Форпост в степи

Он замолчал, пытаясь рассмотреть хлев, в который их поместили на ночь.

— Эх, ежели бы рученьки кто развязал, — вздохнул он. — Ни одни бы стены меня удержать не сумели бы.

— Что уж теперь о том судачить, — сокрушался Ивлев. — Теперь не один в петлю полезешь. Меня рядышком подвесят.

— Да и хрен с ними, — усмехнулся Пугачев. — Не сейчас, дык опосля, но все одно помирать придется.

— А мне бы вот хотелось повременить чуток, — горестно вздохнул Ивлев. — Жизнь — она штука шибко поганая, а все одно ранней смертушки не хочется.

— Будя, не каркай! — рыкнул Емельян. — Не ведаю, как ты, а я еще помирать не собираюсь. Когда я мальчонкой был, к нам в станицу юродивый захаживал. Так вот, он предсказал мне смертушку лютую, но не шибко раннюю. Ежели его брехне верить, то я еще любимцем народа не был и славой не упился по горло! А ведь это он мне обещал.

— И ты в то поверил? — усомнился Поликарп.

Вдруг их внимание привлек скрип открывшейся двери. Емельян живо повернулся на спину и пристально вгляделся в темноту.

— Кого еще черт принес? — крикнул он. — Может, уже утро на дворе?

— Тихо, не ори, — прозвучал в темноте голос предавшего их кузнеца. — Базлаешь, как грешник в кипящей смоле.

— А ты чего припорол, иуда? — удивился Пугачев. — Ты уже свое черное дело сотворил. Что еще тебя к нам привело?

— Не ори, дурень, — предостерег кузнец. — Хочешь отсель выбраться, так варежку закрой и слухай!

— Чего изгаляешься над нами? — подал и свой голос Ивлев. — Наломал дров, теперь отбрехиваться приперся?

— А ты что там вякаешь? — прикрикнул на него кузнец. — А то вот возьму и уйду сейчас, а вы на долюшку свою горькую уповайте и судьбину кляните недобрую!

— Да будя ты, уймись зараз. В толк никак не возьму — чего ты нас ослобождать вдруг желанье возымел? Али пакость еще какую учинить удумал?

— Мне насрать и на вас, и на ваши песьи жизни в придачу! — усмехнулся кузнец. — Мне только деньги нужны и ничего больше!

— Какие еще деньги? — удивился Емельян. — Мы что, на купцов похожи?

— Ты, гад, получил уже за наши головы деньги! — возмутился Ивлев.

— Так то разве деньги? — уныло промямлил кузнец. — Этот скряга обещал целую гору рублев целковых за ваши бошки, а дал… Даже срамно сумму называть ту мизерную!

— Что, серебряников тебе недодали, иуда? — нашел в себе силы зло пошутить Пугачев.

— Ладно, будя лясы точить понапрасну, — недовольно огрызнулся кузнец. — Сейчас путы с вас срежу и айда… Уносите ноги!

— А ты опять за нами с солдатами погонишься? — засомневался Ивлев.

— Еще чего, — рассмеялся кузнец. — Пущай сами за вами топают. Как вы только отсюда утекете, я их всех коней в лес уведу. Вот на них я в самый раз и заработаю!

— Ишь, что удумал, подлюга! — усмехнулся Пугачев, наконец–то разобравшись в планах кузнеца. — А кражу коней, конечно, на нас свесишь?

— А на кого же еще, — без уверток согласился кузнец. — Вам–то что с того? Утекальцы и есть утекальцы. Офицер после пьянки покуда бельмы свои продерет и сразу подумает, что коней вы увели. А пешим за конными гоняться не с руки!

— Так тому и быть, режь веревки, — согласился Емельян. — А то уже утро настает и драпать нам шибко придется!

Кузнец разрезал путы и протянул Пугачеву нож.

— На–ка вот возьми. В дороге–то все сгодится.

Он обернулся, взял стоявший за спиной узел и поставил его перед Емельяном. — Это тоже забирай. Жратва тут, чтоб мурло свое никуда больше не совали!

— Это плата за ночь в хлеву? — ухмыльнулся Пугачев.

— Бери и топай, покуда часовой дрыхнет, — уклонился от ответа кузнец. — Мой брат им зелья сонного в жратву подмешал. Но уже скоро просыпаться начнут!

— Ну, тогда прощевай, паскудник, — беря узелок, бросил Емельян. — С конями не прогори, а то делишки твои темные супротив тебя обернуться могут!

— Сам не плошай, кандальник, — парировал кузнец. — А то таких добреньких, как я, едва ли еще встретить доведется…

31

Хан Малой Орды Нурали прибыл в Оренбург раньше, чем ожидалось. Однако к его встрече было все готово.

Хана сопровождали свита, его многочисленное семейство, до семисот человек рядовых кайсаков. Гостей разместили за Уралом, около Менового двора. Высокопоставленный гость был торжественно, по специально разработанному церемониалу, принят губернатором в Оренбурге.

В честь хана в доме губернатора был устроен трактамент — угощение при общем собрании господ штаб- и обер–офицеров. Для угощения кайсацких старшин во дворе губернаторского дома был разбит шатер. Рядовым кайсакам в лагерь у Менового двора было направлено сорок баранов. При встрече хана и во время здравиц в продолжение торжественного обеда было сделано девяносто четыре пушечных выстрела.

И хан Нурали, и губернатор Рейнсдорп выглядели довольными. Их краткие переговоры прошли успешно. Появилась реальная воз–можность привести пограничные дела в лучшее состояние. Хан был доволен вдвойне: решая государственные дела, он не забывал и о личных. От семнадцати жен у Нурали было большое потомство — тридцать сыновей и сорок дочерей. Дочерям хан присматривал богатых и влиятельных женихов, а будущее сыновей во многом зависело от благосклонности губернской администрации. В этот визит хан подыскивал жениха для одной из своих дочерей — красавицы Ании.

Бал начался вечером. Зал был великолепен. Ослепительно–белые стены, лепной орнамент на потолке, пальмы, красивые женщины, шикарные туалеты, благородные господа, блестяще офицерские мундиры и музыка…

Начались танцы. Кавалеры обхватили правой рукой талии своих очаровательных дам, и все закружились на паркете в вихре вальса.

Губернатор и его гость прогуливались по залу рядом с танцующими.

— Еще вчера, уважаемый господин губернатор, я умирал от печали, — сказал хан. — А сейчас я умираю от блаженства.

— Ваш приезд очень кстати, — сказал губернатор. — Меня беспокоят яицкие казаки. Да и у нас здесь становится не совсем спокойно. Еще и ваши подданные, великий хан, мне очень сильно докучают!

— О–о–о, я не в силах держать всех своих подданных в узде, — сказал Нурали, качая головой. — Степь большая, и в ней живут не только мои подданные, но и много всякого сброда, который к Орде не имеет никакого отношения.

— Я думаю иначе, — возразил холодно губернатор. — Такой великий человек, как вы, уважаемый хан, вполне способен жестко контролировать степь и наводить порядок на ее просторах! Спокойствие на границе выгодно для нас обоих.

Хан задумался.

— Конечно, — сказал он, — выгода велика.

— Так не откладывайте и приструните разгулявшихся сабарманов (разбойников). Много неприятностей они вытворяют. Купцов грабят, людей полонят и в рабов обращают.

— Я готов тебе помочь, уважаемый господин губернатор, — улыбнулся хан. — Но и у меня к тебе просьба есть…

— Разве мы не все обсудили на переговорах? — удивился губернатор.

— Как видишь, пустячные вопросики все еще остались, уважаемый господин губернатор, — еще шире улыбнулся хан. — О порядке на границе, как выяснилось сейчас, мы еще недоговорили. Но своих подданных я жестко приструню, если…

— Что «если»?

— Если вы поможете мне и моей семье.

Иван Андреевич Рейнсдорп был, конечно же, много наслышан о том, что больше всего заботит его высокого гостя. Иначе он не был бы губернатором одной из самых отдаленных, но очень важных для государства губерний.

— Я пристрою нескольких ваших сыновей на хорошие должности, — сказал он. — А для одной из дочерей подыщу подходящую партию для замужества.

— Давайте где–нибудь уединимся, — сияя от счастья, предложил хан.

— Для чего? — сделал вид, что не понял, губернатор.

— Без суеты обсудим ситуацию на границе и как на нее можно положительно повлиять в наших с вами интересах…

* * #

Жаклин тоже присутствовала на балу по приглашению губернатора, которое ей вручил адъютант его высокопревосходительства капитан Барков. Сам он мило беседовал за ее спиной с месье Анжели, а предоставленная самой себе Жаклин…