Танские новеллы

ЮАНЬ ЧЖЭНЬ

ПОВЕСТЬ ОБ ИН-ИН

В годы «Чжэньюань» жил некий студент по фамилии Чжан. Это был элегантный и красивый юноша с мягким характером и утонченной душой. Он отличался высокой нравственностью, строгим поведением и чуждался всего недостойного.

Иногда Чжан принимал участие в попойках друзей, но в то время, как другие шумели и буйно веселились, словно боясь упустить случай, Чжан только делал вид, что развлекается вместе со всеми, на самом же деле никогда не забывался. Так и получилось, что он достиг двадцати трех лет, а женщин еще совсем не знал. Друзья допытывались у него, в чем же причина. Чжан в свое оправдание говорил так:

— Вот, скажем, Дэн Ту-цзы [187], он ведь не то чтобы по-настоящему любил женскую красоту, просто был развратным человеком! Я же искренне восхищаюсь женской красотой, но мне еще не случалось встретиться с такой, которая сумела бы покорить мое сердце. Как бы мне объяснить это? Попадись мне исключительная красавица, я бы мог от всего сердца увлечься ею. Как видите, я не бесчувственный.

И те, кто спрашивал его, удовлетворялись этим объяснением.

Как-то Чжан поехал в Пу [188]. Ли в десяти к востоку от этого города находился буддийский монастырь, носивший название Обители Всеобщего Спасения, и Чжан остановился там [189]. Случилось так, что в это время некая вдова по фамилии Цуй, возвращаясь в Чанъань, проезжала через Пу и остановилась в том же монастыре. Госпожа Цуй происходила из рода Чжэн; мать Чжана тоже была из этого рода. Оказалось, что вдова Цуй приходится Чжану теткой по женской линии.

В том году в Пу умер полководец, Хун Чжэнь. Его помощник, некий Дин Вэнь-я, плохо обращался с воинами. Воспользовавшись похоронами полководца как удобным моментом для мятежа, городской гарнизон поднял бунт. В городе начались грабежи.

Семья Цуй путешествовала в сопровождении большого количества слуг и везла с собой множество ценных вещей. Оказавшись проездом в чужом месте, путешественники дрожали от страха, не зная, к кому обратиться за помощью.

Еще до этого Чжан был в приятельских отношениях с друзьями командующего войсками в Пу. Чжан добился, чтобы его родственникам дали надежную охрану, и благодаря этому их никто не тронул.

Дней десять спустя в Пу прибыл Ду Цюэ, неподкупный уполномоченный императора, и привез императорский указ, предписывающий ему возглавить городской гарнизон. Ду Цюэ обнародовал приказ и быстро восстановил порядок.

Госпожа Цуй была бесконечно благодарна Чжану за оказанное благодеяние; она приготовила угощение, приняла юношу в среднем зале, как почетного гостя, и обратилась к нему со следующими словами:

— Я, ваша тетка, одинокая вдова, вопреки долгу супружеской верности пережившая своего мужа, осталась с малыми детьми на руках. К несчастью, мы попали в этот город в такое тревожное время и спаслись только благодаря вашей помощи; я, мой маленький сын и юная дочь остались живы только благодаря вам. Такую услугу нельзя сравнивать с обычным одолжением! Сейчас я позову моих детей, чтобы они засвидетельствовали свое уважение вам, их старшему брату и благодетелю, и хоть в какой-то мере поблагодарили вас за милость.

Она позвала сына Хуань-лина, милого, славного мальчика лет десяти. Затем крикнула дочери:

— Выйди и поклонись старшему брату: он спас тебе жизнь.

Прошло некоторое время, и только тогда Ин-ин, не выходя из-за перегородки, попросила извинить ее, ссылаясь на нездоровье. Мать сердито сказала:

— Твой старший брат Чжан спас тебя. Если бы не он, тебя бы похитили. Как ты можешь отказываться выйти к нему! Ты что, боишься людской молвы?

Немного погодя Ин-ин вышла, в скромном будничном платье, без всяких украшений, без румян на щеках. Волосы не были уложены в прическу, брови нахмурены. Лицо девушки было прекрасно, прелестный облик ее волновал сердце. Пораженный ее красотой, Чжан приветствовал ее. Так как Ин-ин вышла по принуждению, то, сев рядом с матерью, устремила вперед неподвижный взор и выглядела такой расстроенной, что, казалось, вот-вот упадет без чувств. Чжан спросил, сколько ей лет. Мать ответила:

— Она родилась в седьмом месяце пятого года правления нынешнего императора [190], так что сейчас ей семнадцать лет.

Чжан старался понемногу вовлечь Ин-ин в разговор, но девушка молчала. Так и кончилось это первое знакомство.

С этого времени Чжан, совершенно покоренный ее красотой, только и думал о том, как бы дать ей знать о своих чувствах, но не имел возможности сделать это.

Служанку семьи Цуй звали Хун-нян. Когда никого кругом не было, Чжан не раз здоровался с ней и наконец улучил случай излить ей свою печаль. Ошеломленная служанка от смущения лишилась дара речи и убежала. Чжан уже пожалел о том, что сделал. На следующий день служанка опять пришла. Чжан чувствовал себя неловко и, извинившись перед ней, больше уже не заговаривал о том, что волновало его. Но служанка сама сказала ему:

— Ваши слова, сударь, я не посмела передать барышне и не решусь повторить их никому другому. Но ведь ваше родство с семьей Цуй установлено совершенно точно. Так почему бы вам не воспользоваться этим обстоятельством и не посвататься?

Чжан горячо запротестовал:

— Нет, твой совет мне не подходит! С детства у меня не было стремления к сближению с женщинами; даже когда я находился в компании молодых кутил, и то никогда не заглядывался на красоток. Так было со мной до последнего времени, но тут с первой же встречи я не в состоянии владеть собой. А теперь я на полпути забываю, куда иду; сидя за столом, не мыслю о еде. Без нее я и дня не могу прожить! Если же устроить свадьбу через сваху, то обмен брачными подарками и именами [191] займет месяца три, а к тому времени я утоплюсь с тоски, и мои останки придется искать по лавкам, торгующим сушеной рыбой.

На это служанка ответила:

— Защитой барышне служат ее целомудрие и сдержанность; даже те, к кому она относится с почтением, не смеют оскорбить ее неподходящим словом. Едва ли она будет слушать советы простой служанки! Но она сочиняет прекрасные стихи и постоянно повторяет их нараспев, печально устремив вдаль скорбный, горящий взор. Попробуйте смутить ее покой чувствительными стихами. Другого выхода я не вижу.

Чжан воспрянул духом, тут же написал две весенние строфы [192] и отдал их Хун-нян.

В тот же вечер служанка снова пришла к Чжану и вручила ему изящный листок тонкой бумаги, сказав при этом:

— Барышня велела передать вам.

На листке были стихи под названием «Ясная луна ночью пятнадцатого числа»:

Чжану показалось, будто он понял, что этим хотела сказать Ин-ин. В тот вечер было четырнадцатое число второго месяца. К востоку от помещения, занимаемого семьей Цуй, росло абрикосовое дерево, по которому можно было забраться на стену.