Курс практической магии

Владимир Фильчаков

Курс практической магии

Прозвенел звонок и мы стали ждать. Урмас заметно волновался. Он мелко тряс коленкой и поедал глазами дверь. Джонни с напускным равнодушием уставился в окно - все мы давно уже привыкли, что за окном творится черт знает что. В данный момент болотного цвета тираннозавр задумчиво и скорбно жевал "жигуленка" директора школы. Но то, что происходило за окном, нас мало трогало. А трогало нас начало первого в нашей жизни урока магии. Лидочка стреляла глазами. Глаза у нее красивые, серо-голубые, а когда она ими стреляет, они становятся еще красивее. Лидочка это знала и беззастенчиво этим пользовалась. Непонятно только, почему она пользовалась этим именно сейчас, когда ее почти никто не видел, даже Коля, предмет ее обожания. Этот предмет совместно с Урмасом поедал глазами входную дверь. Лично я смотрел то на коленку Урмаса, пытаясь подсчитать амплитуду и частоту ее колебаний, то на Лидочку, то на дверь. Дверь, между прочим, так и не открылась. Просто воздух перед нею сгустился в невысокого худого мужчину лет этак пятидесяти, в черной, до пола, мантии, в черной же академической шапочке, из-под которой выбивались непокорные соломенные кудри, и в черных, опять-таки, лакированных туфлях. Мужчина вид имел весьма свирепый, смотрел на нас орлиным взором. Мы восхищенно вздохнули, пораженные его волшебным появлением.

- Здравствуйте, дети, - сказал мужчина, яростно сверкая глазами.

Мы послушно встали. Лидочка прыснула. Мужчина принялся сверлить ее взглядом. Колька ткнул меня локтем в бок и прошептал: "Во наглый, а?" Действительно, если Лидочку с некоторой натяжкой еще можно было отнести к детям, то Урмас с его сорока пятью ну никоим образом к ним не относился. Мужчина перевел взгляд на Кольку и принялся сверлить. Колька скорчил одну из своих уморительных гримас и пробубнил:

- Здравствуйте, господин учитель, - при этом он попытался сделать реверанс и смахнул со стола мою тетрадь. Учитель покивал с таким видом, будто он знал, что встретит в классе именно таких оболтусов и мановением длани разрешил сесть.

- Я не оговорился, - начал он скрипучим голосом. - Вы для меня дети. Вот тебе, - он подскочил к Урмасу, - сколько лет? Можешь не отвечать, я и сам знаю. - Урмас захлопнул открытый было рот. - А вот спроси меня, сколько мне лет? Ну спроси, спроси! Можешь не спрашивать, я и сам скажу. - Урмас опять захлопнул рот. - Мне пятьсот пять лет. - Он оглядел нас с подозрительностью шпиона, проверяя, верим мы или нет. - Вот так-то, дети. Что такое? - вопросил он, заметив поднятую Колькину руку. - Вопросы? Ну давайте, давайте.

- Я просто хотел сказать, - Колька шмыгнул носом, изображая смущение, я просто хотел сказать, что для своего возраста вы прекрасно сохранились, господин учитель. Позвольте узнать, в каком холодильнике вас держали?

Лидочка снова прыснула.

- Таак, - протянул учитель, перекраивая свое лицо в зловещую физиономию. - Весьма остроумный молодой человек. Весьма. Садитесь, молодой человек. Жаль. Очень жаль. А как вы думаете, чего мне жаль? Мне жаль, что времена нынче не те. Да. Не те... Лет эдак четыреста назад я замуровал бы вас в каменном мешке... Или сварил в кипящем масле... - Он зажмурился, представляя, как он варил бы молодого человека Кольку в кипящем масле. - Или... Превратил бы вас в крысу. Или... В паука... Словом, мне очень, очень жаль. Но не огорчайтесь - без наказания вы не останетесь, молодой человек. Чтобы, так сказать, ни вам, ни другим не повадно было. Он взмахнул рукой и Колька начал каменеть. Мы только ахнули - рядом со мной сидела каменная статуя Кольки, одетая в его рубашку, джинсы и кроссовки.

- А... Э... А он... - начала Лидочка, растерянно колупая ухо возлюбленного.

- Не беспокойтесь, юная барышня, это не навсегда, это только на время урока. Передайте этому не в меру болтливому молодому человеку, что материал урока я с него спрошу. Еще как спрошу. - Учитель оперно расхохотался. Отсмеявшись, он сурово уставился на нас, притихших и покорных. - Меня называть - Магистр. Не господин Магистр, не товарищ Магистр, упаси Боже, а просто Магистр. Смирно сидеть. Не зубоскалить. Не разговаривать. Не хихикать! - Он помахал перед Лидочкиным носом корявым пальцем. Лидочка скосила глаза и всхлипнула. - Не плакать! - Лидочка послушно высморкалась в кукольный платочек. А магистр продолжал: - Итак, начнем, наконец, урок. Будьте добры, дети, сказать мне, как называется то, что вы сейчас увидите.

Он простер руку в направлении дальнего конца тяжелого и длинного дубового стола, за которым мы сидели, и про который зубоскал Колька говорил, что он стоит столько же, сколько вся школа. Там на стеклянном подносе стоял обыкновенный стеклянный графин и еще более обыкновенный граненый стакан. Графин зашевелился, приподнялся, вынул из себя пробку, наклонился и налил полный стакан воды. Стакан тоже приподнялся и поплыл вдоль стола, прямо в руку Магистра, который выпилил воду и отправил стакан назад. Стакан слегка стукнул по подносу, графин закрылся пробкой и поставил себя на место.

- Вау! - в один голос сказали Лидочка и Джонни.

- Ну-с, - гордо сказал магистр. - Кто хочет ответить?

- Я, - скромно сказала Лидочка и встала. - Это называется телекинез.

- Браво, - ответствовал магистр и даже пару раз хлопнул в ладоши. Именно так это и называется. Перемещение предметов силою мысли. А теперь внимание! - он поднял палец и тот сверкнул как кинжал. - Открываю вам первую тайну. Никакого телекинеза не существует!

Урмас шумно выдохнул, Лидочка нервно хихикнула. Джонни посмотрел на меня и пожал плечами.

- Да-да, дети, - радостно сообщил Магистр, наслаждаясь нашей растерянностью. - То, что вы сейчас видели - надувательство чистейшей воды. Нет-нет, никаких веревочек! Никаких подтасовок. Более того! Даже никакого гипноза! Сейчас смотрите внимательно.

То, что мы увидели дальше, потрясло нас гораздо больше, чем наливание воды без помощи рук. Магистр был как бы одновременно в двух местах. Один стоял у стола с простертой дланью, а другой, неявный и расплывчатый, подошел к графину, вынул пробку, налил воды и понес стакан первому. Первый выпил воду, передал стакан второму, и тот вернул его на место, заткнул пробкой графин, вернулся к первому и слился с ним.