Царь Дмитрий - самозванец

Пытаясь понять причину несчастий, свалившихся на Русь, чем прогневил он Господа, царь Иоанн принялся ревностно соблюдать все положенные обряды церковные и проводил много времени в чтении Священного Писания, которое он знал почти все наизусть с детства, и в размышлениях. Вскоре

ему представилась возможность послужить нашей Церкви православной — монахи Антониево-Сийского монастыря обратились к митрополиту с просьбой о канонизации основателя их обители Антония, царь Иоанн выразил желание написать канон новому святому. Он не только написал прекрасный канон, один из лучших в истории нашей Церкви, но и взялся исправить текст «Жития Святого Антония», сочтя его легковесным и недостаточно поучительным.

[1580 г.]

Тяготясь долгим вдовством, царь Иоанн избрал себе супругу новую Марию, на этот раз из рода знатного Нагих. Тогда же определил он старшему сыну Ивану в жены Елену Шереметеву, а младшему Федору — Арину Годунову, сестру любимца сбоего Бориса Годунова.

Так в хлопотах и утехах семейных прошла зима, весна, клонилось к закату лето, царь Иоанн, убаюканный завязавшейся перепиской с Баторием и приближением зимы, столь страшной для войска польского, отозвал многие полки от границы западной, и в этот момент Баторий нанес вероломный удар. Уподобившись татям лесным, он избегал дорог прямых, шел тропами звериными, гатил болота, прорубал просеки в пуще заповедной, так выскочил он к Великим Лукам, городу торговому, богатому, обещавшему щедрую добычу алчному войску Баториеву. В городе, находившемся в глубине Земли Русской, было всего шесть или семь тысяч воинов, да и стены его деревянные сильно обветшали и прогнили, тем не менее город сопротивлялся упорно и, лишь когда подорвали главную башню подкопом и сожгли стены, сдался на милость победителя. И король явил милость: венгры и немцы ворвались в безоружный город, устроили варварское избиение жителей и предались неистовому грабежу. То же произошло и в городках окрестных, в Велиже, Усвяте, Озерище, Заволочье, поляки дошли даже до Старой Русы и сожгли ее. После этого рать Ба-ториева, отягощенная добычей, устремилась назад, в пределы литовские.

[1581 г.]

ГЕНРИХ ЭРЛИХ

К следующему лету царь Иоанн приказал собрать рать несметную, но не уставал призывать короля Батория к заключению мира.

Ответом была ругательная грамота, в которой Баторий выдвигал требования Пскова, Смоленска и всей Северской земли, обзывал царя Русского мучителем, волком, ворвавшимся в овчарню, грубым ничтожным человеком, уподоблял его дикому татарскому хану, слизывающему кобылье молоко с гривы лошадей. И еще Баторий обвинил царя Русского в трусости из-за того, что тот не появляется на полях сражений: «И курица прикрывает птенцов своих от ястреба, а ты, орел двуглавый, прячешься!» — и тут же вызвал его на поединок: «Назначь время и место, явися на коне и един сразися со мной единым, да увенчает Бог победой правого!» На это царь Иоанн ничего не ответил.

Между тем положение короля Батория было не таким блестящим, как ему казалось. Несмотря на победы громкие и возвращение Полоцка, многие в Польше и даже в Литве выражали недовольство войной братоубийственной. Лишь благодаря ловкости любимца и ближайшего сподвижника короля, канцлера Яна Замойского, выученика иезуитов, удалось добиться от сейма новых поборов, и то в обмен на обещание, что готовящийся поход будет последним. И в других странах буйство Батория стало вызывать беспокойство, потому что представляло угрозу мироустройству всеобщему. Проснулся император германский. Папа римский, который вначале посылал королю Баторию благословения, теперь направил своего легата, иезуита Антона Поссевина для увещевания Батория и посредничества в переговорах мирных. Спохватилась и Блистательная Порта и направила посла своего, чтобы приструнить вассала давнего. ,

Несмотря ни на что, Баторий выступил в поход. На этот раз удалось ему собрать рать немалую, а для Польши и Литвы так и невиданную — круглым числом в сто тысяч. Были там венгры, немцы брауншвейгские, любекские, австрийские,

прусские и курляндские, италийцы, французы, мазовшане, датчане, шотландцы, казалось, вес разбойники Европы стеклись под знамена Батория, привлеченные слухами о богатой добыче, захваченной ратью королевской в предыдущих походах.

А с другой стороны границы клубилась рать русская, трехкратная. Одно слово государево, и вся эта рать обрушилась бы на Литву и Польшу, пронеслась бы из конца в конец, растоптав жалких наемников Баториевых. Некоторые воеводы русские, не слыша приказа долгожеланного, дерзнули на свой страх и риск вступить в пределы литовские. Князья Дмитрий Хворостинин и Михаил Катырев-Ростовский, а вместе с ними Иван Бутурлин прошлись смерчем по Дубровне, Орше, Могилеву, Радомлю, под стенами Шклова разбили рать литовскую и с богатой добычей и полками пленников вернулись к Смоленску. Царь Иоанн изругал лишь нещадно, сам же продолжал стоять недвижимо во Ржеве, ожидая, куда направит свой удар Баторий. '

Баторий объявился у стен Пскова. Надеялся он на добычу знатную в огромном, богатейшем городе, лишь того не учел, что был Псков окружен каменными стенами, недавно обновленными и дополнительно укрепленными, имелась там артиллерия мощная, припасы богатые и стоял гарнизон тридцатитысячный под командованием князей Василия Федоровича Скопина-Шуйского и Ивана Петровича Шуйского.

Слава воинская утверждается не только победами в чистом поле, не только взятием городов вражеских, но и защитой своих. Поэтому достославная оборона псковская в новейшей истории нашей превосходит даже штурм Полоцка князем Курбским и уступает разве что взятию Казани.

Баторий появился в виду Пскова августа 26-го в ясный солнечный день, и все жители могли наблюдать со стен крепостных, как его многочисленные отряды, изукрашенные цветисто в соответствии со своими вкусами и обычаями национальными, текли нескончаемой чередой по дороге Порховской и располагались станами вокруг города на местах, назначенных им для подготовки к осаде. И возглавляли их лучшие пол-

ководцы королевства: передовой полк вел Николай Радзи-вилл, воевода виленский и великий гетман литовский, полк правой руки — знатный рыцарь Ян Тышко, а левой руки — Ян Глебович, каштелян минский и литовский подскарбий, вместе с Николаем Сапегой, минским воеводою, над сторожевым полком начальствовали Кшиштоф Радзивилл и Филон Кмита, во главе же большого полка стоял сам великий канцлер Ян За-мойский, уже во время похода пожалованный в должность великого коронного гетмана. Венгерской гвардией командовали племянник короля Андрей Баторий и знатный воевода Гаврила Бекеш, коего король любил больше племянника своего.

Столь же воспитанные в традициях честных схваток, сколь и храбрые, воеводы наши позволили отрядам вражеским без помех расположиться вольготно на местах назначенных, подождали, пока король польский раскинет шатры своей ставки на дороге Московской близ села Любатова, только после этого отдали приказ охотникам сделать вылазки, пощекотать неприятеля и добыть пленных для прояснения расположения вражеского. Затем вступила в действие артиллерия наша, особенно же отличались две пушки-барса, ласково прозываемые Трескотухой и Громотухой, кои весело метали не ядра — глыбы каменные, целясь в шатры королевские. Пришлось Баторию убираться за холмы. Уныло смотрел он на свои двадцать пушчонок, а тут еще ядра наши достали и подняли на воздух один из складов пороховых, сильно уменьшив и без того небогатые запасы. Не ожидал Баторий встретить такую огневую мощь у презираемых им русских, и это был лишь первый из череды неприятных подарков, кои готовил ему Псков!