Форпост в степи

— Не могу сказать уверенно «да», но приложу все силы к этому, — ответил Барков. — Во всяком случае, я не позволю держать человека на цепи, хотя…

Он на минуту задумался. По его озабоченному лицу нетрудно было догадаться, что в голове капитана зреет какая–то здравая мысль.

— Ты давай не молчи, Архип, — сказал он. — Быть может, твой рассказ позволит мне кое–что осмыслить!

— Архип, говори! — взмолилась девушка. — У нас мало времени остается. Сюда в любую минуту могут войти.

Барков и девушка слушали рассказ Архипа очень внимательно, боясь пропустить хоть одно слово. Они не перебивали казака своими вопросами, чтобы не запутать.

— Вот и все! — наконец сказал Архип и пожал плечами. — Может, что и подзабыл маленько, ты уж не взыщи, барин!

— Нет, ты сказал все, что хотелось бы услышать не только мне, — задумчиво ответил капитан. — Выходит, она тебя безумно любит.

— А мне ееная любовь одни только несчастья несет, — зло бросил Архип.

— Так–так, — задумчиво сказал капитан и тут же спросил: — Скажи, а ты девочку у нее сам видел?

— Как тебя сейчас, — ответил Архип. — Хорошенькая эдакая. А еще…

Он осекся и замолчал, видимо, подбирая подходящие слова для полного ответа, но не нашел.

— Девочка на Архипа очень похожа, — ответила за казака Ания, достаточно хорошо уже изучившая его историю. — Жаклин девочку ту дочкой Архипа представила ему.

— Это правда? — насторожился капитан.

— А кто ее знает, — нахмурился Архип. — Когда она из меня в постели своей жилы тянула, кажись, не брюхата была.

— Очень интересно, — улыбнулся Барков. — А сколько лет девочке, сказать можешь?

Архип задумался и пожал плечами.

— Годков семь–восемь, — сказал он.

— А зовут как? Не помнишь?

— Марианна вроде.

— И то ладно.

Барков был на седьмом небе от счастья. Теперь он знал о Жаклин все! Пусть не совсем все, но весьма значительную часть ее темной жизни. А в связи с этим напрашивались определенные, сенсационные для него выводы.

— Если тебя отмыть и побрить, братец, ты тоже мне напомнишь одного человека, — сказал он. — Ну это пока не столь важно. Важно теперь вытащить тебя отсюда…

— Вы поможете, Александр Васильевич? — воскликнула полным надежды голосом Ания.

— Сам Бог велит мне сделать это, — загадочно ответил Барков. — Только вот ответь мне, где сейчас девочка?

— Чертовка–то ее от людей таила, — зазвенев цепью, отрицательно закивал Архип. — Никого к девочке не подпускала, акромя служанки одной. Где сейчас бедняжка, не ведаю.

— Значит, это мне предстоит выяснять самому, — вздохнул Барков и перевел взгляд на Анию. — А ты что можешь мне сказать, «служаночка»?

— Нет, это я жду, что скажете мне вы, господин капитан! — парировала девушка.

— А капитан скажет так, — хмыкнул Барков. — Возвращайся к себе и как следует отдохни. — Он перевел взгляд на Архипа. — А тебе, казак, еще немного подождать придется. Еще пару дней на цепи выдержишь?

— Господь терпел и нам велел, — невесело ответил Архип. — Куда деваться–то… Выдюжим!

— А теперь пора разбегаться, — сказал Барков. — Засиделись мы тут и об осторожности позабыли!

Он взял за плечи Анию и легонько подтолкнул ее к выходу:

— Бегом к себе, «служаночка», и больше в подвал ни ногой! Не искушай судьбу, девочка, она может «осерчать» на тебя и взбрыкнуть кобылой!

14

Свой отряд Ергаш привел в дальний аул, прячущийся в сердце степи, на берегу безымянной речушки. Несколько лет подряд Ергаш был грозным сабарманом. Он промышлял разбоем в степи, близ уметов и городков казаков, захватывал зазевавшихся людей и продавал их в рабство. Отряд Ергаша был неуловим. Воины подчинялись

строгой дисциплине и были беспощадны, как и их предводитель, который упивался своим могуществом. Но с появлением в степи банды беглых каторжников немеркнущая, казалось, слава Ергаша затрещала по швам.

Все его беды начались с того, что он решился напасть на обоз кандальников, который следовал в Кустанай. Около сотни казаков- кандальников охраняло всего лишь пять десятков конвойных, с одним офицером во главе. А если их всех сложить вместе и продать на невольничьих рынках Хивы или Бухары? Вырученная за сто пятьдесят человек сумма обещала быть настолько огромной, что Ергаш даже боялся мыслить о ней. Ему не терпелось сорвать этот куш, и он был уверен, что сделает это!

Но все получилось иначе, не как планировал грозный сабарман. Капитан Окунев достойно встретил отряд Ергаша своими малочисленными силами. Капитан умело организовал оборону и, к удивлению как воинов Ергаша, так и самих «кандальников», взял и снял с них кандалы…

Вот тут–то и началось. Казаки не затаились под телегами, как хотелось бы сабарману и его джигитам, а превратив свои цепи в грозное оружие, смело вступили в схватку с превосходящими их по численности конниками Ергаша. Очень многие воины сабармана в тот памятный день легко расстались со славой джигитов и разбежались кто куда. Да и сам Ергаш вынужден был отказаться от боя, добычи и бесславно уносить подальше ноги.

От некогда грозного отряда осталась лишь пятая часть. И много свирепой воли пришлось проявить Ергашу, чтобы вновь пополнить свои ряды. С двумя сотнями воинов он начал рыскать по степи, грабя и убивая как казаков, так и купцов, чем вызвал недовольство хана Хивы, эмира Бухары и самого главного своего союзника и покровителя — хана Малой Орды Нурали.

Неожиданно, возвращаясь из Оренбурга, хан Нурали сам нашел в степи Ергаша. Он знал сабармана с детства и покровительствовал ему. Таков был для встречи предлог. На самом деле хан велел Ергашу прекратить свой промысел в степи, у границ Оренбурга и увести воинов «на постой» в Малую Орду.

Ергаш пообещал хану прекратить набеги, но слова своего не сдержал. Жадность взяла верх над благоразумием и в конечном итоге

сабарман Ергаш оказался вне закона. Путь в Хиву, Бухару и Малую Орду был для него заказан. Может быть, не навсегда, но надолго.

Без достаточного пополнения, без покровительства, без продовольствия Ергаш уже не мог действовать активно. Пока он не озлобил кандальников–казаков, сабарману и его людям жилось легче. Но сейчас…

Большая юрта, куда вошел Ергаш, вся была застлана пестрыми коврами. Сверху свисала керосиновая лампа под большим зеленым колпаком. В углу, подогнув под себя ноги, сидел его брат Юсуп в стеганом халате и тюбетейке на голове. Рядом с ним, привалясь к подушке у стены, полулежал сын брата, Сияркул. Юсуп смотрел на Ергаша одним глазом, второй был плотно прищурен. У входа справа расположился Ирек, второй сын Юсупа, тоже нарядно одетый в черный халат с красивой расшитой тюбетейкой на голове. Он тяжело дышал, страдая от неимоверной полноты, делавшей его похожим на большой каменный валун, лежавший на речной отмели.

— Ну что же ты? — встретил не слишком–то радостно Ергаша Юсуп. — Еще не истребили кандальники твое войско?

— Зря потешаешься, — угрюмо ответил сабарман. — Казаки — хорошие и крепкие воины. Или ты, брат, успел позабыть, когда драпал от них год назад? Если бы не я и не мое войско, ты остался бы не только без глаза, но и без башки!

Юсуп стрельнул своим единственным глазом на Ергаша, но тот, с обычной усмешкой, заметил:

— Это еще цветочки. Если ты будешь здесь отсиживаться и ждать благоприятного ветра, казаки вооружатся, окрепнут. Вот тогда нам обоим будет крышка. Дай мне людей, и мы разгоним кандальников!

— Наверное, ты прав, брат мой, — сказал Юсуп. — Только как мне выступить против казаков? Хан Нурали лично повелел мне и моим воинам на время убрать оружие в сундуки.

— Он мне тоже велел это сделать, — хмуро изрек Ергаш. — Но веление хана относится только к казачьим поселениям, а не к беглым каторжникам, которые вне закона!

— Вот–вот, вне закона, — противно хихикнул Юсуп. — Они сейчас помечутся по степи и уберутся восвояси. Зима на носу, и казакам, привыкшим к жилищам, будет холодно!