Человек, способный творить чудеса

Герберт Уэллс

ЧЕЛОВЕК, СПОСОБНЫЙ ТВОРИТЬ ЧУДЕСА

Пантум [1] в прозе

Был ли его талант врожденным — неизвестно. Мне представляется, что это был внезапный дар, озарение, если хотите. Во всяком случае, до тридцати лет он считал себя скептиком и не верил в чудеса. Позволю себе заметить, что он обладал весьма заурядной внешностью: маленького роста, с очень темными, как непроницаемая бездна, карими глазами, густой рыжей шевелюрой, усами, закрученными вверх, и веснушчатым лицом. Звали его Джордж Мак-Уиртер Фотерингей — согласитесь, от человека с таким именем трудно ждать каких-либо чудес, — да и служил он обычным клерком у Гомшотта.

Любитель словесных баталий, мистер Фотерингей отстаивал свою точку зрения в категорической форме. И вот однажды, в разгар жаркого спора, когда сей неисправимый полемист, как всегда, не терпящим возражений тоном утверждал, что чудес не существует, случилось невероятное, ибо он вдруг впервые осознал, что сам обладает сверхъестественной силой.

Упомянутый выше знаменательный спор происходил в баре «Длинный дракон», а главным оппонентом был Тодди Бимиш, который своим монотонным, но весьма многозначительным «это только на ваш взгляд» вывел мистера Фотерингея из равновесия.

Свидетелями их препирательства стали покрытый дорожной пылью велосипедист, по случаю заглянувший в бар, хозяин заведения Кокс и мисс Мейбридж, весьма почтенная пышнотелая барменша. Мисс Мейбридж, стоя спиной к мистеру Фотерингею, мыла стаканы, остальные с интересом следили за течением диспута, забавляясь тщетностью схоластических рассуждений.

Раздраженный изнуряющей противника партизанской тактикой в духе той, что использовали испанцы против французов у португальского городка Торрес-Ведрас, которую избрал для этой словесной дуэли Тодди Бимиш, мистер Фотерингей прибегнул к не совсем обычному риторическому приему.

— Послушайте, мистер Бимиш, — сказал он. — Чтобы уяснить, что мы говорим об одном и том же, давайте для начала попробуем дать определение самому понятию «чудо». Так вот, чудо — это нечто, противоречащее законам природы, вызываемое силой воли, без направленного действия которой ничего сверхъестественного вообще не могло бы произойти.

— Это только на ваш взгляд! — все теми же словами парировал мистер Бимиш.

Мистер Фотерингей призвал в сторонники до сих пор молчавшего велосипедиста. Тот кивнул, потом нерешительно кашлянул и взглянул на мистера Бимиша. Хозяин «Длинного дракона» оставил свое мнение при себе, не выказав желания поучаствовать в дискуссии, поэтому мистер Фотерингей вновь обратился к Бимишу и был приятно удивлен, что тот, хоть и с оговорками, готов согласиться с его определением чуда.

— Теперь рассмотрим, что такое чудо, на конкретном примере, — продолжил он, заметно приободренный. — По законам природы, эта лампа не может гореть, если ее перевернуть вверх дном. Не правда ли, мистер Бимиш?

— Это только на ваш взгляд! — упрямо гнул свою линию Бимиш.

— А вы? — вскричал Фотерингей. — Вы полагаете, что может, да?

— Нет, — неохотно согласился Бимиш, — не может.

— Превосходно, — сказал Фотерингей. — А теперь представьте, что приходит некто, любой человек — ну, допустим, хоть я, — стоит на этом самом месте и, сосредоточив всю свою волю, говорит лампе, вот как я сейчас: «Перевернись вверх дном, но не упади, не разбейся и не погасни», и… ого!

Да, тут было от чего воскликнуть «ого»! На глазах у всех присутствующих, также не удержавшихся от удивленного возгласа, прозвучавшего троекратным эхом, свершилось невозможное, невероятное. Лампа, перевернувшись, повисла в воздухе и, как ни в чем не бывало, продолжала гореть, только пламенем вниз. Это была самая обычная, ничем не примечательная лампа бара «Длинный дракон».

Мистер Фотерингей, ожидавший услышать звон разбивающегося стекла, насупил брови да так и застыл на месте — с вытянутым вперед пальцем, указующим на лампу. Велосипедист, который сидел к лампе ближе всех, вскочил и перепрыгнул через барную стойку. Остальные оторопело отпрянули. Мисс Мейбридж обернулась и завизжала. Секунды три лампа продолжала висеть в воздухе. Потом раздался сдавленный, будто преодолевающий нестерпимую боль, крик Фотерингея: «Я больше не могу удерживать ее!» Слегка пошатываясь, мистер Фотерингей сделал шаг назад, в то же мгновение лампа вспыхнула, в падении ударилась о стойку, отлетела в сторону и, грохнувшись на пол, погасла.

По счастью, она была с металлическим резервуаром, иначе не миновать бы пожара. Первым пришел в себя мистер Кокс, который, если отбросить междометия, выразился предельно ясно, объявив, что Фотерингей — болван. Несмотря на столь нелестную оценку, мистер Фотерингей не стал возражать, поскольку шок от увиденного лишил его каких-либо сил. Дальнейшее обсуждение никоим образом не прояснило ни произошедшего, ни того, какую роль во всем этом сыграл мистер Фотерингей. Все согласились с мнением мистера Кокса, наперебой обвиняя Фотерингея в том, что своей дурацкой выходкой он нарушил общественный порядок и подверг всех опасности. Да и сам Фотерингей, ошеломленный и растерянный, склонен был согласиться с ними и почти не возражал, когда его попросили уйти.

Он шел домой в смятении, ощущая жар, как при лихорадке, и подозрительно приглядывался к каждому из десяти уличных фонарей, мимо которых проходил. Воротник его пальто был смят, лицо окрасилось в свекольный цвет, в глазах сквозило отчаянье, уши горели. И только вернувшись в квартиру на Черч-роу, где в своей маленькой спальне он чувствовал себя более защищенным, мистер Фотерингей восстановил в памяти все подробности произошедшего и смог наконец задать себе мучивший его вопрос: «Так что же это все-таки было?»

Сняв верхнюю одежду и ботинки, он сунул руки в карманы и сел на кровать, в семнадцатый раз повторяя в свое оправдание: «Я вовсе не хотел, чтобы эта проклятая лампа перевернулась». И тут вдруг понял, что хотел — пусть неосознанно, но хотел. Отдавая лампе приказ, он невольно пожелал, чтобы это действительно случилось, а когда увидел, как она повисла в воздухе, почувствовал, что может удержать ее в таком положении, хотя и не представлял, каким образом это делает. Мистер Фотерингей не обладал философским складом ума, иначе непременно задумался бы над понятием «невольное желание» и понял бы, что коснулся одного из самых темных вопросов в учении о свободе воли. Но так как подобные материи никогда его не занимали, а смутные, путаные мысли не помогали прийти ни к какому логическому выводу, он решил проверить все опытным путем.

Сознавая, что ведет себя глупо, он вытянул руку в сторону свечи, сосредоточился и скомандовал: «Поднимись вверх!» И тут же его сомнения рассеялись без следа: свеча послушно взлетела и мгновение бесподобно парила в воздухе, пока мистер Фотерингей не нарушил ее полет изумленным возгласом, в результате чего она упала на туалетный столик, погрузив комнату во мрак, и только тлеющий фитиль еще какое-то время слабо светился в темноте.

Пару минут мистер Фотерингей сидел, не двигаясь, пытаясь прийти в себя.

— Это снова произошло, — сказал он наконец. — Но как такое возможно? Не понимаю.

Он тяжело вздохнул и стал шарить по карманам в поисках спичек. Не найдя, покопался в вещах на туалетном столике.

— Как же мне нужна хотя бы одна спичка! — воскликнул он и, встав, порылся в карманах пальто, но и там спичек не оказалось. Тогда ему пришло в голову, что со спичками тоже можно творить чудеса. Он протянул руку и грозно уставился на нее в кромешной тьме.

— Пусть в руке появится спичка! — твердым голосом велел мистер Фотерингей и тут же почувствовал, как что-то легкое упало ему на ладонь. Он судорожно сжал пальцы — это была вожделенная спичка.

После нескольких напрасных попыток зажечь ее Фотерингей понял, что спичка — безопасная, а значит, без коробка — абсолютно бесполезная. Он бросил ее на туалетный столик, но в следующий миг пожелал, чтобы она сама зажглась. Стоило ему только подумать об этом, как спичка вспыхнула маленьким язычком пламени. Он быстро схватил ее, однако она погасла у него в руках. Тем не менее мистер Фотерингей не пал духом — сила, которую он ощущал в себе, открывала перед ним множество возможностей и наполняла его уверенностью. Он ощупью нашел свечу и вставил ее в подсвечник.