Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)

Кэтрин подняла голову и посмотрела на капитана Тилни, который вскоре заметил Изабеллу, продолжавшую говорить, не спуская с него глаз. Он сразу же подошел к ним и сел рядом, повинуясь едва заметному приглашающему жесту Изабеллы. Кэтрин вздрогнула, как только услышала его голос. Хотя говорили они довольно тихо, она могла различить почти каждое их слово.

– Что! Всегда находиться под наблюдением?

– Глупости! – ответила Изабелла таким же полушепотом. – Зачем вы забиваете мою голову подобными вещами? Вряд ли я поверю – моя душа, видите ли, совершенно свободна.

– Но как жаль, что несвободно ваше сердце. Это именно то, что мне нужно.

– Мое сердце! Какое вам дело до чужих сердец? Вы, мужчины, – вообще существа бессердечные.

– Пусть у нас нет сердца, зато есть глаза, которые причиняют нам столько страданий.

– Неужели? Какая жалость, что я заставляю вас страдать. Попробую смотреть в другую сторону, – и она повернулась к нему спиной. – Надеюсь, вашим глазам теперь легче.

– Ничуть, ибо я по-прежнему вижу вашу румяную щечку – так мало и в то же время так много.

Кэтрин слышала весь этот лепет, от которого ей стало настолько дурно, что она вряд ли смогла бы вынести еще одну минуту. Удивившись, что Изабелле так весело, она поднялась и, объяснив, что должна найти миссис Аллен, предложила всем немного пройтись. Однако Изабелла чувствовала себя не расположенной к прогулкам. Она на удивление устала, и ей была противна сама мысль прохаживаться вдоль бювета. Кроме того, если она оставит это место, она не сможет увидеться со своими сестрами, которых ожидала с минуты на минуту; поэтому дорогая Кэтрин должна понять ее и посидеть с ними еще немного. Но Кэтрин тоже могла быть упрямой; как только появилась миссис Аллен, предложив вернуться домой, она присоединилась к ней, оставив Изабеллу продолжать свою содержательную беседу с капитаном Тилни. Однако ей было неловко покидать их. Похоже, что капитан Тилни начинал влюбляться в Изабеллу, а та, сама того не ведая, способствовала его дальнейшим ухаживаниям; наверное, все-таки не ведая, ибо преданность Изабеллы Джеймсу была так же очевидна, как и ее помолвка. Просто никак нельзя было усомниться в ее искренности и добрых намерениях; и все же в продолжение всей беседы она вела себя как-то чудно. Было бы куда лучше, если бы она разговаривала в своей обычной манере и пореже касалась темы денег, да не выглядела бы такой довольной при виде капитана Тилни. Все-таки странно, что она не замечает, как он восхищен ею! Кэтрин не терпелось намекнуть ей об этом, предостеречь ее и, быть может, избавить их обоих от страданий, к которым неминуемо приведет ее слишком безрассудное поведение.

Письмо Джона Торпа с его признаниями в любви вполне соответствовало легкомыслию его сестры. Кэтрин по-прежнему пребывала в недоумении. Конечно, кое-где он мог ошибиться, однако, утверждая, что он сделал ей предложение и она согласилась, он убеждал ее в том, что его ошибки иногда бывают слишком непростительными. Его комплименты, таким образом, не столько тешили ее самолюбие, сколько озадачивали ее. Она находила странным, что он попусту тратит время, выдумывая, будто влюблен в нее. Изабелла же твердила о каких-то ухаживаниях, которых она совсем не замечала; Изабелла вообще говорила очень много, что, впрочем, как надеялась Кэтрин, она произнесла в спешке и вряд ли когда-либо повторит. Остановившись на этом, Кэтрин решила больше ни о чем не думать.

Глава 19

Прошло еще несколько дней, в течение которых Кэтрин старалась не сводить со своей подруги глаз. Она не позволяла себе в чем-либо подозревать Изабеллу, но результаты ее наблюдений были не из приятных. Изабелла выглядела совершенно другой. Когда ее окружали только их близкие подруги на Пултни-стрит или у Эдгара, перемены в ее поведении казались столь незначительными, что их, пожалуй, можно было бы оставить без внимания. Время от времени на нее находили скука и безразличие, которых Кэтрин никогда прежде не замечала за ней, но это даже придавало Изабелле некоторое очарование. Но когда Кэтрин видела, как она с готовностью принимает на людях ухаживания капитана Тилни, щедрого на любезности, и улыбается ему почти так же часто, как и Джеймсу, перемены начинали проступать все более отчетливо. Что крылось за таким непостоянством, к чему стремилась ее подруга – это для Кэтрин оставалось загадкой. Изабелла даже не думала о том, что может причинить кому-то боль, но Кэтрин возмущало другое – ее деланное легкомыслие, несущее страдания бедному Джеймсу. Она заметила, что он мрачен и угрюм; его успокаивало лишь то, что, каким бы беспечным не было поведение Изабеллы, ее сердце принадлежало все-таки ему. Правда, нельзя сказать, что Кэтрин оставалась безучастной к капитану Тилни. Хотя она не была в восторге от его внешности, его имя могло стать пропуском и к ее благополучию; поэтому она, вздыхая, уже думала об ожидавшем его разочаровании. Несмотря на то, что все вокруг только и говорили что о помолвке Изабеллы, по его поступкам было видно, что ему совершенно ничего неизвестно. Возможно, он лишь видел в ее брате соперника, но, скорее всего, за этим скрывалось что-то еще, чего Кэтрин пока не в силах была понять. Она ощущала необходимость напомнить Изабелле о ее положении и объяснить ей, что она скверно поступает по отношению к ним обоим, но для такой беседы никак не представлялось подходящего случая. К намекам же Изабелла была не восприимчива. Почти отчаявшись, Кэтрин видела единственное утешение в скором отъезде семьи Тилни; их путешествие в Глостершир должно было начаться через несколько дней, и эта поездка пойдет на пользу прежде всего самому капитану Тилни. Но, оказалось, что именно он никуда и не собирается уезжать; его ничто не ждет в Нортенгере, и он намерен оставаться в Бате. Когда Кэтрин узнала об этом, она не стала медлить с решением, отправившись поговорить к Генри Тилни. Она выразила свое сожаление по поводу того, что его брат так привязался к мисс Торп, и попросила передать ему, что его пассия уже помолвлена.

– Мой брат знает о помолвке, – заметил Генри.

– Знает? Почему же он тогда остается здесь?

Он не ответил и уже, было, собрался перевести разговор на другую тему, но Кэтрин была настроена очень решительно.

– Почему вы не убедите его уехать? Чем дольше он пробудет здесь, тем хуже ведь для него самого. Умоляю вас, посоветуйте ему, ради его же блага и ради всех остальных, покинуть Бат как можно скорее. Отсутствие мисс Торп позволит ему вновь обрести покой. Здесь ему не на что рассчитывать; все его пребывание обернется сплошным кошмаром.

Генри улыбнулся и сказал:

– Уверен, что у моего брата другое мнение.

– Тогда просто уговорите его уехать.

– Уговоры здесь не помогут. Простите меня, но вряд ли я даже стану пытаться переубедить его. Именно я сообщил ему, что мисс Торп помолвлена. Он сам себе хозяин и знает, что делает.

– Нет, он не знает, что делает, – воскликнула Кэтрин, – он и представления не имеет, на какие муки обрекает моего брата. Не то чтобы Джеймс рассказывал мне об этом, но я не сомневаюсь, что он очень несчастен.

– Вы уверены, что всему виной мой брат?

– Конечно, уверена.

– Так он страдает из-за того, что мой брат ухаживает за мисс Торп, или потому, что это она принимает его ухаживания?

– Разве это не одно и то же?

– Мистер Морланд, уверен, нашел бы разницу. Ни один мужчина не станет чувствовать себя оскорбленным, если другой восхищается его женщиной; только она сама способна сделать его несчастным.

Кэтрин стало неловко за свою подругу, и она слегка покраснела.

– Изабелла не права. Но я уверена, она не хочет причинять боль моему брату, так как слишком преданна ему. Она любит его с их самой первой встречи. Пока мой отец решал, давать ли ему согласие, она так извелась, что чуть не слегла. Мне кажется, она действительно преданна ему.

– Понимаю: она любит Джеймса, а заигрывает с Фредериком.

– О, нет! Не заигрывает. Женщина, любящая одного, не может кокетничать с другим.