От маминой звездочки в государственные преступницы (СИ)

Мысли Софии, казалось, были услышаны. К ней пришла Мария Игоревна.

- Софья, как себя чувствуешь? – спросила она девушку.

- Средне, - ответила София, - Слабость, поясница болит все время…

«Знать бы еще, как много она знает про мою ситуацию», - подумала девушка, - «И как много можно рассказывать».

- Софья, я знаю, что на самом деле ты лежишь в лазарете не потому, что плохо себя чувствуешь, а потому что три дня назад… - Мария замолчала, пытаясь подобрать выражение, а потом добавила, - Ну ты сама знаешь, что было. Сонь, ну чем же тебе третий ребенок-то помешал? Мало того, что ты в самые первые недели беременности умудрилась и напиться как сапожник, и курить как паровоз, так бедной малютке еще и такое пережить… Что ж ты об этом не подумала?

- Ага, а потом эту малютку возьмет государство на воспитание, и все прелести откроются перед ним или ней в полном объеме, - сказала София, - Хотя нет, не возьмет, я так не смогу поступить. Придется не одной на Север ехать…

- Сонь, а как много мадам Пуф знает о ситуации? И о недавних событиях, и о твоем положении? – спросила Мария.

- О моем положении она все знает. Потому что я ей это сказала в надежде, что отчислят. Не отчислили. А о том, что произошло, доктор тоже рассказал. Так что, наверное, скоро весь институт знать об этом будет. Ну и плевать, пусть знают. Мадам, а вы откуда узнали обо всем?

- Случайно увидела, как Эмилиана за доктором побежала, - сказала Мария, - Ладно, не буду тебя утомлять, отдыхай, выздоравливай.

Декабрь уже вовсю вступил в свои права, а София до сих пор лежала в лазарете. Девушка хоть и чувствовала себя вполне неплохо, но доктор решил перестраховаться.

- Геннадий, а когда ты меня из лазарета выпишешь? – спросила однажды София.

- Знаешь, Соня, по-хорошему, тебе бы вообще, до конца учебного года в лазарете под наблюдением пробыть. А что, на уроки будешь ходить, а так – под постоянным наблюдением. Мало того, что ты после Петропавловки не здорова, организм ослаблен, так ты еще и своими руками себе хуже сделала. Чуть было не отравилась.

- Неужели не выпишешь до Рождественского бала? И на Новый год я здесь останусь?

- Не знаю, не будем вперед забегать, - сказал Геннадий, - Ты чего ходишь все да ходишь, лежать тебе больше надо. Сама говорила, что поясница болит, не переставая.

- Ну говорила, и что с того? Не могу я лежать постоянно, скучно. Хоть бы кто-нибудь из дортуара пришел, а не приходят. Видать, не горят желанием общаться с неблагородной девицей. А Эми сама болеет, хотя признаваться в этом не хочет.

- Ладно, Соня, ложись уже, - сказал Геннадий.

София легла обратно в постель.

«Вот только бы мои планы не сорвались», - подумала София, - «Я ведь петь буду на Рождественском балу, романс. Учительница музыки разрешила»

Девушка улыбнулась от этой мысли.

«Вот как все в жизни бывает, в прошлом декабре бомбу метала, а в этом – романс петь буду. Забавно».

Вдруг Софии пришла в голову мысль – сбегать в особняк Емельяновых и хоть немного поговорить с Александром. София встала с постели, открыла окно.

«Как во втором классе, вылезу через пожарную лестницу», - подумала она, - «Вот только надо будет одеться. Все-таки, зима на дворе, в одной сорочке не убежишь».

Закрыв окно, чтобы не привлекать к себе внимания, София пошла за одеждой. Однако практически сразу раздалась сильная боль.

«Некстати это», - подумала девушка, - «Ладно, не пойду никуда. А то еще на улице прихватит. Ну что же это такое, угроза выкидыша уже вторую неделю, а ни в одну, ни в другую сторону дело не двигается. Аж противно. Уже бы в какую-нибудь сторону решалось все».

Однако спазм никак не проходил, боль все усиливалась.

«Ну вот давай уже, ситуация, решайся скорее», - подумала девушка, - «Я этого уже вторую неделю жду».

Но терпение изменило Софии, девушка не выдержала и позвала доктора.

- Соня, будешь с кровати вставать – бинтами тебя привяжу, как в психушке, - сказал он и крикнул сестре милосердия, - Мадемуазель, принесите пузырь со льдом.

- Софья, еще раз повторяю, организм ослаблен, ты выкидыша можешь не пережить. Оно тебе надо?

София лежала, плакала, девушке было страшно и впервые ей стало жаль этого ребенка.

- Может, еще сохранить можно? – спросила она.

- Посмотрим, - ответил Геннадий, - Чтобы вообще, ни под каким предлогом больше не вставала, поняла?

София тихо кивнула.

- Мадемуазель, - обратился Геннадий к сестре милосердия, - Я вас очень прошу этой ночью следить за больной, чтобы она не вставала, и давайте ей эти лекарства. Я в карточке все подробно расписал.

- Геннадий, - позвала София доктора, - Посиди со мной полчасика, страшно одной оставаться.

- Так я же и так в соседней комнате, ты не одна, - ответил Геннадий, но остался с девушкой.

- Как думаешь, обойдется? – с надеждой спросила София.

- Смотря на что ты надеешься, - ответил Геннадий, - Сохранить есть вероятность.

- Да, я на это и надеюсь, - сказала София, - Жалко ребеночка, все-таки, своя кровинка.

- Ага, значит, сейчас жалко, а неделю назад было не жалко.

- Да, ошибалась я, - сказала София, - Может, обойдется?

- Обойдется, будем на это надеяться, - ответил Геннадий, - Главное, лежи, не вставай и все принимай, что я в карточке расписал.

Вскоре София осталась одна и надеялась на то, что все будет хорошо. И действительно, в ближайшие дни состояние девушки начало улучшаться.

29 декабря, ночь перед Рождественским балом.

София не могла уснуть. Девушка была в каком-то беспокойстве, тревоге. София ложилась в постель, потом вставала, зажигала свечу, смотрела на нее, потом даже решила прогуляться по институту.

Набросив на себя кофту, девушка вышла в коридор. Было темно и тихо, никаких звуков. Наверное, все уже заснули. Легкие шажочки девушки давали небольшое, но вполне слышимое эхо, поэтому София решила присесть на один из подоконников, а не ходить куда-то, чтобы ненароком не разбудить никого. Взобравшись с ногами на подоконник, София сидела, смотрела на луну, вспоминала, как немногим больше года назад она окончательно определила свою судьбу и свой путь, бросив бомбу.

«А сейчас я буду продолжать свою борьбу, дело своего тятеньки, только слегка иначе», - подумала девушка.

Сидеть на подоконнике было очень хорошо, но все-таки София боялась, что кто-нибудь пройдет по коридору, увидит ее нарушение режима и не пустит ее на бал. Перспектива не попасть на бал в любом другом случае ничуть не огорчила бы Софию, подобные мероприятия она не слишком любила, а в теперешнем положении ей нельзя было ни танцевать, ни перенапрягаться. Но мысль о том, что она может быть лишена возможности петь перед гостями и, возможно, императором, заставила девушку вернуться в свой мини-дортуар.

«Плохо, что у меня в комнате окна нет», - подумала София, - «Так бы сидела себе и сидела спокойно».

Около часа ночи София еще раз попыталась заснуть, но не могла – девушка сильно волновалась.

«Кажется, год назад я увереннее себя чувствовала, чем сейчас», - подумала София, - «Надо выспаться, нужно хорошо завтра себя чувствовать».

Девушка открыла тумбочку. Сразу в руку попался флакон с успокоительными каплями.

«Геннадий говорил, чтобы я их принимала сразу, как только разволнуюсь или если вдруг бессонница нападет», - подумала София, - «Однако, вдруг завтра я после них буду плохо себя чувствовать? Сон нападет?»

Девушка легла обратно и попыталась заснуть. Но все это было безрезультатно. Сначала она вспоминала прошедший год.

«Вот, бросила Соня бомбу и определила себе будущее. Сначала все было так, как и должно было быть. Суд, Петропавловка, отсрочка приговора. А вот потом, как будто судьба во все вмешалась… Второй шанс дала, чтобы окончить то, что не окончено… Первая смена приговора, вторая, амнистия. Если бы не Аленушка, то уже свободной бы стала. Может, конечно, и в Смольный меня все равно вернули бы, но уже после выпуска я была бы сама себе хозяйка. А так еще Ненокса мне осталась, последняя ступень на этом пути. Или не последняя, кто знает, что дальше будет?»