Великий океан

Приняв поздравления и отпраздновав помолвку, Резанов в тот же день переселился вдом коменданта. Он не хотел пока лишних разговоров на корабле, а кроме того, на этомнастояла донья Игнасия. Будущему родственнику место в их семье.

Жозе,сказала она мужу, пальцами вытирая слезы,о религии ты не думай. Господьбог поможет нам. А сеньор Резанов знатный вельможа, наша девочка увидит свет. Об этойсвадьбе услышит король. Дом Морага знали в Мадриде... Конча затмит многих придворныхдам, а тут не за кого выйти ей замуж... Я подарю ей свое фамильное серебро. Кстати, надозапаять кофейник. Анна-Паула вчера обнаружила течь... Жозе,закончила она беспокойно,я очень хотела бы видеть нашу девочку счастливой!

Дон Жозе не ответил.

Скоро весть о помолвке расползлась по всей Верхней Калифорнии, дошла до Лоретто иСан-Диего. Русский сановник превратился в могущественную особу, чуть ли не вторуюпосле императора. Американский дипломатический агент запросил конгресс, британский сообщил своему послу в Мадрид. А из окрестных деревень и усадеб приезжали в президиюлюди посмотреть на необыкновенную чету. Особенно много обсуждали будущий брак вофранцисканских монастырях, видя в нем важный политический. акт. Лишь падре Фелиппеискривил свои тонкие, веревочкой, губы и назвал Кончу «испорченной драгоценностьюсемейства». Бывший иезуит старался скрыть беспокойство. Посланный им нарочный с тайнымдонесением и инструкциями в Мексике был схвачен индейцами, и письма могли попастьво враждебные руки.

Быстрее зашагали быки и мулы, перевозившие хлеб из миссии Сан-Франциско на«Юнону», пронзительней скрипели арбы. А когда разнеслось известие, что губернатор прислалпоздравление обрученным, всполошились и остальные монастыри. Расчет на войну утратилцену, появилась опасность остаться в дураках. Несмотря на тучность и нестерпимый зной,отец Винценто примчался из миссии Санта-Роза, раскачиваясь в травяной плетенке междудвух мулов. Черная огромная шляпа закрывала его до плеч.

Монах вылез из плетенки, швырнул туда тыквенную бутыль со святой водой, которойосвежался в пути, и, наскоро благословляя слуг, детей, статую мадонны в нише всех, ктопопадался по до. роге, быстро проследовал к Резанову. Торопился наверстать упущенное.Дома, в миссии, он уже послал к дьяволу седого монаха главного своего противника. Ачтобы тому далеко не ходить, посоветовал не вылезать из кельи. Винценто радовался своейрешимости.

В юности я пас коров и был разбойником, сеньор Резанов,сообщил он откровенно,отдуваясь и размахивая четками.Пусть простят меня все грешные на земле... Радуюсь за васи за сеньориту. Такой, наверное, была когда-то святая дева... Хлеб я приказал везти. Через двадня он будет здесь.

Толстяк весело подмигнул Резанову, затем пошел искать старого Аргуэлло, чтобысообщить об исчезновении Гервасио. Приемный сын коменданта скрылся из миссиинеизвестно куда в тот самый день, когда узнал о помолвке.

Обрадованный появлением монаха, Резанов приказал ускорить выгрузку балласта исам отправился на «Юнону». Сегодня донья Игнасия и Конча собирались посетить корабль.Уходя, он еще раз перечитал письмо губернатора. Ариллага писал неофициально, шутливосетовал, что не уберег крестницу, жаловался, что не может лично обнять обоих, поздравляли желал счастья.

Губернатор ни слова не говорил о делах. Теперь это было лишним. Николай Петровичуже явственно ощутил результаты. Но слухи о готовящейся войне продолжали его беспокоить,они могли помешать его планам. Могли надолго разлучить с Кончей. Вчера и так она сказалагрустно:

Все равно я буду ждать вас, пока не умру.

Что мог ответить он ей милому, отважному существу, дороже которого у него теперьтоже не было никого на свете?

Я постараюсь вернуться раньше, Конча. Сейчас я уеду на Ситху, передам хлеб Баранову.Правитель каждый день стоит с подзорной трубой на утесе... Оттуда направлюсь в Охотск.Затем по снежным лесам и равнинам поскачу в Петербург. Много месяцев я буду ехать и всевремя буду думать о тебе, моя девочка... Я буду думать, что ты едешь со мной, кругомхолодная пустыня, метель, луна, а мы мчимся и не замечаем ничего, и только колокольчикзвенит над головами лошадей. Тебе покажется странной эта снежная равнина.

Она слушала и, задумчиво улыбаясь, по привычке обрывала листки мадронии. Онисидели на галерее, ночной туман постепенно затоплял берег и сад, и густая, стелющаясяпелена его мерцала при звездах, как снег.

На корабле шла усиленная работа. Часть команды продолжала выгружать балласт, швыряякамни и песок в залив, часть ссыпала в трюмные закрома зерно. Пшеницу перевозили надвух шлюпках, индейцы тащили мешки к самой воде. Темные тела индейцев, цветныекуртки, позументы и шляпы погонщиков и солдат, криками подающих советы, оживленнаяжестикулирующая толпа вокруг повозок, разлегшиеся на песке быки, суета и толчея ушлюпок напоминали ярмарку, а не погрузку. Советы и участие довели до того, что однаиз шлюпок опрокинулась у самого берега, и обрадованные новым развлечением зрители сшумом и гамом принялись ловить мокрых помощников и их шляпы.

Хвостов наконец не выдержал.

Чистое представление,сказал он Резанову, с невольной улыбкой глядевшему наберег.Прямо дети. Беспечность их самою природою потворствуется. Поковырял суком землю,кинул десяток пригоршней пшеницы и собирай урожай да молись мадонне. Нашегомужичка посадить бы тут! Дона Ивана да дона Степана.

Он засмеялся и по необычному мирно послал на берег четырех матросов грузить шлюпки.Резанов заметил, что Хвостов, всегда угрюмый и державшийся в стороне, последнее времястал общительнее и живее. Он почти не пил, раза два отправлялся на противоположныйберег залива, осматривал холмистые уступ поросшие травами и дикой рожью, дубовые илавровые рощ черту прилива. Но на вопросы отмалчивался, лишь как-то вечером сказалдругу-мичману:

Край сей золотое дно. Не удержатся в нем гишпанц Помяни мое слово, Гаврила. Даи не в гишпанцах дело! Он жевал травинку большими некрасивыми губами. По тусторону бухты ничейная земля. Хочу о ней обстоятельно разведать и доле жить АлександруАндреевичу. Гавань там нашел прямо чуде Не говори до поры Резанову. Пускай и мойсюрприз в дело пой дет. Не все ж мне слыть за пьяницу и скандалиста.