Музыка души

Обилие новых впечатлений пагубно отразилось на здоровье Пети: всю ночь прометавшись в бреду, на следующий день он проснулся с высокой температурой. С тех пор здоровый прежде мальчик начал часто болеть, и посещение пансиона стало чрезвычайно нерегулярным. Физическое и эмоциональное переутомление привело к тому, что Петя из ласкового послушного ребенка сделался капризным и раздражительным: от каждого пустяка он ударялся в слезы.

А в начале декабря братья заболели корью. И если Коля поправился довольно быстро и вернулся в пансион, у Пети болезнь дала осложнения, довершив нервное расстройство. У него начались нервные припадки, и по настоянию докторов все занятия, включая музыкальные, были прекращены. А ведь они едва успели начаться под руководством приглашенного учителя Филиппова.

Петя был безмерно счастлив, получив возможность постоянно быть дома с обожаемой мамашей, с Сашенькой и Полей, избавившись от необходимости ходить в ненавистный пансион и быть в обществе либо равнодушных, либо враждебно настроенных одноклассников.

Под влиянием благотворной домашней обстановки нервные припадки прошли, да и физическое здоровье поправилось. Но прежнюю детскую безмятежность и ясность было уже не вернуть. Для Пети началось взросление.

***

Не успели дети освоиться в Петербурге, как снова переезд: к весне Илья Петрович получил назначение управляющего Алапаевским и Нижне-Невянским заводами. На этот раз семья разделилась: Колю оставили на обучение в частном пансионе Гроздова для приготовления к поступлению в Горный корпус – старшего сына определили пойти по стопам отца. И снова разлука с дорогим человеком. Петя тяжело пережил прощание с братом, который и сам был грустен и подавлен, но не подавал виду – Коля считал себя взрослым.

Долгий путь до Алапаевска шел дикими, непроходимыми лесами. Порой приходилось ехать ночью, и от зловещего шума ночного леса: скрипа ветвей на ветру, уханья сов, каких-то вовсе непонятных звуков – становилось жутко. Наконец, леса закончились, карета выехала на скалистую местность – теперь кругом были рудники. Этот привычный по Воткинску пейзаж действовал успокаивающе.

Но первое сходство с Воткинском оказалось обманчивым: Алапаевск находился в настоящей глуши с суровой северной природой, которая даже в мае не отличалась пышностью и буйной зеленью. Единственным украшением служили две полноводные реки – Нейва и Алапаиха. От последней город и получил свое название.

Карета остановилась рядом с каменным светло-зеленым домом, расположенным напротив величественного собора. Громадный, даже по сравнению с воткинским, особняк с мезонином и двумя флигелями странно смотрелся среди окружающих деревянных домиков. Здесь предстояло жить Чайковским.

Дом и внутри оказался просторен и удобен – в нем располагалось пятнадцать комнат, более чем достаточно и для всей семьи, и для прислуги. Балкон с застекленной арочной дверью выходил в тенистый сад с цветниками и беседками. На территории усадьбы находились хозяйственные постройки, оранжереи, огороды и игровые площадки для детей. Но от усталости долгого пути, в суматохе обустройства на новом месте, Петя был не способен оценить его достоинства. Отчаянная тоска по родному Воткинску вспыхнула с новой силой. Ведь здесь не было столь многих дорогих людей: ни тетушки Надежды Тимофеевны, ни доброго отзывчивого Венички, ни – самое главное – брата Коли и любимой всеми мадемуазель Фанни. Только Сестрица вновь присоединилась к ним, но этого было недостаточно. Если в Петербурге Петя еще мог утешаться мыслями, что это не навсегда, и мечтать о возвращении в Воткинск, то теперь следовало смириться с тем, что Алапаевск отныне их новый дом. С мечтой о Воткинске пришлось распрощаться.

В Алапаевске возобновились занятия под руководством Зины. Старшая сестра так и не смогла понять тонкую ранимую натуру Пети: она по-прежнему была излишне строга, придиралась и обвиняла брата в лености. То и дело можно было слышать ее раздраженные замечания:

– Петя, ты опять плохо сделал домашнее задание!

– Петя, ты меня совсем не слушаешь!

– Что за непослушный мальчик! Нельзя быть таким ленивым: ты заслуживаешь сурового наказания!

А он не был ленив, он просто потерял интерес к учебе: зачем стараться, если одобрения все равно не дождешься? Да и перенесенная не так давно болезнь и нервное истощение давали свои плоды. Зине же не хватало ни терпения, ни педагогического таланта, чтобы вывести брата из состояния равнодушия.

Музыка окончательно стала для Пети главным утешением и радостью. Звуки преследовали его постоянно, где бы он ни был, что бы он ни делал. Теперь Петя уже не рыдал от невозможности выразить звучащую вокруг него мелодию: он часто играл, импровизировал, всей душой отдаваясь любимому занятию. Дети с удовольствием пели и танцевали под его аккомпанемент, кузина Лида даже отметила, что он играет совсем как взрослый, но в сущности никто всерьез не воспринимал его увлечение. И Петя, хотя всегда садился за рояль, когда его просили, все-таки с гораздо большим наслаждением играл в одиночестве, выражая в звуках все, что таилось в глубине души.

От оставшегося в Петербурге Коли вскоре начали приходить письма, которые становились для всей семьи настоящим праздником. Его не было рядом, но о нем постоянно говорили, его вспоминали, по нему скучали, его без конца хвалили за прилежание и успехи в учебе. Получив письмо с результатами экзаменов, маменька с гордостью объявила:

– Посмотрите, какие у Коли замечательные оценки! А за прилежание он получил двенадцать [6] с крестиками! – и печально со вздохом добавила: – Если бы ты, Петичка, проявлял подобное прилежание… Посмотри на старшего брата, как он старается, а у тебя в последнее время только лень и капризы…

Это было обидно, и в сердце Пети впервые вспыхнула ревность к брату. Он изо всех сил пытался сравниться с ним, стать не хуже, но находившийся вдали от семьи Коля неизменно выигрывал в сравнении с бывшим постоянно на виду Петей. И он окончательно замкнулся, ушел в себя.

***

Изменившийся характер Пети сильно беспокоил родителей, и, обсудив все за и против, они решили на следующий год отдать сына в Училище правоведения, славившееся строгой дисциплиной, надеясь, что пребывание в закрытом учебном заведении будет полезным для формирования характера мальчика. Не последнюю роль в выборе родителей сыграло и наличие в училище неплохого музыкального образования. Однако для поступления туда требовалась серьезная подготовка – одних занятий с Зиной тут было недостаточно, и для Пети начали искать гувернантку.

На удивление теплым ноябрьским утром к дому подъехала кибитка, из которой вышла молоденькая светловолосая девушка. Петя сначала подумал, что это какая-нибудь подруга старшей сестры – девушка выглядела даже моложе Зины.

Когда семья собралась, чтобы поприветствовать гостью, маменька представила ее:

– Это Анастасия Петровна. Она недавно окончила Николаевский институт и будет готовить Петю для поступления в Училище правоведения.

Вот как. Значит, эта девушка – новая гувернантка! Анастасия Петровна поглядывала на всех с заметной робостью и даже чуть ли не с ужасом, пытаясь определить среди детей своего ученика. Как ни было Пете обидно – если уж ему нужна гувернантка, почему не попросили вернуться мадемуазель Фанни? – девушка вызывала симпатию, и он первый подошел к ней и представился. Маменька одобрительно улыбнулась, а Настасья Петровна вздохнула с облегчением.

Несмотря на молодость, Настасья Петровна свое дело знала и скоро все члены семьи заметили положительную перемену в поведении Пети: прекратились истерики и капризы, он стал, как прежде, трудолюбив и прилежен, с увлечением осваивал науки, необходимые для поступления в училище. Сам он быстро привязался к новой гувернантке – она была куда мягче и терпеливее Зины, и заниматься с ней было гораздо интереснее. Но ничто и никто не мог его заставить забыть обожаемую мадемуазель Фанни, которой он писал при каждом удобном случае, рассказывая обо всех событиях в своей жизни.