Музыка души

Музыка по-прежнему оставалась для Пети главным утешением: он часто импровизировал в одиночестве, играл для товарищей. Иногда они ради забавы устраивали для него испытания: накрывали клавиатуру фортепиано полотенцем и просили угадать ноты.

Платон Алексеевич старался развлекать своих подопечных: водил их в театр. Петя познакомился с творчеством неизвестных ему ранее композиторов: смотрел балеты «Жизель» Адана и «Наяда и рыбак» Пуни, слушал «Фрейшютц» Вебера в исполнении русской труппы.

И все равно грусть, теперь тщательно скрываемая, осталась. Однажды, играя романс «Соловей» – любимый романс мамаши – Петя расстроился чуть ли не до слез.

И вот в самом конце учебного года на выходных за ним пришел не Платон Алексеевич, а обожаемая маменька. Неописуемый восторг испытал Петя, с радостным криком бросившись в ее объятия, прильнув, с наслаждением вдыхая полузабытый запах ее духов, целуя ее мягкие нежные руки. Когда они вышли на улицу, он  с трепетом, боясь, что маменька прогостит всего несколько дней, спросил:

– Надолго ли вы?

– Навсегда, Петичка, – с ласковой улыбкой ответила она. – Мы теперь все будем жить в Петербурге. Условия работы на заводе становятся слишком тяжелы для папы. Да и об образовании Саши и Поли пора позаботиться.

Петя почти не верил своим ушам – он и надеяться не смел на такое счастье. Ему казалось, что он не идет рядом с мамой, а летит на крыльях. Вот повернули на Сергиевскую улицу и остановились у старинного дома. Петя удивленно посмотрел на маменьку: неужели уже пришли?

– Да, теперь это наш дом, – ответила она на его невысказанный вопрос.

Так близко к училищу? Петя задумался, а можно ли умереть от счастья?

В просторной уютной гостиной (там даже был рояль!) их встретила вся семья: отец, Саша, Поля, Коля, Зина, Лида. Маленькие близнецы, нетвердо держась на ногах, исследовали комнату, что-то лопоча на своем младенческом языке. Тут же начались объятия, слезы радости.

Если когда-то Петербург представлялся Пете дурным сном, от которого хотелось очнуться и перенестись в родной Воткинск, то теперь все происходящее казалось прекрасным сновидением, и он боялся проснуться и обнаружить, что ничего не было.

Экзамены Петя сдал столь же успешно, как и в прошлом году. Он закончил Приготовительное отделение, став студентом самого Училища правоведения, куда был зачислен своекоштным [10] учеником, и на него не распространялись те жестокие правила, которым подвергались казеннокоштные воспитанники. Кроме того, по окончании училища он не будет обязан служить непременно десять лет. 

Глава 4. Катастрофа

Лето семья провела на даче на Черной Речке. Там к ним присоединились приглашенные маменькой кузены Аня и Илья – дети жившего в то время в Москве Петра Петровича, старшего брата отца. Хорошенькая кузина со смешливыми темными глазами сразу понравилась Пете за веселый легкий нрав и любовь к проказам. Несмотря на то, что он был младше на десять лет, они быстро подружились и постоянно на пару выдумывали разнообразные шалости. Так однажды они начали изводить соседку – сварливую польку, страстную любительницу индюшек. Они пели рядом с ее птичней дуэт «Видишь ли ты эту лодку». Индюшки оглушительно гоготали от их пения, соседка высовывалась из окна и осыпала проказников бранью, от чего они приходили в восторг. Веселье продолжалось до тех пор, пока вместо польки в окне не показался какой-то усач и так страшно закричал на них, что они перепугались и не решились больше продолжать забаву.

Если с маленьким кузеном Аня забывала о том, что она девушка на выданье, и веселилась от души, то в обществе кузин, своих ровесниц – Зины и Лиды – становилась настоящей барышней. Очаровательные девицы привлекали в дом массу молодежи, большую часть которой составляли ухажеры.

Вечером, перед тем как лечь спать, кузины делились друг с другом своими сердечными тайнами. Окна девичьей спальни были распахнуты, теплый летний ветерок колыхал занавески, из сада доносилось стрекотание кузнечиков и густой аромат цветов, в изобилии растущих возле дома. Девушки в неглиже сидели на еще не разобранных кроватях, расчесывали волосы и обсуждали кавалеров.

– Мне нравится Евгений Иванович, – мечтательно произнесла Зина. – Он такой милый и предупредительный…

– Да ну тебя! – со смешком возразила Лида. – По мне, так его брат гораздо симпатичнее.

 Как вдруг в комнату влетел запыхавшийся Петя, прервав разговор. Кузины завизжали и стали его отчитывать за появление в их комнате в неположенное время, но он, не обращая внимания на крики, с ужасом сообщил:

– Там Коля с Ильей подслушивают вас!

Братья подставили лестницу к окну комнаты барышень и, затаившись, слушали их откровения. Горячо преданный кузине Петя, заметив это, кинулся предупредить ее и расстроил коварный замысел. Растерявшиеся поначалу девушки, быстро придумали, как отомстить любопытным, и на головы несчастных полилась холодная вода.

Снаружи послышался шум, крики и возмущенный возглас:

– Ну, Петька – предатель!

Пете было немного стыдно, что он выдал братьев, но девичья честь была дороже.

По вечерам, когда вся семья собиралась в гостиной, Петю часто просили что-нибудь сыграть. Он повиновался, но делал это с неохотой – играть при всех модные песенки или танцы, в то время как никто из присутствующих серьезно к его музицированию не относился и считал это лишь милой забавой, было для него почти пыткой. Он торопливо и небрежно играл, что просили, только чтобы отделаться.

Совсем другое дело, когда Петя играл один, для себя. Мир вокруг переставал существовать – глядя вдаль, но ничего не видя, он полностью уносился в волшебный мир звуков, вслушиваясь в каждую нотку, изливая в импровизированных мелодиях настроение, мысли и чувства. Музыка захватывала его целиком, он уже не только не видел, но и не слышал ничего вокруг. И когда совсем рядом вдруг раздался восхищенный вздох, Петя вздрогнул и подпрыгнул, резко оборвав аккорд – с жалобным всхлипом рояль замолк. Возле него стояла Аня и изумленно смотрела на кузена.

– Как ты чудно играешь, Петичка!

Как ни любил Петя кузину, сейчас ее появление вызвало только раздражение и недовольство.

– Ничего особенного, – буркнул он, нахмурившись.

Не дав Ане больше ничего сказать, он захлопнул крышку рояля и поспешно скрылся из комнаты. Ей оставалось только растеряно смотреть ему вслед. Конечно, он понимал, что повел себя грубо, но мысль о том, что кто-то слышал его сокровенные излияния, была невыносима.

***

Лето пролетело быстро и незаметно – самое счастливое лето в студенческой жизни Пети. Семья вернулась в Петербург, а он – в училище. Но теперь все было по-другому: на выходных он приходил уже не к чужим, хоть и любившим его людям, а в родную семью. Да и на неделе маменька постоянно навещала его. А еще она часто ходила в гости к своей сестре Екатерине Андреевне Алексеевой – тете Кате, которая жила на углу Фонтанки и Косого переулка, прямо напротив Училища правоведения. Из дортуара Петя мог видеть маменьку, неспешно идущую по улице. Каждый раз она нарочно задерживалась под его окнами, и он обменивался с ней воздушными поцелуями.

Перейдя на старший курс, правоведы получили вместо серебряных золотые нашивки, испытывая гордость и благоговение перед новым положением. Ведь теперь они имели дело не с учителями, а с профессорами, они теперь не приготовишки, а настоящие студенты.

Самым почтенным из профессоров, носившим звание заслуженного, был Василий Васильевич Шнейдер, преподававший римское право. В нем жил дух римлянина золотого века Рима, и в то же время это был человек благородный, деликатный и высокообразованный.

Интересен был и профессор в области юридических наук – Неволин. Он преподавал историю законодательства и энциклопедию законоведения. Изданный им учебник славился в Германии чуть ли не более, чем в России. Это был в полном смысле ученый – тихий, скромный. Мальчики питали к нему особое уважение.