Форпост в степи

Теперь Кирпичников присел возле старика.

— Здеся в ауле все воины, Умар? И Юсупа, и Ергаша?

— Воины Ергаша еще дальше, — ответил аксакал. — Их Юсуп безмозглый отправил «отъедаться» на дальнее стойбище. Оно выше по руслу реки. Но их немного!

— Добро, — уже решившись, проговорил Кирпичников. — Больше медлить некуда!

Он повернулся к казакам:

— Браты, будем биться в потемках и в незнакомом ауле, а воины Ергаша и Юсупа знают там каждую мазанку, каждую ямку. И их гораздо больше нас. И сабель у нех больше…

— Ты что, хочешь напугать своих людей? — удивился старик.

Кирпичников ухмыльнулся и ответил ему:

— Нет, я желаю обсказать им, чтоб ко всему готовы были и бились зараз крепко ради себя самих же!

Казаки выслушали своего атамана с угрюмыми лицами, хорошо понимая, что дело предстоит трудное. Двинулись. Злобин и Беспалов шагали рядом с Кирпичниковым.

— Хорошо бы разделиться, атаман? — предложил Ерофей.

— Уже сам об том самом мыслю, — ответил задумчиво Иван. — Бери половину казаков и ступайте к реке. А я вдарю в лобешник по

юрте Юсупа. Ергаш, должно быть, там и не уйдет от нас на сей раз. Гляди в оба, Ероха, чем позже вражины нас узрят, тем лучше зараз! Надо обрушиться на ихние бошки внезапно. А я опосля скорехонько подоспею к вам на помощь!

— Слухаюсь, атаман.

У самого аула отряд разделился.

Над головами кружился снег. Его сыпало все больше и больше. Степь светлела на глазах, и Кирпичников видел, как вырисовывались все четче и четче глиняные постройки. Они лепились друг к другу, словно верблюжьи горбы.

Залаяли почуявшие людей собаки, к их лаю прибавилось блеяние перепуганных овец.

Двинулись дальше тихо, на цыпочках, стараясь подольше не привлекать к себе внимания. Старик шепнул чуть слышно, так, что теплое дыхание его коснулось лица Кирпичникова.

— Вы здесь постойте, а я посмотрю.

Иван все же последовал за ним. Сквозь покрывало, которым был завешан вход в юрту, просачивался свет. Собравшиеся в ней люди горланили во все лады, не обращая внимания на шум, издаваемый животными. Караульных воинов тоже не было видно. Беспечность Юсупа поразила казака.

В этот момент покрывало откинулось, и из юрты вышел молодой человек.

— Это Сияркул, сын Юсупа, — шепнул старик. — Его, наверное, одного беспокоит лай собак.

— Вперед, казаки! — громко крикнул Кирпичников и первым бросился к юрте с саблей наголо.

С Сияркулом он столкнулся у входа и свалил его ударом рукоятки сабли по голове, а сам сразу кинулся в тот угол, где сидел Юсуп. За ним в юрту ворвались и другие казаки.

На мягких шелковых подстилках, разостланных кругом поверх ковров, полуразвалившись, сидели уважаемые Юсупом люди и пили араку.

Звон разбитой посуды поднял на ноги двух–трех воинов. Они успели достать из ножен сабли. Еще кое–кто из гостей Юсупа выхватил из–под халатов кинжалы. Но было поздно. Не прошло и минуты, как их тела корчились на полу, изрубленные казаками.

— Ергаш? Где Ергаш? — крикнул Иван. — Где упырь этот треклятый?

— Утек, наверное! — откликнулся кто–то из казаков. — А может, уже и зарубили.

Кирпичников бросился вон из юрты, кляня себя, что сабарман сумел улизнуть от него. Он едва не натолкнулся на Степана Рукавишникова, прицельно палившего из ружья в мечущихся воинов Юсупа, которых ужас превратил из храбрых джигитов в стадо обезумевших животных.

А над аулом царил настоящий хаос. Гром, рев, треск, шум, вспышки! Кайсаки разбегались как черти от ладана. «Не–ча–а- ай!»* — кричали казаки, а кайсаки с другой стороны орали: «Ой- ой–ой, ая–я–яй». Из стволов ружей и пистолетов сыпался огненный дождь, и казаки, прицелясь, сносили каждую голову, появлявшуюся на мушке.

Голова шла кругом, но в облаке белого дыма, среди оружейной пальбы, Кирпичников стоял неподвижно, как изваяние. Степные воины падали, скошенные, как снопы. Там раненый пытался затолкать в распоротый живот перемешанные с грязью внутренности, другой, крича, падал навзничь с разрубленной головой, третий опускался на колени, четвертый хватался за сердце и падал ничком на землю. Вперед! Все нипочем! Не–ч–а-ай!

Кирпичников взмахнул окровавленной саблей, но не успел ею ударить возникшего перед собой кайсака. Тот оказался проворнее и ткнул пикой в плечо Ивана.

— Ах, ты, басурманин! — прогремел сбоку возмущенный голос Рукавишникова, а его сабля тут же обезглавила противника.

Казак втащил Ивана обратно в юрту и склонился над ним:

— А ну–ка не рыпайся, атаман. Сейчас я тебя подлечу трохи.

Он разорвал одежду вокруг раны и промокнул кровь. Рукавишников перевязал рану натуго и сказал:

— Ты бы поостерегся, атаман. С одной рукой на рожон переть неразумно!

Кирпичников встал и, морщась от боли, прислушался: с улицы доносились яростные звуки кипящей битвы. И без слов было понятно, что казаки избивают перепуганных кайсаков, как младенцев.

Клич казаков, заменяющий «ура».

385

От аула бой тем временем переместился к берегу реки. Рукавишников помог раненому атаману идти. Разбитые в пух и прах кайсаки бежали через реку в степь, где паслись стреноженные на ночь кони. Но казаки настигали их и безжалостно рубили.

— Мы отрезали им путь к коням! — хрипло выкрикнул вдруг выросший из темноты Ерофей Злобин. — Сейчас выкосим всех, без остатку!

— Ежели Ергаша узрите, живым ко мне приведите, — приказал Кирпичников.

— Он в верховья реки ушел, — сказал Злобин. — Среди тех, кого сейчас добивают, я его не заприметил.

— Когда тех, что за реку вырвались, добьете, все ко мне разом! — велел Кирпичников. — Зараз вверх пойдем, штоб всех порешить…

Совсем близко послышалось гневное ругательство на кай- сакском языке, в воздухе просвистела стрела. Иван присел и осмотрелся, пытаясь определить, с какой стороны может при–лететь вторая стрела. Ругательство повторилось, и вторая стрела просвистела у головы, слегка задев ухо, которое сразу же стало мокрым и теплым.

— Что, зацепило? — спросил озабоченно Рукавишников, который все время разил врагов, находясь рядом.

— Я сейчас погляжу, кто это! — выкрикнул Злобин и вскинул ружье, целясь в темь, откуда летели стрелы.

Небо начало светлеть. Бой близился к завершению.

— Коня! — крикнул Кирпичников казакам. — Сейчас поскачем и перебьем всех тех, кто в верховья утечь поспел.

— Оставайся, атаман, я поеду, — сказал Злобин. — Ты ранен и присматривай здесь.

— Нет, я сам догоню Ергаша, — заупрямился Иван. — Неможно нам упустить этого кровопивца!

— Тебе тяжело в седле будет. К тому ж ты атаман и не могешь оставить сотню. А я не вернусь без Ергаша. Он не уйдет! Половину казаков с собой возьму!

Бой затих. Появились и пленные, с бледными перекошенными ужасом лицами, в рваной одежде, лоснившейся от грязи и крови. Одного из них Кирпичников подозвал к себе:

— Сабарман Ергаш был с вами?

— Н-нет, — молодой кайсак затравленными глазами вглядывался в лицо атамана, словно моля о пощаде. Пуля ему пробила грудь навылет, но он держался.

— А где он?

— Еще с вечера ушел куда–то. Наверное, на дальний стан к своим воинам.

— Вы слыхали? — спросил Иван казаков, уже готовых пустить коней в галоп.

— Ничего, разышшем! — пообещал Злобин.

— Поспешайте!

* * *

В разгар сражения старый Умар благоразумно решил унести подальше ноги. Он шел к своей юрте, радуясь, что Аллах внял его страстным молитвам и долго вынашиваемые мечты о мести наконец–то свершились. Умар также был уверен, что и Ергаш найдет свою смерть от рук казаков, которым путь на дальнее стойбище указал опять же он, немощный, казалось бы, старик.

Подпоив еще с вечера Ергаша, неожиданно заявившегося к нему в юрту, Умар вызнал все о казаках, которые буквально на пятки наступали сабарману, гоняя его по степи. И тут его голову посетила удачная мысль — отомстить разорившим его родственникам чужими руками.

Хорошенько все обдумав, Умар напоил Ергаша, уложил племянника спать, а сам, оседлав коня, отправился на поиски отряда казаков. Рассчитав, где он мог бы их встретить, Умар доскакал до предполагаемого места быстрее, чем рассчитывал. Казаки не заставили себя ждать, и уже скоро они встретились. Ну а что произошло впоследствии… Страшная резня, которую Умар воспринял не с горечью, а с восторгом кровожадного маньяка–убийцы. Потомки брата уничтожили его ветвь рода, а он без сожаления уничтожил их…