...И никто по мне не заплачет

Был здесь и телефон. В углу, в коричневой будке. Давно устаревшего образца — трубка рядом с аппаратом. У кельнерши, маленькой и веселой, все лицо было в морщинах. За покрытым жестью прилавком стоял сырой толстый мужчина — хозяин. Рядом с ним висел кастет — длинная пружина со свинцовым шариком на конце. В углу — потрепанное пианино. Громко тикал регулятор. В помещении находилось человек двадцать. Из них добрая половина — женщины.

Deux bières[11],— смеясь, сказал по-французски Чарли веселой старой кельнерше.

Она воскликнула:

Господи, да ведь это Чарли. — И сразу убежала.

Ее звали Мария. Когда она шла, видно было, как двигаются под ее потрепанной юбкой суставы на бедрах. Она походила на марширующий скелет.

Лео прислушался к гомону в зале. Потом его внимание привлекли мужчина и женщина, говорившие на тему, еще не совсем им освоенную. У женщины лицо было накрашенное и рыхлое, как пудинг. И все-таки дурнушкой ее нельзя было назвать.

Они вот что говорили:

Слушай-ка, с этого можно было содрать по меньшей мере десять марок.

Поди ты, Джонни — голодранец, и все тут.

А тот в плаще?

Тоже босяк.

А я-то уж раззарился на добычу.

Такой уж сегодня день, одни осечки.

А прежнее ты уж сбыла с рук?

Да, Марии.

Ладно, теперь топай с попутным ветерком.

Иду, иду, старина.

— Ладно.

— Уже ушла.

Ладно.

Девица с резиновой головой встала. Лео был ошеломлен ее фигурой. Бомба, а не женщина. Тут к их столику подошел подвыпивший старик, кожи на лице у него было слишком много.

Хи-хи! — пролопотал он. — Если тебе наступят на ногу, ты должен крикнуть: «Ай! Ай, бешеный ты пес!» А если ты скажешь: «Не беда», так тебе и вторую отдавят.

Он собрался было выпить пиво, стоявшее перед Чарли но тот живо выхватил у него стакан и крикнул:

Марш, марш отсюда, старый бродяга!

Затем он показал на молодого человека, который недавно разговаривал с резиноголовой:

Старый кот.

Он стал смеяться взахлеб и долго.

Эй, Молли, запряги этого типа в свои подвязки и гони его вон! — заорал кто-то из глубины комнаты.

Там стояла электрическая рулетка с шариками, которые ударялись о тот или иной контакт, отчего на доске вспыхивали цветные цифры.

Хозяин по требованию одного из посетителей дал ему колоду карт и грифельную доску для записи.

Обшарпанная женщина подошла к старому пианино, села, открыла крышку и принялась бренчать. Кельнерша Мария принесла ей стакан пива и подлила в него водки, пианистка внимательно следила за ее действиями.

«В первый раз, в первый раз...»,—пропел над ее ухом пьяный старикашка, но она так его толкнула, что он плюхнулся между стульев. Шум был большой, но хозяин едва взглянул в их сторону. Мария подняла стулья и расставила по местам.

Человек, который принес карты, сидел со своим партнером за соседним столиком и, выигрывая, каждый раз приговаривал:

Оттяни пружинку! Тридцать пфеннигов! Попал! Три марки!

Потом смеялся прямо в лицо своему партнеру. Тот большими глотками пил пиво.

Лео сидел и смотрел. Ему было хорошо. Наконец что-то интересное. А чем занимаются люди, толкущиеся в «Ослином хлеву»? На что они живут? До чего же это

явственно вести такую жизнь. Они все, наверно, знают, та обходиться без работы. Тут Чарли сказал: к Погляди-ка на эту «даму с камелиями». Не столько

лама, сколько верблюд.

Он указал на светловолосую особу с цветком в прическе Она как раз вошла и здоровалась с неподвижно стоящим хозяином. Он едва кивнул в ответ, но Мария

сказала:

А вот и Фанни.

Девица подсела к Чарли и Лео. Лео слышал, как шур- шат ее юбки, подумал: на ней, верно, все шелковое.

Игроки за соседним столом начали новую партию. Оба положили свои ставки под грифельную доску. Один по- прежнему проигрывал. Всякий раз он удваивал ставку. И опять проиграл. Тогда он спокойно приподнял черную доску, взял деньги и сунул их в карман.

Этого я себе уже позволить не могу, — проговорил он, пожимая плечами.

Его партнер обалдел, но только на миг, и сейчас же нашелся.

Выйди отсюда, — сказал он сравнительно спокойно.

Оба вышли друг за другом на узкую тихую улочку

перед заведением. Хозяин глянул им вслед и сделал знак в сторону рулетки. Крупный мужчина в сером вязаном жилете немедленно последовал за игроками.

Тот, кто был в выигрыше, вышел первым.

Покуда человек, сунувший деньги в карман и шедший сзади, еще держался за ручку двери, первый ударил его в ухо правым кулаком, да так, что голова его шмякнулась об стену. Звук был такой, словно в стену запустили огурцом. Лео видел все это в окно. Но получивший оплеуху не упал. Он только пригнул голову, разбежался и согнутой коленкой ударил другого между ног.

Боль, видимо, была адская, потому что тот застонал, но сам же зажал себе рот рукой. А другую руку сунул в задний карман.

Девушка, подсевшая к Лео,— она тоже все видела — судорожно вцепилась ему в плечо и крикнула:

Он его зарежет!

— Заткнись, Фанни!—проговорил хозяин, все так же недвижно стоявший за прилавком.

Но человек в сером жилете уже очутился между ними, видно, он пользовался большим уважением, потому что оба сразу присмирели. Он что-то сказал обоим, a что именно, Лео через окно не услышал. Девушка выпустила его плечо. Оба игрока вернулись в зал. Сзади — тот, кого ударили, он шел согнувшись и у стола, за которым они играли, невольно присел на корточки.

О-ох! — простонал он, все так же скорчившись

Другой отсчитывал деньги и клал их на стол. Ражий

детина в вязаном жилете следил за ним и тоже считал

Мария принесла высокую кружку с вином, разбавленным газированной водой. Скорчившийся человек уселся за стол, и другой тоже. Трактирщик, не выходя из-за прилавка, бросил:

У меня только пиво продается, а не Мария. Capito? Понятно?

Опять настала тишина. Только старуха бренчала на пианино да шарики игрального аппарата ударялись о контакты.

Женщина за пианино нелепым, надломленным голосом пела:

Пошла девчонка на корабль...

Ужас охватил Лео: те, что сейчас дрались, снова сидели за столом и даже пили из одной кружки. В его понятия это не вмещалось. Душевная грубость претила ему. Кельнерша поставила перед ним полный стакан пива.

Лео взглянул на Чарли, он, что ли, заказал? Но тот головой показал в сторону Фанни. Затем поднялся и сказал:

— Ну, теперь ты отлично устроен.

Он заплатил за свое пиво и ушел. Лео остался сидеть. Почему, он и сам не знал. Или... конечно же знал. Девушке рядом с ним лет двадцать пять. У нее могучие ноги и тяжелый зад. Голова слишком большая.

Когда несколько минут назад Фанни схватила Лео за плечо, он невольно придвинулся к ней и коснулся ее ног. Ему стало жарко.

Ну-с. чичи, — сказала Фанни и подняла свой стакан за здоровье Лео.

Он тоже глупо пробормотал:

Чичи.

Что это значит, он понятия не имел. Они рассмеялись.

Ты здесь новичок?—спросила Фанни. Лео так и думал, что она будет говорить ему «ты».

— Вроде того, — ответил он.

— А ты красивенький, — сказала Фанни.

Фанни выпила пять стаканов пива и потом еще ела чечевицу с салом. Она спросила Лео, не хочет ли и он чечевицы с салом. Он не хотел. И еще она спросила, проводит ли он ее домой на Терезиенвизе, где она живет у подруги. Лео сказал:

— Да.

Когда они выходили, один из игроков, тот, который получил удар коленкой, бросил на них беглый взгляд и скучливо пробормотал:

Полушелк.

Фанни повисла на руке Лео и так шла с ним по всему городу. Благодаря пиву, которое потихоньку оплатила его новая подруга, Лео был довольно храбр. Долго терзавшая его печаль ушла, ему теперь все было трын- трава, словно уже началось светопреставление. У главного почтамта он дерзко поцеловал Фанни. Она при этом пошевелила языком. Какое-то время его подташнивало.

Но когда они шли по темной лужайке, Лео опять остановился, чтобы поцеловать Фанни. А когда поцеловал, Фанни нагнулась, подняла заколку, которая выскочила у нее из прически, и почесала ею в голове. Затем она сказала: