...И никто по мне не заплачет

Лео снова испугался,но в то же время немало возомнил о себе.

А вдруг она не придет? Нет, нет, придет! Он готов побиться об заклад, что этапридет. Но если что-нибудь случится? Если она заболеет или, например, свалится с велосипеда? Или вдруг ее не пустят дома? Ведь всегда, когда Лео заранее радовался, что-нибудь да случалось. Он впал в уныние. Но тут же подумал: не надо ничему радоваться, надо на все плевать, тогда судьба сделает как раз обратное.

В представлении Лео судьба, или предназначенье, или как там еще зовется это неизвестное, была врагом, и врагом очень злобным. Да, надо думать об обратном, тогда, возможно, судьба и сделает то, чего тебе хочется. Ха-ха, это, конечно, хитроумный ход. Но в то же время не следует много думать о хитрости, а то судьба это заметит и положение еще осложнится, придется думать о противоположности, противоположности того, что тебе хочется; а в таком случае, возможно, рок на это не обратит внимания или подумает, что это первое предположение, и сделает обратное,и ты опять останешься в дураках. Лео поскорей стал думать о другом.

А именно: этой новой уж от меня не уйти.

Лео не раз часами думал о женщинах и додумался, как привязать женщину к себе. Это было ему совершенно ясно.

Надо быть именно тем, кого хочет женщина. Лишь бы побыстрее узнать, кого она хочет. Максимум через час надо уже быть точно осведомленным, чего ждет от тебя вот такая новенькая девушка, и Лео был уверен, что сможет в любую минуту сыГрать желанного. Возможно, ей хочется мечтателя, сентиментального юношу, поэта, полного романтических грез...

Она будет его иметь. Пожалуйста.

Такой девушке Лео станет рассказывать о пальмах, о сирени, о Золотых воротах, о мечети Айя-София и о Босфоре; на языке у него будет вертеться множество странных, загадочных имен и слов, вроде Гауризанкар, яшма, Цветок Лотоса и Сьерра-Невада. Он уже давно вычитал их из книг. А она будет только удивляться, до чего же он романтичен. Он сумеет пробудить в ней тоску по дальним краям. Возможно, он даже тихонько споет ей что-нибудь, ну, скажем, песенку «Под яблоней стояла ты, тебе на кудри падали цветы».

И если она клюнет на эту удочку, у него глаза сделаются большими и влажными—ему совсем нетрудно это устроить — и он будет говорить о тоске и разлуке, покуда она совсем не размякнет и он тоже.

Есть ли на свете другой столь же романтический юноша? Нет, конечно.

Или он поймет, что девушка, которую он хочет влюбить в себя, ищет холодного, жестокого героя.

Тогда он будет немногословен и замкнут. Властен и холоден.

Тогда он, глазом не моргнув, поплывет через водоворот Изара, а она будет стоять на мосту, в отчаянии сжав руки на груди и смотреть в пенящиеся волны, покуда он наконец не покажется снова. Он ведь может сосчитать до ста пятнадцати под водой!

Или он коротко и грозно окликнет соперника, которого отвергает и который назойливо ее преследует:

«Послушай-ка, что тебе нужно от моей подруги, шут несчастный? Если хочешь жениться, сам сыщи себе невесту. А вот эту оплеуху возьми с собой на дорогу — и тоже».

А потом еще скажет поверженному: «Ну что, доволен теперь?» — и носовым платком вытрет кровь на своей руке, а плачущей девушке небрежно бросит: «Перестань, я ненароком вышиб ему зубы».

Если же ее идеал веселый малый, она и его получит Настоящего рубаху парня. Развязного, забористого, которому на все наплевать. Такой парень заставит смеяться всех за столом, так что его будут умолять: «Ради бога перестань, сил больше нет». Лео знал на память множество острот, и, кроме того, ему на ум приходила целая масса шуток, самых разудалых, когда он был влюблен, весел и счастлив.

Но и мизантроп сидел в нем, опасный человек, тихоня, борец за правду и еще великий грешник. Да, конечно! Опыта у него не было, но зато фантазии сколько угодно. Его система влюблять в себя девушек была непогрешима. Надо только крутить подходящую пластинку.

А через некоторое время, когда жертва уже безнадежно пленена, можно постепенно опять стать таким, каков ты есть. Потому что на долгий срок разыгрывать из себя другого, конечно, очень утомительно.

И вдруг какой-то голос спросил Лео: каков же он на самом деле? Почему он, собственно, не таков, каков он есть?

И страшное уныние овладело юношей. В самом деле, какой же он? Боже правый, да ведь никакой. Или только половина какого-то. Ах нет, даже не полная половина.

И половина-то эта малость подгнила, вдруг понял он, и невыносимая тоска снова охватила его. Наци Кестл — вот кому можно позавидовать. Наци, может быть, и не так умен, как он, Лео, но зато это вполне законченный человек. Наци точно знал, на что его хватит, и разум его не перерастал потребностей, не выходил из границ. Или же, например, Рупп меньшой, или Биви Леер. Эти тоже законченные. И они всегда довольны. Они столько не размышляют. А его, видно, подвело это проклятое чтение.

Он судорожно сжал пальцы на толстом фолианте и почувствовал желание запустить им в красную кирпичную стену старого монастыря, мимо которого как раз проходил. Но у него бы вычли стоимость книги из пособия, такую уж он дал расписку.

Лео сделал несколько движений, словно в руках у него экспандер. Так. Это, оказывается, помогает.

Он налетел на прохожего, и тот сказал:

— Хе-хе, что это с тобой, голубчик?

Прошу прощения,— сказал Лео,— пардон, мосье.

И опять стал веселым.

Как быстро это делается, подумал он, удивляясь. И радостно стал думать о девушке у витрины булочной, с которой он встретится в субботу.

«В настоящее время в Мюнхене» — пришло на ум юному безработному, и он ухмыльнулся.

А может быть, это его суженая? Если она не позволяет платить за себя, наверное, она не из бедных. И новый велосипед с мотором...

Окрыленный счастьем, Лео шел очень быстро. Очутившись возле салона Лехнера, он постучал по витрине, как некогда стучал по водосточной трубе, вызывая своего друга.

Биви тотчас же вышел.

В это время дня у Лехнера было мало работы. Подбритые надо лбом волосы молодого парикмахера стояли ежиком. Лео сразу объявил:

У меня есть одна.

Держите меня,— отвечал его друг, сразу понявший, что имеет в виду Лео.

И до невозможности красивая,— продолжал Лео.

Где ж ты ее подцепил?

Просто заговорил с ней на улице.

Что?— воскликнул Биви, преисполнившись уважения и не без зависти.

И Лео во всех подробностях рассказал, как это было, но сумел все обернуть в свою пользу. Рассказал и то, что посулил девушке привести своего друга. И тут же добавил:

— Ну что, разве я не стою марки?

— Безусловно,— немедленно согласился Биви.

— Знаешь, она сама за себя платит,— пояснил Лео как бы мимоходом, но все-таки для перестраховки, лон явился клиент, и Биви пришлось вернуться в салон, так как Лехнер уже сердито выглянул в дверь — он не терпел посторонних разговоров в рабочее время.

Когда Лео поднимался по лестнице в свою квартиру ему встретился незнакомый человек среднего роста, который с любопытством на него посмотрел. Лео добродушно ему кивнул и, пустившись бежать через три ступеньки даже не обратил внимания на ответный кивок.

В кухне на табуретке лежала непромокаемая куртка Бабушка стояла у плитки и пальцами пробовала, нагрелась ли уже вода для мытья посуды. Не оглянувшись, она сказала внуку усталым голосом:

Здесь был дядя Конрад, он тебе куртку принес.

Дядя Конрад среднего роста?—поинтересовался Лео.

Да,— отвечала бабушка.— А что?

Значит, это я его встретил на лестнице,— отвечал Лео, а бабушка сказала еще:

Все может быть.

На какую-то секунду юноша подумал о своей матери и уже совсем было собрался спросить о ней бабку, но счел за благо рассмотреть подаренную куртку. Она была ему велика. Но если переставить передние пуговицы, то еще куда ни шло.

Он отрезал большие роговые пуговицы и переставил их. Куртка теперь сидела вполне прилично.

Молодой человек в зеленой куртке выглядел довольно смешно. Но на каждый день сойдет. В конце концов, он ведь только безработный...