Слушается дело о человеке

— Нет, но зато мне известна его биография, — вставил Кнебель, желая показать, что он тоже осведомлен не меньше других.

— Мне прекрасно известна его биография. Десять лет каторги, пятнадцать лет тюрьмы, две жены законные, девять детей, из них трое прижиты от любовницы и от дочери любовницы. О потомстве своем он, разумеется, не заботится. Денег никогда не имеет, но при этом всегда при деньгах.

— На этот раз он от меня не уйдет! — повторил Кнебель и закурил сигарету. — Платить налоги обязаны все. Что бы иначе сталось с нами? Начальство и так уже крайне недовольно тем, что мы ничего не сумели добиться.

— И с полным основанием, — подтвердил Юбершрейтер и тоже закурил, — с полным основанием. Я считаю, что сегодня — разумеется, если он явится, — что сегодня мы должны взяться за него сообща и прижать его к стенке. Мне просто интересно, почему это все разводят с ним бесконечные церемонии. Подумаешь, цаца какая! Кажется, всем прекрасно известно, что он за птица.

— Несомненно! — согласился Зандиг. — Но он удивительно ловко использует самые неожиданные возможности, которые посылает ему судьба. У него отзывы, письма, удостоверения, рекомендации от чрезвычайно влиятельных и высокопоставленных лиц, обладающих весом не только у нас, но и за границей. Стоит игре принять дурной оборот, и он немедленно использует свои козыри. Даже за тюремной решеткой он оказывается в совершенно особых условиях и со всеми там почтительно-фамильярно на «ты».

— Угу! — пробормотал Юбершрейтер, набирая чернила в ручку.

Три приятеля решили дождаться прихода мошенника и заставить его выложить деньги на бочку. Поэтому они перестали разговаривать о нем, дабы не расплескать преждевременно свой праведный гнев.

— Так я и знал, что не явится, — сказал Зандиг, видя, что назначенный срок давно прошел.

Оба приятеля промолчали и занялись своей работой.

День миновал, принеся только разочарование. Пришлось снова вызвать Ноймонда на другое число, зная заранее, что он не придет.

Но на другой день произошло нечто совершенно неожиданное. Около одиннадцати утра двери стремительно распахнулись и в комнату решительной походкой вошел господин Фердинанд Ноймонд! Он швырнул шляпу на стол, вслед за ней полетели перчатки.

— Вот и я! В чем дело? Прошу покороче. Я занят.

Кнебель, Зандиг и Юбершрейтер вскочили словно наэлектризованные со стульев.

— Добрый день, господин Ноймонд! — сказали они хором, придвигая ему стул и подставляя пепельницу. — Вам следует… вы должны уплатить налоги…

Посетитель сел, положил ногу на ногу и закурил сигарету.

— Налоги? С каких доходов? С каких доходов мне их платить?

Он протянул собеседникам золотой портсигар с ароматными сигаретами.

— Курите?

Три чиновника ответили отрицательно.

— Перейдем к делу, — сказал Кнебель, извлекая какую-то бумагу. — Вы принесли с собой необходимые документы? С вас причитаются налоги.

— Но с каких же доходов? — повторил, улыбаясь, Ноймонд. — Мое дело не приносит решительно ничего.

— На какие же средства вы живете?

— На какие? Очень просто — на благотворительность друзей. Свет, слава богу, не без добрых людей.

Он выпустил дым прямой струей и посмотрел ему вслед.

— Минуту, — перебил его Юбершрейтер. — У вас есть деньги. Существуют свидетели, которые видели, что недавно вы разменяли две крупные купюры.

Тут в свою очередь засмеялся, и очень искренне, господин Ноймонд.

— Нет, это великолепно, господа! Просто великолепно! Две крупные купюры?

Он смеялся, нисколько не утрачивая своей любезности. Он смеялся, как истый эстет.

— Две крупные купюры? Нет, господа, это просто прелестно! Может быть, вам угодно взглянуть на еще более крупные? — И он вынул из внутреннего кармана пиджака толстую пачку денег. — Или на еще более? Пожалуйста!

Он вытащил вторую пачку, третью… Разумеется, никому из трех официальных лиц не удалось состроить официального выражения лица. По правде говоря, они не столько смотрели, сколько попросту таращили глаза. Челюсти у них отвисли, да так и остались. Три чиновника готовы были поклясться всеми святыми, что они в жизни еще не видывали столько денег.

— Ох! — вырвалось у Юбершрейтера, и он в полной беспомощности поглядел на своих коллег.

— Ну и ну! — воскликнул Зандиг, ощупывая пачки, которые Ноймонд положил на стол для всеобщего обозрения.

— Невероятно! — заявил Кнебель и покачал головой.

Они стояли перед загадкой. Им вспомнились высокие и высочайшие связи, которыми якобы обладал этот человек. Каждый ждал, чтобы другой заговорил первым.

— И это вы называете не иметь денег? — решился наконец спросить Юбершрейтер.

Ноймонд закурил вторую сигарету.

— Простите, господа! Вы курите, конечно?

И не успели они опомниться, как у каждого в руках очутилась сигарета.

— Ну, разумеется, господа…

Ноймонд снисходительно улыбнулся и захлопнул свой золотой портсигар.

— Разумеется, у меня нет денег, — сказал он любезно. — Хотя я вполне понимаю, что вам бы очень хотелось получить их с меня.

Кнебель совершенно растерялся.

— Но, может быть, вы сообщите нам, каким образом эти деньги попали к вам в карман? — спросил он, почувствовав вдруг прилив храбрости, тем более, что ему очень хотелось заслужить похвалу от начальства. — Вот именно, объясните пожалуйста, откуда у вас деньги?

— Что ж, раз вы непременно хотите знать! Здесь нет секрета. Я выиграл их в рулетку.

Три чиновника окаменели.

Господин Фердинанд Ноймонд выпустил дым прямой струей и посмотрел ему вслед.

— Но, как вы, разумеется, знаете, выигрыш налогом не облагается.

Все трое хранили молчание.

Ноймонд взял со стола пачки денег и небрежно сунул их во внутренний карман пиджака.

— А кроме того, — сказал он, — нынче пан, завтра пропал. Завтра я, может быть, все проиграю.

Деньги исчезли, и чиновникам показалось, что они им просто померещились.

— В рулетку? — переспросили чиновники, желая убедиться, что все это не сон.

— Разумеется. Что поделаешь! Я закоренелый игрок. И вообще, нужно же на что-то существовать. Разумеется, я ставлю только на «маленькие шансы». Вы знакомы с рулеткой, господа?

Они посмотрели друг на друга. Нет, конечно, они далеко не достаточно изучили эту игру.

— О, чрезвычайно интересно, уверяю вас. Эта игра таит бесконечные возможности! Но, повторяю, я совершенно не верю в риск, в большие ставки. Правда, чтобы играть по маленькой, необходимы терпение и выдержка, как и в любой профессии. Я, например, верю только в «транверсаль» или «карре», иногда также и в «шеваль».

Он достал из бокового кармана разграфленную карточку и швырнул ее на стол.

— Вот посмотрите, сколько у меня выигрышей. Они отмечены особо.

Три чиновника разом склонились над маленькой карточкой, испещренной черными цифрами и красными значками. Да, это было действительно удивительно. Кто-то прочитал цифры вслух.

Ноймонд засмеялся.

— Больше всего мне везет на «транверсале» 19/21. Иногда и на «первых четырех». А вот мой друг играет, наоборот, всегда очень крупно и сразу на трех столах. Но я такой игры не признаю. Не следует терять самообладания.

Он помолчал и потушил сигарету о пепельницу.

— Если мне кажется, если я полагаю, что шарик попадет на «манке», я, разумеется, ставлю на «пассе». И обычно угадываю. Понимаете, в этом-то и кроется тайна успеха: нужно всегда уметь ставить на то, что обязательно сбудется, а не на то, что только может сбыться.

Он извлек из кармана вторую карточку.

— Видите, у меня нет системы. Я вообще не верю в системы. Они одинаково ненадежны. Счастье не вырвешь ни силой, ни расчетом. Конечно, существуют циклы, которые мы ощущаем как бы шестым чувством. Вот, например, посмотрите: 19/зеро/21. Или вот, пожалуйста, вот опять: зеро/19/21. И вот здесь, убедитесь, пожалуйста: 21/19/1. Ну, что вы на это скажете? Ясно, что я всегда использую именно эти группы. Предположим, я ставлю на 19/21 и на «первые четыре», на каждую по 50 марок. Выигрыш выпал на 20. Вот, пожалуйста: 500 марок в кармане. Если я повторю десять раз подряд, получится 5000 марок. Иногда выпадет зеро. Пожалуйста — 400 марок в выигрыше. Я повторяю это десять раз, и у меня — 4000. Подводим итог: 9000. Следовательно, в десять дней 90000 марок.