Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)

В конце первого танца капитан Тилни вновь подошел к ним и, к негодованию Кэтрин, бесцеремонно отвел своего брата в сторону. Они что-то нашептывали друг другу, и, хотя обостренные чувства ее не забили сразу тревогу, она приняла как факт, что капитан, услышав где-то нелестный отзыв о ней, поспешил поведать об этом брату, дабы разлучить его с ней навсегда. Девушка не спускала встревоженного взгляда со своего партнера. В таких терзаниях она провела целых пять минут, чувствуя, что прошло, по меньшей мере, четверть часа, когда оба брата вернулись с тем, чтобы разрешить все ее сомнения. Генри спросил, не будет ли ее подруга, мисс Торп, возражать против того, чтобы немного потанцевать, – капитан с радостью познакомился бы с ней. Кэтрин, ни минуты не колеблясь, заявила, что, насколько она знает, мисс Торп сегодня вообще не собиралась танцевать. Жестокий ответ был передан брату, и тот ушел.

– Я знаю, ваш брат не слишком огорчится, поскольку я сама слышала, как он говорил, что ненавидит танцы; однако, очень вежливо с его стороны об этом спросить. Наверное, он видел Изабеллу в кресле и потому решил, что она ищет партнера. Это не так, она ни за что на свете не станет нынче танцевать.

– Как скоро, все же, – улыбаясь, отозвался Генри, – вы схватываете самую суть мотивов поведения.

– Почему? – что вы имеете в виду?

– Видите ли, вас не интересует как, что определяет чувства, привычки, ситуации, но что же заставляет меня действовать, так или иначе?

– Я вас не понимаю.

– Тогда наши силы неравны, ведь я понимаю вас прекрасно.

– Меня? – да; я не умею излагать достаточно хорошо, чтобы быть неразборчивой.

– Браво! – превосходная сатира на современный язык.

– Умоляю, скажите же, наконец, о чем это вы?

– Вы этого действительно хотите? Но тогда вы не знаете последствий, поскольку объяснение ввергнет вас в жесточайшее волнение и, разумеется, станет причиной ссоры меж нами.

– Нет-нет, не бойтесь ни за то, ни за другое.

– Ну что ж, я только хотел сказать, что то, что вы объяснили желание моего брата танцевать с мисс Торп исключительно его добросердечностью, доказывает, что сами вы с еще большей сердечной щедростью относитесь ко всему остальному миру.

Кэтрин покраснела и начала тут же суетливо уверять его в обратном, лишь утвердив тем самым джентльмена в его мнении. Однако что-то было в его словах, что, несомненно, смягчало чувство смущения, и это что-то настолько задело ее мысли, что девушка на некоторое время отключилась, забыв и говорить, и слушать, и даже где она находится; размышления прервал голос Изабеллы, она очнулась и увидела ту с капитаном Тилни.

Изабелла улыбнулась и смущенно пожала плечами – вот и все объяснения, которые она могла дать на тот момент; поскольку для Кэтрин этого было явно недостаточно, она вслух высказала свое удивление Генри.

– Понятия не имею, как это могло случиться! Изабелла выглядела так решительно, намереваясь отказаться от танцев.

– А раньше ей никогда не случалось передумывать?

– О, конечно, только – а ваш брат! – После того, как вы передали ему мои слова, как он осмелился подойти к ней и лично ее пригласить?

– Как раз-таки это меня не удивляет. Скорее, гораздо более меня занимает ваша подруга, что до брата, то его нынешнее поведение совершенно ничем не выделяется на фоне того, что мне о нем известно. Привлекательность вашей подруги столь очевидна, что поверить в твердость ее намерений могли, пожалуй, только вы.

– Вы смеетесь; но уверяю вас, в целом Изабелла всегда очень последовательна.

– Не более, чем все остальные. Вечная последовательность очень скоро приводит к упрямству. Вовремя расслабиться – вот истинное искусство; будь на месте моего брата кто-нибудь другой, мисс Торп с радостью бы приняла и его приглашение, при этом, не имея в виду ничего дурного.

Во время танца поделиться сокровенными мыслями было достаточно затруднительно, но когда музыка затихла, и подруги, взяв друг друга под руки, прошлись вдоль зала, Изабелла наконец-то объяснилась:

– Мне понятно твое удивление. Господи, я смертельно устала Он такая трещотка! Он говорил очень забавные вещи, если б только я не была так рассеяна. Однако, я бы все на свете отдала, чтобы тихо посидеть на месте.

– Так отчего ж ты не сидела?

– О, дорогая, тогда я выглядела бы нелепо. Ты знаешь, как я это ненавижу. Я отказывала ему так долго, как того позволяли приличия, но все бесполезно. Ты представить себе не можешь, как он на меня давил. Я просила его извинить меня и поискать себе другую партнершу – но нет, несмотря на все мои протесты, он все же поцеловал мне руку и после этого уже и думать не мог ни о ком другом. Не то чтобы ему так уж сильно хотелось танцевать, ему хотелось быть со мной. Ах, какая чепуха! – Я сказала ему, что он выбрал неверный путь, чтобы завоевать меня; ты же знаешь, как я ненавижу лесть и комплименты, но вскоре я поняла, что мне не будет никакого покоя, пока я не встану. Кроме того, что подумала бы обо мне миссис Хьюс, ведь это она его мне представила. Уверена, что твой брат чувствовал бы себя таким несчастным, если б узнал, что я просидела весь вечер. Ой, я так рада, что все уже позади! Я так намучилась, слушая его чепуху! Однако, он видный молодой человек; я заметила, как все на нас оборачивались.

– Он и правда, очень хорош.

– Хорош! Что ж, может быть. Я думаю даже, что многим он очень нравится; однако, он не в моем вкусе. Ненавижу цветущий румянец и темные глаза. Нет, он решительно хорош. И такой застенчивый! Я пару раз обошлась с ним по-свойски.

Когда девушки встретились вновь, они нашли более интересную тему для обсуждения. От Джеймса Морланда пришло второе письмо, в котором давалось самое подробное объяснение добрых намерений его отца. Мистер Морланд обещал отписать сыну, как только тот достигнет подобающего возраста, свой приход, ежегодно приносящий четыре сотни фунтов, следует заметить – очень щедрый подарок для одного из десяти детей и весомая часть их семейного дохода. Кроме того, молодого человека заверили в получении наследства, равного этой же сумме. Джеймс отзывался о таком подарке с благодарностью, а также говорил о необходимости подождать два-три года до свадьбы, правда, не без сожаления. Кэтрин, чьи ожидания в этой области были столь же туманны, сколь и ее представления относительно состояния отца, очень порадовалась за брата и сердечно поздравила Изабеллу с такой удачей.

– Это действительно великолепно, – заявила Изабелла с каменным лицом.

– Мистер Морланд показал себя очень щедрым, – эхом отозвалась миссис Торп, обеспокоенно поглядывая на дочь. – Как жаль, я не могу дать того же. Большего нельзя было и ожидать. Разве только он обнаружит со временем, что может дать больше, ведь он такой добрый джентльмен. Конечно, четыреста фунтов – небольшой капитал, но, дорогая Изабелла, ты так скромна в своих желаниях, что даже сама этого не понимаешь.

– Не ради себя мне хотелось бы большего – мне невыносимо видеть дорогого Морланда, живущего в нужде; очень затруднительно на такие деньги вести достойную жизнь. Что до меня, то мне все равно, я об этом никогда не думаю.

– Я знаю, дорогая, и твоя бескорыстность будет вознаграждена. Трудно сыскать во всем свете вторую такую девушку, которую бы так сильно любили все, кто с ней знаком. Осмелюсь предположить, что как только мистер Морланд с тобой познакомится, милая моя детка… – но не станем огорчать дорогую Кэтрин такими словами. Мистер Морланд повел себя, как истинный джентльмен. Я всегда слышала о нем лишь самые лестные отзывы. Конечно, не стоит на это рассчитывать, но что, если бы тебе досталось приемлемое состояние, ведь он человек таких либеральных взглядов.

– Уверена, никто не думает о мистере Морланде лучше, чем я. Но ты знаешь, у всех есть свои недостатки, и у каждого есть право распоряжаться собственными деньгами в соответствии с собственными прихотями.

Кэтрин очень задели такие намеки.

– Я совершенно уверена, – отчеканила та, – что отец пообещал ровно столько, сколько мог себе позволить.