Честь воеводы. Алексей Басманов

Никто из тех, кто видел и знал Елену Глинскую, не осмеливался назвать её русской красавицей. Хотя в Елене и таилась русская кровь, но в такой малой толике, что ничем себя не обнаруживала. И то сказать, из поколения в поколение род князей Глинских всё больше отходил от русских корней. И правы были современники, кои называли Глинских литовско-татарскими князьями. И так угодно было судьбе, что в княжне Елене Глинской через десятилетия, через поколения проявилась и восторжествовала татарская кровь потомка ханов Большой Орды князя Чингизида Ахмата. В роду Глинских хранился миниатюрный поясной портрет этого князя, исполненный неизвестным восточным художником. И в детстве Елена не раз рассматривала своего предка, любовалась им. Он был красивым и сильным воином. Широкие плечи, крутая грудь, тонкая талия, гордо вскинутая голова, украшенная собольей шапкой. Черты лица правильные, нос прямой. Лишь глаза и скулы выдавали в нём монгольскую расу. Скулы были широкие, острые у шеи, а чёрные глаза хотя и большие, но более чем раскосые.

Позже, когда Елена повзрослела, она нашла в своей внешности те же самые черты, хотя в более утончённом виде. Скулы её тоже были остры. Разрез глаз поднимался к вискам. Волосы были густые, чёрные с вороным отблеском, жёсткие. И фигура у Елены была той же изящной стати. В довершение всего, как и у князя Ахмата, у Елены чуть ниже левого виска красовалась небольшая родинка, сходная, как две капли воды, с родинкой Ахмата.

Княжна Елена не могла знать нрава своего предка. Она лишь предполагала его горячность, неуёмность, честолюбие и высокомерность. Однако эти предположения опирались на твёрдую почву. Просто она видела в Чингизиде то, что в полной мере несла сама. Исполняя свои желания, она пылала страстью, всегда стремилась достичь задуманного немедленно и не стояла за ценой добытого.

Ещё задолго до того, как великий князь Василий избрал её и возлюбил «лепоты ради лица, а паче целомудрия ради», Елена многое сделала для того, чтобы привлечь внимание государя. Начала она с того, что отыскала знахарку-ворожею Степаниду Рязанку, привезла её в Москву из Талдома и поселила на псковском подворье. Она не поленилась сходить к Степаниде в Земляной город на то подворье и не пожалела червонца, дабы заручиться её помощью. Сказала ей:

   — Ты, старица, объявись теперь близ Кремля на торжище, пускай тебя узнают царские придворные да послухи-видоки. А как найдёт тебя молодой и статный боярин именем Иван Овчина да позовёт, иди за ним. Он тебе скажет, что делать.

   — Исполню, касатка, как просишь, — отвечала Рязанка. Ворожея смотрела на Елену яркими карими кошачьими глазами, щурилась, как кошка, в предвкушении хорошей добычи. Она сумела проникнуть в суть нрава молодой княжны и определила ей цену. Стареющее лицо Степаниды разгладилось, помолодело от удовольствия, кое обещали ей заботы о дерзкой княжне. Она улыбнулась:

   — Мне же ведомо, касатка, твоё домогание. И придёт час, скажу, исполнится ли.

Елена и сама улыбнулась. Ей понравилась ворожея, она открыла в ней родственную душу.

   — Мы с тобой поладим, старица, — приласкала Елена Степаниду.

Вскоре же Рязанка встретилась на торжище у кремлёвской стены с молодым боярином Иваном Овчиной. Он спросил:

   — Ведомо ли тебе, что великая княгиня Соломония бесчадна?

   — О том все бабы на Москве знают, касатик. А мне её погладить нужно, тогда и скажу, — ответила Степанида.

   — Завтра в полдень придёт сюда боярыня Евдокия. Она яснолица, с рыжей косой и зелёными глазами. Ей будет сказано, кто ты. Она поведёт тебя к великой княгине. Как спросит Соломония о чём, не льсти, говори правду.

   — Даден мною зарок Господу Богу не сеять лжи, боярин. Теперь же прощай. — И Степанида словно источилась на глазах Ивана Овчины.

Изумлённый боярин лишь покачал головой.

Назавтра Степанида побывала в Кремле, провела там не один час. Соломонию осмотрела, ощупала, огладила и сказала ей просто:

   — Ты чадна, матушка. Тебе бы молодца ядрёного. Токмо мою правду неси в себе и про меня никому ни слова. Будет оттого нам худо до исхода дней.

   — Смолчу, голубушка, смолчу. В себе буду носить сию радость.

Но Елене Глинской ворожея принесла ложь, ту, которую княжна жаждала узнать. И хотя Степанида страдала, нарушив зарок, да покаялась за сей грех, ведая, что Глинская всё равно своего добьётся и встанет рядом с государем.

После встречи с Рязанкой Елена отправилась к своему дядюшке, советы коего ей всегда были полезны. Сидельница, в которой почти десять лет провёл князь Михаил Львович Глинский, находилась в Кремле за Сенной церковью. Посторонних туда не пускали, но ежели с хорошими подарками, то и к литвину двери открывались. Елена не скупилась на серебряные рубли.

Князь Михаил Глинский сидел за измену России и не ведал, когда завершится срок заточения. Знал он лишь то, что из государевой тюрьмы мало кто возвращался на свет Божий. Потому появление племянницы в его каморе всегда было светлым праздником. Но прежде она приходила без цели, на сей раз ей нужен был совет. Узнав, чего добивается племянница, князь увидел лучик надежды на избавление от заточения. Измождённый, лишённый солнечного света, ранее гордый князь выглядел древним старцем. Его прежние чёрные волосы на голове, смоляная борода стали сивыми, чёрные глаза выцвели, подёрнулись плесенью. Каждый раз при виде дяди у Елены навёртывались на глаза слёзы. Но теперь она смотрела на него с задором и улыбкой.

   — Дядюшка, я пришла сообщить тебе о своих скорых переменах. Я прошу у тебя совета и благословения.

   — И совет и благословение будут тебе, родимая. Но скажи, что ты жаждешь получить, не сделаешь ли ложного шага?

   — Нет и нет, дядюшка. Я замечена государем. На том спасибо князю Михаилу Васильевичу Тучкову. То было в Благовещенском храме. Он показал меня великому князю Василию. И государь несколько раз посмотрел на меня. Да как! Это надо было видеть.

   — Но будет ли от того прок? — спросил Глинский. А выражение его глаз всё-таки изменилось: в них заплескалась надежда.

   — Проявится, дядюшка. Когда он уходил из храма, то улыбнулся мне. — Елена говорила уверенно, но не обо всём. Она утаила, что обожгла великого князя своим чародейским взглядом. Он достиг его души и сердца, и там загорелся огонь желания ещё и ещё раз посмотреть на прекрасную княжну. — Князь Михаил Васильевич велел мне приходить к заутрене и обедне каждый день, потому как он понял стремление великого князя видеть меня.

   — Я помолюсь за тебя, родимая, и буду просить Матерь Божию, чтобы она зажгла в сердце государя любовь к тебе. Ты достойна того. Да, будучи в храме, кланяйся князьям Василию и Ивану Шуйским, ещё князю Михаилу Захарьину и казначею Петру Ивановичу Головину. Уж коль они скажут своё слово, быть тебе великой княгиней. Однако ты и матушку свою Анну не обойди просьбой дать тебе совет.

   — Спасибо, дядюшка. Теперь лёд тронулся. И матушка услышит от меня исповедь. Узнала я через матушку, что митрополит Даниил благословил государя отказаться от бесплодной смоковницы Соломонии и порвать с ней брачные узы.

Князь Михаил прослезился. Он поверил, что в его темницу заглянула сама свобода.

   — Я буду на твоей свадьбе посаженным отцом, — заявил князь Михаил и дотронулся рукой до плеча племянницы.

У неё от прикосновения дяди пробежал по телу озноб, и она поспешила покинуть узника.

   — Жди меня, дядюшка, скоро. Я принесу тебе волю, — молвила Елена на прощание.

Трудно сказать, чья воля торжествовала в судьбе Глинских и прежде всего княжны Елены. Божия или сатанинская? Но всё шло к тому, что судьба уготовила ей великокняжескую корону. Позже многие россияне сойдутся во мнении о том, что Глинские продали свои души дьяволу. Спустя двадцать лет Москва обвинит род Глинских в колдовстве, и немало из них будут убиты, растерзаны. Убьют и мать Елены, княгиню Анну. Елена первой понесёт кару и будет отравлена. А пока всё неведомыми путями двигалось к свадьбе Василия и Елены.