Курс практической психопатии (СИ)

— Но товарищи, объясните мне тогда квинтэссенцию самопознания в теории хаоса!

— А это, милая барышня, лежит за пределами вышесказанного, — поворачивается к ней Арто, разводя руками.

— И соответственно, грамотно взвесив все вышеприведенные позиции, получаем — путём нестандартного решения, по упрощенной однако формуле! — что нам крайне необходимо элементарно… выпить! — и ловко извлекаю из-под стола баллон пива.

— О, незаслуженно забытый сосуд мира и любви! — вопит Арто, а Жахни аплодирует…

А я быстро отвернувшись, подавляю готовый вырваться шумный вздох — о, Жанна, ответь же мне! Я жду-жду-жду твоего слова о нашем клипе… ну пожалуйста, поторопись!..

Лежу и брежу в темноте, перебирая в голове жирных червей навязчивых детских фантазий — хочу пулевое ранение в плечо… ощутить адскую боль, говорят это будто очень сильный ожог, и потом наверняка такая въедливая, неутолимая тянущая жгучая боль… а рана заживает очень медленно, и вся рука отнимается, и половина бока, и в сердце отдает дергающими импульсами муки. И гноится, и кровищи ужас сколько… куда как страшней, чем перерезанные вены! Ух, я бы испытал это! Готов даже заплатить, чтоб мне прострелили плечо! Но кто бы оказал такую услугу? Кому платить?.. я не знаю. И продолжаю страдать безудержным бредом — хочу пулевое ранение… а потом, когда оно затянулось наконец, закрыл бы его татухой. Мне и так придется однажды покрыть все руки ниже локтей тату, чтоб скрыть позорные детские шрамы — унижение слабостью.

Да! Еще… Хочу вырвать любимому прекрасные глаза… и дать ему в руки, чтоб ощутил какие теплые и липкие… аж скорчился на постели. Зажимая одеяло коленями и рот рукой, чтоб не закричать непроизвольно на всю квартиру! Стон все же вырвался и просочился сквозь сжатые зубы, сквозь укушенные пальцы… глухой и болезненный, и спазм горло стянул — не сглотнуть, слюни текут. Ах, едва не оргазм — вырвать глаза… хлюпает кровь, течет по лицу… прекрасному нежному лицу! Я едва не кончаю, сознание мутится — и дать ему в руки, теплые и липкие его глаза… а-ах… сжимаю колени все сильней… шипение вырывается сквозь сведенные зубы, от едва терпимой боли — пережал себе хуй, корчусь, узлом завязываюсь, возбуждение…

— Глаза, — шепчу одними губами, и вижу Арто, у школьной доски, с кружевной лентой на шее, милый и аккуратный он пишет кровью — «гла-за», а я протягиваю руку и пальцами в воздухе вывожу «гла-а-а-за»… Он кивает и улыбается. Пишет «Вермишель», и достав из учительского стола кастрюлю, мешает в ней руками жирных склизлых червей.

О, как же полезно было научиться еще в школе неслышно, без единого вздоха кончать… сидя за последней партой. И даже трогать себя не надо… я умею одними лишь мыслями доводить себя.

Мама тихонько открыла дверь, и заглянула, а я истекал спермой и слезами (умея к тому же плакать так же бесшумно, чтоб нянька не позвала доктора с бОльным шприцем…), а мама стояла и смотрела вздыхая, а я даже не дрогнул, в оргазме.

Что-то знакомое… памяти у меня нет совсем, ведь с кем-то я уже играл? Вот черт, кругом то и дело дежа-вю, и чей-то отчетливый голос с прокуренной хрипотцой произносит:

— А давай поиграем в словарь извращенца!

— Совсем не помню, как провел детство… за что я лежал в диспансере. Загадка для меня, неразрешимая. Но наверное так лучше — витаю иногда какие-то обрывки и огрызки кошмаров прошлого. Да такие, что не хочу вспоминать, даже из интереса. Единственное, что отчетливо впечаталось — это прекрасный красный цвет… я очень хотел красного цвета. Все было некрасиво кроме него. А почему?..

— Русский ты потому что, — неуклюже пошутил Арто.

— Ерунда и чушь, ты же знаешь! — раздражился я. Вот блядь ведь какая! — Знаешь же, что никакой не русский я, а поляк в основном и литовец с немцем пополам!

— Ну что ты сразу злишься, — раздражился он в ответ.

— Да пошел ты, зачем меня все время доставать тупыми высказываниями!

— А я что, всегда высказываюсь тупо? И больше никак? — вызверился он. Смотри-ка ты — я аж присвистнул, уставившись на него огромными глазами — малыш умеет психовать? Шикарно! Надо бы его довести как следует, ему очень идет эта злость, с расширенными зрачками и гневными крыльями ноздрей. И изломанная бровь — однако!..

Но я становлюсь бессилен, и ничего не могу, лишь вяло отмахнуться. Накрыла гадостная волна ощущения собственной беспомощной никчемности. Опустошает и заставляет чувствовать себя бездарным тупым ничтожеством его даровитость. Ведь он же еще и изобретательно танцует… и поет отлично, слух абсолютный, в шесть уже флейту держал. А я в шесть в дурке лежал… вот и всех достижений. Чем тут гордиться? Ревную его к творчеству. Я-то ни к чему не пригоден. Малыш тащит меня, убеждая, что из меня получится музыкант… но я-то знаю, что из меня получится хуй собачий. И лишь извращения — мой верный козырь против его великих талантов.

— Танатофилия, а нет, лучше тентакли!

— А это что?

— Ты хентай смотришь? — я вздохнул терпеливо. Придется снова объяснять.

— Ну, — кивнул он.

— Ну и вот, это такая хрень, щупальца короче. Но мне он не очень, если честно… кроме самого факта изнасилования.

— Аааа, а лесбиянки как называются?

— Юри, — снова поясняю я.

А сам думаю — да, далеко по времени назад, в пятнадцать — хотя, выходит не так-то давно, но кажется… так вот, была у меня игра с самим собой. Я тогда еще был тотально одинок — и не было у меня удобных подружек, всяких интересных знакомств, и тому подобного. Я скрупулезно выписал в тетрадку по алгебре (где зачеркнул все формулы, и перевернув, вписал совсем другие упражнения для себя). На уроках, куда я еще захаживал, я задумчиво глядел в эту тетрадь, и пока другие школяры списывали с доски всякую цифровую муть, я всячески прикидывал планы по воплощению извращений в алфавитном порядке. Одноклассники думали как решить задачи, и я тоже. Но свои. Я сам себя обязал попробовать все доступные перверсии. Даже те, которые не привлекают. Вроде зоофилии. Но как-то не сложилось у меня с ней. Совсем она мне никак. И педофилия тоже неактуальна — сам еще дитеныш был… а сейчас уже неинтересно. Я нашел себя в садомазохизме… труп?.. о, да… бывало… почти не считается? Ну… тогда нет. Но до сих пор очень хочется, гложет любопытство — а как это? Начал я конечно, как водится с А — анальный секс. Довольно простая вещь… но в то время трудновато было найти девицу даже для простого секса — я многим нравился, но отпугивал своей замкнутостью, и мрачностью. Однако ж, интернет здорово выручил меня… бондаж… усмешка сама наползает на лицо — как вспомню свои тренировки, на своей же правой руке… пыхтел и возился по два часа! Схемы все эти непонятные… толковую схему трудно найти. Но наловчился довольно прилично — как не крутись, не выкрутишься. Вот только проверить никак не удается… И все же, я домин, я так считаю. Безжалостный правда, и игнорирующий правила… но власть — власть! О, даже от одного этого слова в животе скручивается и вспыхивает горячий ком… обожаю власть!

Да, а на букву В…

Где Арто? — вдруг будто сильно пихнули в бок. Я поднял голову и осмотрелся по сторонам — нет! Куда ушел?..

— Арто! — позвал я, вскакивая. Холодом обдало — только что был здесь!