друг другу:

–К морю хочется. Может в Турцию поехать? Или Италию? Нет, там мы уже были. Поедем на Ибицу!

Творческая интеллигенция, особенно те, кто состоял в СССР во всевозможных творческих союзах, а также парткомах, профкомах, преподавал на кафедрах, реально ничего не создававшие, но с претензией на избранность и гениальность, сразу же почувствовали непреодолимое влечение к общественной и литературной работе.

В неограниченном количестве стали создаваться писательские Союзы и российско-немецкие интеграционные общества. Писались статьи в русскоязычные газеты, как две капли воды похожие на их «родные районки», но выходящие не чаще раза в месяц. Ещё безработные представители интеллигенции повадились выступать с проповедями и обращениями, призывами и подобной ерундой.

* * *

О себе

Я, выходец из простой семьи депортированных поволжских немцев. Родился морозным декабрьским утром 1961 года, в унылом и сером посёлке городского типа, расположенным под Новосибирском.

Моя малая родина тех лет, это полузавалившиеся и ветхие деревянные строения, похожие на крестьянские избы. Немощёные и не асфальтированные улицы, весной и осенью утопающие в грязи, а зимой засыпанные снегом.

Это был самый заурядный и обычный сибирский посёлок, где все мужчины делились на две категории: те, что постарше- воевали, те, что помоложе- сидели. Некоторые успевали и то, и другое.

Там жили потомки раскулаченных и высланных мужиков, а также те, кто освобождался из многочисленных лагерей.

Бывшие враги народа, фронтовики, побывшие в плену, власовцы и самые обыкновенные уголовники. Сосланные немцы и финны, бандеровцы, казаки и крымские татары. Все, кто привык с детства отчаянно бороться за своё существование.

Часть населения посёлка уже отсидела, другая часть готовилась сесть и потому, в самом большом авторитете у нас были личности, конфликтующие с законом.

Место моего рождения на полном основании можно было назвать посёлком лагерного типа.

Мама и папа были работяги, отец- плотник, мама- штукатур. Они вкалывали! Верили, что скоро станет лучше! Первую рюмку за праздничным столом поднимали за то, чтобы не было войны!

Лучшими праздниками были те, что в ноябре и мае. Их ждали, как сейчас ждут Новый год!

А детвору воспитывала улица.