Слушается дело о человеке

Зазвонил телефон.

— Да, слушает Мориц! Нет, советник Мориц. Да!

Брунер был в дверях, он уже не слышал слов Морица и чуть было не наскочил на манекен, который входил в комнату, чтобы стенографировать.

Когда он спускался по лестнице, ему казалось, что он слышит у себя за спиной мягкое мурлыканье. Он был так счастлив, так уверен, так полон надежд, что снова забыл про порошок. К счастью, дети сказали, что Мориц уже сам переловил всех своих блох.

— А я был у кота! — сказал Мартин жене и засмеялся. Но Люциана ничего не поняла и заставила рассказать все подробно.

Прошло несколько недель… Дама с хорьками, подобно тени, проскользнула в кабинет Гроскопфа. Она жаждала успокоить у него свое смятенное сердце. До Брунера донесся шум передвигаемых стульев и хлопанье пробок. Зазвонил телефон. Он услышал как Гроскопф щелкнул каблуками и сказал: «Так точно!»

— Так точно, господин начальник! Так точно! Как господину начальнику угодно будет приказать! Да, я тотчас же передам. Я? Да, я составлю сейчас циркуляр. Нет, для составления циркуляра он мне не нужен.

В ту же секунду в дверь просунулась багровая голова.

— Вас вызывает старик! — сказал Гроскопф и затворил дверь.

— Что это значит? — Брунер решительно не мог понять, зачем его вызывают к главе магистрата. Даже секретарша, которая всегда все знала, ничего не смогла сказать.

— Прошу вас! — и начальство сделало знак рукой. — У меня поручение. Спешное! Я уверен, что раз дело попадет к вам, оно будет в надежных руках. К нам поступил донос на одного из моих советников, на Баумгартена. Расследуйте это дело со всей тщательностью и осторожностью. Вы знаете, как часто понапрасну подымают шум. О результатах расследования немедленно доложите мне лично. Вот материалы.

Глава магистрата поставил вопросительный знак на полях заявления, протянул его через стол Брунеру и снова вперил глаза в заваленный бумагами стол.

— Я вынужден, господин Брунер, — заговорило начальство, не подымая глаз от стола, — я вынужден обратить ваше внимание на то обстоятельство, что в последнее время вы проявляете некоторую рассеянность при исполнении служебных обязанностей. Может быть, это находится в связи с вашими личными огорчениями и неприятностями? В таком случае я вынужден просить вас отделять частные дела от служебных. Разумеется, я не знаю, что именно с вами произошло, но я вынужден вас просить лучше владеть собой.

Брунер слушал совершенно спокойно. Но при этих словах он невольно подался вперед и, вцепившись пальцами в ручки кресла, в упор посмотрел на своего начальника.

«Как не знаете?» — чуть не вскрикнул он, но проглотил свой бестактный вопрос.

— Я все еще не добился справедливого решения, господин начальник, — сказал Брунер. — Вам известно, по суду я оправдан, но это решительно ничего не изменило в моем положении. Моя ни в чем не повинная семья терпит жестокую нужду. Мне не выдают задержанного жалованья, мне нечем уплатить по счетам, мне необходимо вручить крупную сумму защитнику, который вел мое дело. Как же выпутаться из создавшегося положения? Но я буду продолжать бороться и все равно добьюсь справедливости. Еще раз прошу вас использовать свое влияние и помочь мне получить задержанное жалованье. Несколько дней назад я передал вам выписку из соответствующего постановления. Мне выдали его в Главном управлении надзора, номер четыреста двенадцать.

— Постановления? — глава магистрата взглянул на него, решительно ничего не понимая. Потом нажал какую-то незаметную кнопку, в стене позади стола отворилась дверь, и в комнату бесшумно проскользнул начальник отдела кадров.

— Слушаю! Что вам угодно?

— Где постановление? — сурово рявкнуло начальство.

— Простите, какое постановление?

— Да это… как его там?.. Ну, знаете, постановление Главного управления надзора, номер четыреста двенадцать, относительно порядка выплаты задержанного жалованья за истекшие месяцы. Господин Брунер утверждает, что вручил его нам, а я и понятия об этом не имею.

Георг Шварц почесал в затылке и поднял на лоб очки. Он стоял, вперив глаза в пол, и, видимо, напряженно думал.

— Н-да, припоминаю. Разумеется, постановление… Оно у меня, я приложил его к делу. Но, насколько я понял, оно сформулировано таким образом, что, с одной стороны, нам разрешается уплатить за истекшие месяцы, а с другой стороны, воспрещается. Все зависит от личного усмотрения. Необходимо получить второе постановление, которое уточняло бы первое. Я лично не могу взять на себя столь большую ответственность.

Он пожал плечами и подошел к столу.

— Разумеется, я немедленно прикажу найти постановление, а также затребую специальных указаний из Главного управления надзора. Но, повторяю, без особого указания я ничего предпринимать не стану. У нас в магистрате было уже и так достаточно неприятностей. Лично я… Впрочем, как будет угодно господину начальнику…

Он поклонился письменному столу.

Господин начальник продолжал перелистывать бумаги.

— Мы еще вернемся к этому вопросу. Благодарю. К сожалению, сейчас я занят.

— Слушаюсь! — проговорил начальник отдела кадров, отворил дверь и исчез.

— Итак, господин Брунер, вернемся к нашему делу. Я ожидаю в самом скором времени результатов вашего расследования. Прошу вас действовать как можно осторожней!

И он отпустил Брунера. Через несколько минут глава магистрата снова нажал кнопку, и Георг Шварц снова бесшумно вошел в комнату.

— Где приказ о моей командировке?

Начальник отдела кадров уже держал его в руке.

Отто Гроскопфа удивило столь быстрое возвращение коллеги Брунера.

— Зачем вы понадобились старику?

— Он дал мне поручение, а я снова затронул вопрос о компенсации за истекшие месяцы.

— Еще бы! С этим безобразием давно бы пора покончить, уважаемый коллега. А что он вам поручил?

— Приказ есть приказ. Я вынужден молчать.

Но Гроскопф уже сам обо всем догадался.

— Знаю. Дело Леона Гельбранда? Он передал его вам? Но откуда старику известно, что я… что мы были друзьями? Уверяю вас, я здесь совершенно ни при чем. Нет, подумать только, как много на свете клеветников!

Он придвинулся к Брунеру.

— Давайте будем держаться вместе. Ведь мы с вами старые друзья.

Брунеру насилу удалось убедить его, что речь шла не о деле Гельбранда.

— Нет? — воскликнул с облегчением Гроскопф. — Ну что же, прекрасно. А мне, знаете ли, показалось…

И он удалился.

Брунер вышел из магистрата, чтобы лично собрать сведения о деле Баумгартена. По дороге его обогнал какой-то человек. Это был Георг Вайс. Он, видимо, очень торопился. Брунер не знал, что он спешит к советнику Морицу, инспектору Главного управления надзора, и боится пропустить автобус.

Брунер тщательно и долго проверял дело и наконец сообщил главе магистрата о результатах своего расследования. Дело советника Баумгартена было основано на возмутительной клевете.

— Следовательно, его не в чем упрекнуть, — подтвердило начальство. — Видите! А его обвиняли в хищении, в подкупе, бог весть в чем! Я всегда повторяю: возможно недоверчивей относитесь к обвинениям, какой бы характер они ни носили!

— Наконец, наконец-то! — воскликнул Брунер, когда через несколько недель пришло письмо необычайно внушительного вида. На конверте чернела широкая печать председателя Главного управления надзора.

Брунер прочел, или, вернее, проглотил письмо так поспешно, что некоторые строчки ему пришлось перечитать.

«…B результате тщательной проверки считаю наложение на вас дисциплинарного взыскания в форме выговора вполне законным и целесообразным. Что касается вопроса о задержке вам жалованья за истекшие месяцы, то, к сожалению, мы не имеем возможности оказывать какое бы то ни было давление на магистрат.

По поручению:

советник Мориц,

старший инспектор».

Прочтя это письмо, Мартин даже забыл позвонить доктору Иоахиму. Он вынул из коробочки две таблетки пирамидона по 0,5 и попытался проглотить их, но не смог. Его чуть не вырвало. Он побежал за водой. Вернувшись, он увидел, что его ждет какой-то человек. Посетитель стоял, повернувшись к нему спиной, и смотрел в окно.