Баязет

атаманом будешь!..

- Tax!.. Tax!.. - прогремели первые выстрелы, и черные полосы порохового угара медленно растаяли над рекой.

- У кого там кишка тонка? - заорал урядник. - Увижу, так морду набью... Команды жди!

Ближе... ближе... ближе...

- Алла... Алла!..

Дениска вытер с лица пот, втоптал в землю окурок.

- Как хошь, ваше благордие, а я стрельну... Гляди-ка! Эвон того, в красной рубахе.

- Ну, если в красной, - неожиданно рассмеялся Карабанов, - тогда бей! Бей все, братцы!.. Началось...

Били в упор, и кони, дрыгая ногами, зарывались мордой в песок. Вышибали из седел на полном скаку, а сзади напирали еще, и тогда трещали пики, крутились подброшенные щиты. А в этой свалке, в которой ни одна пуля не пропала даром, вертелся волосатый, словно скальп женщины, турецкий бунчук, и вот бунчук упал совсем, и тогда казацкие выстрелы потонули в стонах и воплях.

Отхлынули...

В ручье остались мертвые кони, а один башибузук, самый отчаянный, забившись под лошадиное брюхо, все еще хрипел и махал ятаганом...

Карабанов, выслушав рассказ юнкера, ничего не сказал, только выругался; а когда Евдокимов поднял револьвер, чтобы добить в ручье янычара [Янычары, как особая каста султанских войск, были вырезаны почти поголовно при султане Махмуде II еще в 1826 году. Однако слово "янычар" в применении к жестокому и коварному противнику продолжало бытовать в русской армии и в войне с турками 1877 - 1878 годов], он остановил его руку:

- И без вас обойдется. А нам нужно беречь патроны...

Разгромленные сотни турок спешились и отогнали лошадей в сторону. Казаки наблюдали издалека, как они жадно сосут вонючее раки, наспех раскуривают трубки, подтягивают пояса, ребром ладоней проводят себе по шее и кричат, показывая, какой конец ожидает казаков.

Евдокимов сказал:

- Уходить надо, Андрей Елисеевич.

- А куда? - с грустью ухмыльнулся Карабанов. - Попробуй только стронуться: там равнина, и они навалятся всем табором...

Лошадей-то ведь у нас нету... Надо ждать ночи...

- Может, в Персию? - осторожно намекнул юнкер.

- Нельзя. Шкуру свою спасем, зато подведем шаха. А друзей России надо беречь.

- Я... боюсь, - честно признался юнкер.

- В этом вы не оказались оригинальны: я тоже не сгораю сейчас на костре героизма.

Скоро огонь турок сделался настолько ощутим и плотен, что кустарник, росший над обрывом, быстро поредел почти на глазах, словно чьи-то острые и невидимые ножницы подрезали его ветви.

Казаки самовольно - без команды - открыли ответный огонь; вдоль берега ручья, окутанного дымом выстрелов, слышались их выкрики:

- Ванюша, тебя куды?

- Плечо, кажись...

- Бей того, а это - мой...

- Братцы, Петьку Узденя порешило, кажись, в голову!

- Кинь сумку его. Патроны кинь.

- Антипка, ты живой?

- Жив покеле.

- Куда ползешь, хвороба?

- А пить хоцца...

Иные смельчаки, невзирая на пули, чтобы сберечь воду в своих флягах, подползали на животе к воде, надолго приникали к ней