Музыка души

***

Вскоре после появления гувернантки в Алапаевск прибыла Елизавета Андреевна Шоберт – тетя Лиза, сестра маменьки. Петя слышал от взрослых, что у тети Лизы недавно умер муж, и она вместе с дочерью Амалией, которая была всего на полгода младше Пети, решила пожить с сестрой.

До тех пор чувствовавший себя в Алапаевске одиноко – Коля был далеко, Зина и Лида стали слишком взрослыми, чтобы играть с ним, а Саша и Поля, напротив, были слишком малы – Петя обрел в лице кузины Мали нового товарища по играм. Впрочем, Саша быстро присоединилась к ним, и у них сложилась новая компания, в которой Петя оказался на положении старшего – он выдумывал всевозможные игры и правила для них, руководил забавами. Девочки беспрекословно принимали его старшинство и во всем брата слушались.

Той же зимой Петя придумал игру «Жрецы», которая особенно нравилась его сестрам.

– На вас возлагается обязанность найти подходящие продукты, – объяснял он внимательно слушавшим его девочкам.

– А подходящие – это какие? – уточнила Саша.

– Морковь, огурцы, горох… ну все, что можно съесть.

Девочки кивнули и помчались в дом, чтобы через несколько минут вернуться с полными руками овощей. С предельно серьезным видом забрав у сестер добычу, Петя сложил их у подножия горки.

– Теперь жертвоприношение надо сжечь, – объявил он, пытаясь поджечь получившуюся кучку.

Однако сырые овощи не очень-то и горели, и в итоге, как всякие уважающие себя жрецы, они съели все жертвоприношения сами. Этот последний момент и был самым привлекательным в игре.

***

В феврале отец взял с собой Петю на ярмарку в Ирбит. Ехали совсем недолго – всего через пару часов карета приблизилась к высоким холмам, сразу за которыми начинался город, будто сбегающий с них. А внизу, впереди и слева, виднелась широкая водная гладь – реки Ница и Ирбит.

Центральную площадь, на которой расположилась ярмарка, можно было безошибочно определить издалека: по широким улицам, застроенным двух- и трехэтажными каменными домами, туда со всех сторон стекались огромные толпы людей – кто пешком, кто на повозках, кто в каретах, кто и вовсе верхом. Но больше всего было возов – пустых и с товарами: кто-то прибыл торговать, кто-то, напротив, закупаться.

На громадной торговой площади стоял такой гвалт, суматоха, давка, что Петя растерялся: она была переполнена людьми и возами, так что с трудом удавалось протолкнуться. Отовсюду неслись зазывные крики торговцев:

– Самопервеющая клюква!

– Горох, гляди… хороший горох, мытый!

– Сбитню кому, горячего сбитню?

– Блинки с лучком! Грещневые блинки!

– Грыбы белей снегу, чище хрусталю! Грыбной ералаш, винегретные…

 Освоившись в этом мельтешении, Петя с восторгом рассматривал купцов и покупателей, среди которых часто встречались иностранцы. И не только европейцы – Петя разглядел множество восточных лиц с узкими глазами и широкими скулами. Папенька объяснил, что это купцы из Китая и Монголии. А еще встречались черноволосые и смуглолицые гости из Персии. От одних только названий этих стран веяло сказкой, а уж если посмотреть на яркие необычные наряды…

Повсюду стояли прилавки, заваленные горами товаров. Чего тут только не было! Яркие ткани – шерстяные, шелковые, льняные; сибирские меха, китайский чай, металлические уральские изделия, кожи, воск, сахар, вина, свечи, мыло, расписные подносы. От разнообразия и богатства товаров разбегались глаза.

Но товары – это еще не самое интересное, во всяком случае, для девятилетнего Пети, на которого неизгладимое впечатление произвела выставка восковых фигур и стеклянных изделий и ярмарочный цирк.

От обилия разнообразных впечатлений Петя так утомился, что на обратном пути заснул прямо в карете, зажав в руке глиняную свистульку, купленную ему папенькой. Он не проснулся, даже когда его на руках отнесли в спальню и, переодев, уложили в кровать.

***

В ночь на первое мая в доме Чайковских никто не спал: поздним вечером у Александры Андреевны начались схватки, срочно вызвали повитуху, и теперь вся семья в тревожном ожидании собралась в гостиной. Илья Петрович в волнении ходил взад-вперед по комнате. Заразившись его тревогой, дети, рассевшиеся кто где, в нервном возбуждении ожидали, чем все закончится. Им давно пора было бы лечь спать, но взрослые в тот вечер забыли отправить их по комнатам, а по своей воле они ни за что бы не ушли. Только Поля, притомившись ждать, задремал прямо в кресле.

После полуночи повитуха спустилась в гостиную, чтобы с усталой улыбкой сообщить:

– Поздравляю, Илья Петрович, вы стали отцом двух здоровых мальчиков.

– Как двух? – ошеломленно переспросил тот.

– У вас близнецы.

Пораженная тишина в следующую секунду взорвалась бурными поздравлениями, объятиями, слезами радости.

На следующий день Пете разрешили посмотреть на новорожденных братьев, которых нарекли Модестом и Анатолием. Он долго с удивлением и восторгом разглядывал двух крошечных существ, которые казались ему настоящими ангелами, сошедшими на землю.

Последним радостным событием того лета стало празднование именин отца – двадцатого июля. Память святого пророка Илии всегда в народе отмечалась гуляниями, и Чайковские ходили на эти празднества, где Петя наслаждался пением хора крестьян и игрой Екатеринбургского оркестра.

Всей семьей ездили к скалам на реке Нейве неподалеку от Алапаевска – любимое место прогулок в экипаже и пикников с самоварами. Дети называли эти скалы «Старик и старуха». По приезде туда, пока взрослые готовили пикник и устанавливали самовар, они наперебой принимались кричать:

– Старик и старуха здоровы?

А эхо отвечало:

– Здоровы.

– Старик старуху любит?

– Любит.

Восторгу не было границ, и они подолгу могли кричать скалам, чтобы услышать ответ эха.

Дети тщательно подготовились к именинам отца и устроили для него живые картины, которым когда-то научила их Зина: изображали турок, цыган и итальянцев. От последней картины Илья Петрович пришел в особенное восхищение. Дополнительным штрихом стало исполнение Сашей, наряженной в испанское платье, качучи. А вечером устроили красочную иллюминацию и бал.

Пышный праздник стал для Пети своеобразным прощанием с семьей: несколько дней спустя ему предстояло покинуть Алапаевск. 

Глава 3. Училище правоведения - первое серьезное горе в жизни

В начале августа Петя с маменькой, Сашей и Зиной поехал в Петербург. У Модеста Алексеевича Вакара, старинного приятеля отца, в доме которого они остановились, их уже ждал Коля.

Наконец-то после долгой разлуки Петя свиделся со старшим братом, по которому сильно скучал. Тот тоже соскучился по родным так, что не удержался в рамках обычной сдержанности и бросился обнимать маменьку, сестер и брата. Когда схлынула первая радость встречи, Петя внимательнее осмотрелся вокруг. Дом был не слишком большим, но уютным и аккуратным. Хозяин Модест Алексеевич, который должен был присматривать за братьями в отсутствие родителей – темноволосый мужчина средних лет с добродушным круглым лицом, – казался человеком добрым и веселым. Его жена Надежда Платоновна – невысокая улыбчивая женщина – производила столь же приятное впечатление. Нелегко сходившийся с новыми людьми Петя сразу проникся симпатией к ним. А уж их сыновья – пятилетний Николай и совсем еще младенец Виктор – его просто очаровали.

 Сразу же по приезде маменька повела Петю в Александринский театр. Театр – единственная сторона петербургской жизни, которой ему не хватало в Алапаевске. В тот день давали «Жизнь за царя». Спектакль Петя просидел, как завороженный, впитывая каждую нотку, и потом весь вечер ходил притихший, полностью погруженный в пережитый восторг. Глинка! Величайший русский гений!

Но беззаботные дни скоро закончились: предстояло поступать в Училище правоведения. Впрочем, не в само училище – Петя был для этого слишком мал – а в Приготовительные классы. Здание, расположенное на берегу Фонтанки, напротив Летнего сада, выглядело настоящим дворцом. Совсем рядом Нева несла свои воды, в которых отражались солнечные блики. На противоположном берегу виднелась Петропавловская крепость. Жаркий августовский день совершенно не располагал к сдаче вступительных экзаменов – хотелось перебраться на другую сторону Фонтанки и погулять в тени Летнего сада. Но ничего не поделаешь.