Семья Берг

— Маша, чего я хотел? Я хотел дать тебе счастье. Если ты счастлива, то на что мне сердиться?

Вспоминая его слова, она и улыбалась, и чуть не плакала. Вот она и перестала быть студенткой: от этого слезы наворачивались еще сильнее.

Как-то Павел купил вышедшую недавно книгу своего бывшего однополчанина Исаака Бабеля «Конармия»: она сразу стала популярной, ее раскупали, о ней говорили, ее обсуждали. В книге описывалась фактически повседневная история Гражданской войны, без приукрашиваний и излишнего пафоса: все подавалось так, как тогда происходило, — и положительное, и отрицательное. В этом был аромат современной истории, и Павлу — участнику событий и историку — книга очень понравилась. Он встретил Бабеля в Книжной лавке писателей на улице Кузнецкий мост.

— Исайка, здорово, дружище!

— Ба, ба, ба, как приятно снова увидеть старого однополчанина! — у Бабеля было все такое же милое лицо еврейского студента с ямочками на щеках, — Пашка, неужели это ты? Ну, ты еще выше или поширел, что ли. И ты теперь такой солидный, интеллигентный. Читал я твою статью в «Огоньке». Очень хорошая статья.

— Правда, понравилась? Ну, спасибо.

— Конечно, правда. А помнишь, как я прозвал тебя Алешей Поповичем? Ну, видел ты эту картину?

— Видел, как же. Знаешь, мне потом сам директор Третьяковской галереи академик Юон подтвердил, что ты был прав.

— Неужели подтвердил? Я ведь это тогда просто выдумал, чем-то ты мне показался схожим с ним. Ну я и сболтнул.

— Вот и видно, что ты мастер выдумывать. А я в восторге от твоей книги.

— Ну уж и в восторге…

— Я тебе верно говорю — в восторге. Я ведь стал историком и на все смотрю с точки зрения истории. Твоя книга — это лучший материал для будущих историков о нашем времени.

— Ну, спасибо. А слышал шутку про нашего с тобой командарма Буденного? Его спросили: «Как вам нравится Бабель?» В ответ Буденный разгладил свои длинные усы и сказал: «Это смотря какая бабель».

Посмеялись, и Павел сел на своего любимого конька — горячо заговорил об изучении Французской революции. Бабель слушал внимательно:

— А почему бы тебе самому не написать книгу?

— О чем?

— Как о чем? — о том, что ты мне рассказываешь.

— Я не писатель. Это у тебя талант.

— Таланта и у меня бы не было, если бы его не вбил в меня Максим Горький. Если я теперь пишу неплохо, то этим я обязан ему. Он научил меня переделывать написанное. И ты как засядешь за письменный стол, так в конце концов у тебя тоже получится.

— «Сядешь за стол»… В том-то и беда, что у меня даже стола нет.

Павел рассказал о своих трудностях. Бабель был все такой же, чувствительный, тактичный. С необыкновенным участием он сразу предложил:

— Переезжайте ко мне, у меня есть квартира, две комнаты. Квартира моя на Беговой улице, возле ипподрома. Я почти каждый день играю на скачках. Ты же помнишь, что я сумасшедший лошадник. Так вот, я даю вам комнату, а мне и одной хватит. Тем более что я часто разъезжаю по стране. Можете жить там хоть год, хоть два.

Обрадованные Павел с Марией переехали прямо сразу. Новорожденную Лилю перевезли в фанерной коробке: ни детских колясок, ни кроваток не было. Так она в этой коробке и спала весь первый год своей жизни [37].

Теперь у них была комната не в общежитии, а в квартире, со своей кухней и ванной. Мария полностью отдала себя дочке и домашним делам. А у Павла появился стол, правда, не весь, но все-таки половина стола: там он разложил свои бумаги, а на другой половине лежали глаженые пеленки и полотенца.

Теперь по вечерам Павел сидел допоздна: читал и писал, писал и переписывал, откладывал в сторону, рвал бумагу, снова писал и переписывал, анализируя события и отрабатывая стиль изложения. Ему хотелось написать книгу простым языком, чтобы она была доступна любому человеку, имеющему интерес к истории.

Но свет от настольной лампы мешал спать Марии и Лиле, и Павел осторожно навешивал на нее глаженые пеленки. Мария ему завидовала и с грустью говорила:

— Я рада за тебя, что ты можешь заниматься своим любимым делом. Я тоже хотела бы, я так мечтала стать детским врачом, а теперь отстаю от всех. Когда я смогу опять пойти в институт?

31. Пашка Судоплатов в Москве

Когда Павел Берг оставил свой полк, его протеже Пашку Судоплатова приняли разведчиком в соседнюю дивизию. Разведчику нужно особое сочетание талантов: наблюдательность, сообразительность, умение ориентироваться и прекрасная память. Ему надо быть актером — уметь искусно прикидываться, в зависимости от поставленной задачи выдавая себя за кого-то другого. Разведчик не может себя выдать, он играет на людях роль, опасную роль, она должна помочь ему делать свое дело. Одна фальшивая нота — и он пропал. А еще ему нужен талант общительности, умение находить общий язык с людьми разных возрастов и разных положений. Все вместе это можно назвать артистичностью поведения. У Судоплатова было врожденное умение привлекать к себе людей и вызывать в них доверие. Он сумел наладить тесные связи с руководителями украинских националистов — атаманом Петлюрой и полковником Коновальцем. От них он получал ценные сведения о планах передвижения националистов. За заслуги его перевели на работу в Особый отдел Всероссийской чрезвычайной комиссии, ВЧК (прообраз будущих органов госбезопасности).

Советская Россия с самого начала существования имела множество внешних и внутренних врагов. Почти с первого дня службой государственной безопасности (ВЧК) руководил большевик-поляк Феликс Дзержинский, «железный Феликс», как его называли. Основой его руководства была жестокость, а на кого она направлена — это считалось второстепенным вопросом. Под его руководством проводились тысячи неоправданных расправ, он наводил ужас на всю страну. После Гражданской войны для службы квалифицированной разведки набирались опытные специалисты с хорошим образованием и знанием иностранных языков. Много агентов перешло в разведку из числа бывших армейских комиссаров. Так случилось, что многие сотрудники разведки были евреями. Они преподавали будущим разведчикам и диверсантам в Школе особого назначения (ШОН).

В 1933 году Судоплатова перевели для работы и обучения в Москву. В этой школе его учителями были опытные разведчики Сергей Шпигельглаз и Наум Эйтингтон. Оба они происходили из еврейских местечек в Белоруссии, оба сумели закончить реальные училища в Варшаве и поступили на юридический факультет, но были призваны в армию. После большевистской революции они работали в Особом отделе Чрезвычайной комиссии. Шпигельглаз хорошо знал французский, немецкий и польский языки, а Эйтинггон знал шесть иностранных языков. Оба этих разведчика выполняли особые задания в Германии, Франции и Испании, потом бывали в Монголии. Оттуда вместе с другим агентом, евреем Борисом Кошаком, они вели агентурную работу в Китае и Японии. Их обоих перевели в Москву с повышением, назначили заместителями начальника внешней разведки. Шпигельглаз потом стал ее начальником.

Судоплатов обожал обоих своих учителей, особенно Шпигельглаза. Им тоже нравился смышленый молодой разведчик, они прочили ему большое будущее. Но больше всего Судоплатов был благодарен Павлу Бергу.

Однажды, когда Павел возвращался из академии домой, в темноте около подъезда его дома к нему подошел молодой человек низкого роста:

— Здравствуйте, Павел Борисович. Я вас тут давно дожидаюсь.

Павел всмотрелся, при тусклом свете фонаря лицо человека показлось знакомым:

— Пашка! Судоплатов! Да ты ли это?

— Как есть я, Павел Борисович.

— Какими судьбами тебя занесло в Москву?

— Вызвали, работать приехал. Ну и учиться, конечно.

— Ну, молодец! Что же мы тут стоим? Пошли к нам. У меня теперь семья — жена, дочка. Я тебя познакомлю.

Удивленной Марии он объяснил:

— Это Павел Судоплатов, когда-то мой «сын полка», разведчик, и притом — отличный разведчик. Я ему большое будущее предсказываю.