Слушается дело о человеке

— У меня есть для вас новость, — прозвучал голос на другом конце провода. — В Главном управлении надзора желают, прежде чем принять решение по вашему делу, выслушать вас лично… Когда вы сможете туда поехать?

— Поехать? — переспросил пораженный Брунер. — Великолепно! Очень хорошо! Мне просто интересно посмотреть на этих господ. Правда, я завален работой, но все-таки выберусь. Мое ходатайство отклонено, вы знаете? Да, но если Главное управление надзора подтвердит мою правоту, магистрату придется волей-неволей раскошелиться. Я позвоню вам, как только вернусь.

Через минуту к Брунеру вошел, сияя здоровьем, один из его сослуживцев.

— Послушайте, финская баня — просто чудодейственное средство. Сперва потеешь как сумасшедший, а потом принимаешь холодный душ. Удивительно укрепляет, приятель! Только, разумеется, нужно здоровое сердце.

И молодой коллега убежал, а Брунер с удвоенными силами принялся за работу, невзирая на то, что служебный день уже кончился. Он вышел поздно, пропустил трамвай и поехал домой автобусом-экспрессом.

Автобус был переполнен. Пассажиры стояли в проходе. Некоторые курили, равнодушно и устало глядя в окна, другие просматривали газеты, ища в них сенсации. Из громкоговорителя несся менуэт, как бы пытаясь заглушить монотонное гудение мотора. Световые рекламы мчались мимо окон машины, сливаясь в золотые и пестрые полосы.

Брунер стоял, переминаясь от усталости с ноги на ногу. Музыка резко оборвалась.

«…Все танцуют… все смеются… танцуют, смеются, поют. Только она тихонько сидит в углу. Совсем одна. У нее багровые, потрескавшиеся руки».

Снова послышалась музыка и через несколько тактов снова оборвалась.

«Все кружатся… все кружатся… все поют, все смеются, танцуют с ней. Ведь руки у нее теперь не багровые. Она пользуется «Тонкой 54», Запомните, пожалуйста: «Тонка 54» сделает ваши руки прекрасными! «Тонка 54» сделает ваши руки белоснежными!..»

Снова послышалась музыка.

Кто-то наступил ему на ногу. Звучала испанская румба, полная страсти и огня. Брунер пробрался к дверям.

Пора было выходить.

«…Мы заканчиваем передачу реклам важным сообщением для наших слушательниц», — громко неслось ему вслед. Дверь автоматически закрылась, и экспресс понесся дальше.

Придя домой, Брунер невольно посмотрел на руки своей жены. Это были привычные к работе руки. Сейчас они вспухли и покраснели. Она только что кончила гладить белье. Интересно, втирают ли в них «Тонку 54»?

— Что с тобой? — спросила Люциана и спрятала руки. — Пойдем, а то чай остынет.

На третий день Мартин Брунер поехал в Главное управление надзора и поднялся в верхний этаж, туда, где восседал начальник. Он постучал в двери приемной, никто не ответил. Ему пришлось остаться в длинном с бесконечными поворотами коридоре. Он опустился на скамью, до блеска отполированную многочисленными брюками и юбками. Какие-то господа спешили по коридору, держа бумаги под мышкой. Некоторые вели за собой посетителя на незримом поводке. Повсюду раскрывались и закрывались двери. Вспыхивали и гасли сигналы. Служащие перебрасывались какими-то словами, не понятными для ожидающих. Чрезвычайно элегантные, напоминающие манекены, дамы в узких юбках и шикарных свитерах быстро семенили или медленно шествовали мимо скамеек, неся секретный ключ от секретных дверей. А другие бежали, грациозно покачиваясь, держа в руке блокнот для стенографирования. Их красные крошечные ротики были красней, чем огнетушители на фоне голых стен.

Вот этот высокий человек, у которого такое полное достоинства лицо и интеллигентно сверкающие очки, — это, вероятно, и есть начальник. Приветливо раскланиваясь на все стороны, он прошел по коридору мимо скамей. Брунер вскочил.

«С ним, кажется, можно разговаривать, — решил обрадованный Брунер. — У него человеческое лицо».

Брунер обдумывал, с чего бы начать свое объяснение. Но, к его величайшему огорчению, высокий господин исчез в ничем не примечательной комнате и больше не появлялся. Разочарованный, он снова уселся и стал ждать.

— Начальник еще не приехал, — сказали ему, — и неизвестно, приедет ли.

— Вы по какому делу? — спросила секретарша. — Вам надо обратиться в третью комнату. Там сидит инспектор, который занимается этими делами.

Он подошел к третьей двери и постучал. Ему ответили.

— Разрешите представиться — Брунер, — сказал он, подходя к человеку, сидящему за столом.

— Советник Мориц, инспектор по делам о дисциплинарных проступках и взысканиях, — отрекомендовался в свою очередь чиновник. Его черный костюм придавал ему необычайно торжественный вид.

— Так вот, — начал инспектор, — дело ваше довольно сложное и, смею прибавить, чудовищно затянувшееся. Я еще не успел разобраться во всей этой груде бумаг. Но, насколько я понимаю, вам предъявлен ряд обвинений, которые по необходимости влекут за собой дисциплинарное взыскание. С другой стороны, я познакомился с вашим протестом. Что вы лично можете сказать по этому поводу?

Он посмотрел серо-зелеными глазами на Брунера и кротко сложил лапки, высунувшиеся из белых манжет.

Белый жилет советника достойно выделялся на его черной шкурке, равномерно подымаясь и опускаясь в такт дыханию. Скрестив задние лапки, советник несколько согнул колени. Белые гамаши, видневшиеся из-под брюк, также весьма украшали его.

Брунер вспомнил, что ему нужно купить по дороге порошок от блох. Наверное, кот Мориц принес этих мучителей в дом после одного из тайных похождений.

— Я хочу обратить ваше внимание на протест моего адвоката, — сказал Брунер, все еще не в силах отвести глаза от блестящей шкурки сидящего перед ним господина.

Советник снова взял бумаги со стола и стал внимательно их просматривать.

— Вы, следовательно, утверждаете, что не предлагали осужденному Эдельхауэру подделать бумаги и вообще никогда не пытались помочь ему избежать наказания?

— Решительно утверждаю, господин советник. Даже суд не нашел в моем поведении ничего предосудительного. Это подтверждают и показания свидетелей.

Мориц навострил уши, словно услышал нечто необычайное, и промурлыкал:

— У меня самого создалось впечатление, что все это дело дутое. У вас в магистрате что-то нечисто. Но этот случай настолько незначителен, что, право, не стоило приводить в движение столь громоздкий аппарат, тем более, что достоверность свидетельских показаний чрезвычайно…

Зазвонил телефон.

— Да, Мориц слушает! Хорошо! Благодарю вас! — он повесил трубку. — Я хотел сказать, что достоверность показаний этого Эдельхауэра кажется мне чрезвычайно сомнительной. Очевидно, именно это и нужно отметить и положить конец делу.

Он задумался. Брунеру очень хотелось погладить его по черной шкурке. Но он только одобрительно кивнул головой.

— Итак, — опять промурлыкал Мориц, — я выслушал ваше личное мнение. Благодарю вас. Надеюсь скоро и успешно покончить с вашим делом. — Он поднялся.

Брунер тоже встал.

— Очень рад познакомиться с вами. Я дам свое заключение в том смысле, что следует как можно скорей покончить с этой отвратительной историей. Представляю себе, сколько нервов она вам стоила. И ваша супруга тоже вздохнет наконец свободно. Подобные истории всегда гибельно отражаются на семье.

Он протянул Брунеру лапку в белой манжете.

— Разрешите задать еще один вопрос, господин советник. Существует ли постановление, на которое я мог бы сослаться, чтобы потребовать жалованье, не выплаченное мне за истекшие месяцы?

— Видите ли, такое постановление, с одной стороны, существует, но, с другой стороны, как бы и не существует. Поэтому все зависит от решения на местах. Лично я не вижу никаких причин, чтобы вам задержали жалованье, тем более, что в перечисляемые магистрату суммы мы все время включаем и ваш оклад. Впрочем, вы можете лично ознакомиться с соответствующими постановлениями в комнате четыреста двенадцать.

Он скрестил задние лапки, приняв более удобную позу.

— Надеюсь в ближайшее время получить еще более подробные разъяснения касательно этого вопроса. А разве магистрат не может предоставить вам беспроцентную ссуду в размере причитающейся вам суммы? Но простите, пожалуйста, у меня важные переговоры!