Честь воеводы. Алексей Басманов

В ертаульском полку шли два недруга Алексея Басманова и Фёдора Колычева. Одним из них был ратник Иван Шигона, другой — тысяцкий князь Василий Голубой-Ростовский. Князю Василию было велено идти со своей тысячей на Мценск. Бывалые воины знали, какой опасности там подвергаются малые разведывательные отряды, как часто сотни нарывались на передовые волны татарской орды и мало кому удавалось уйти из неравной сечи.

Воеводе Оболенскому-Большому на военном совете в Серпухове тоже было предписано выделить две сотни для разведки в степях за Козельском. Просили о том польско-литовские воеводы, чтобы узнать от русских о приближении крымской орды. Оболенский возражал: «Зачем кровью русичей платить за интересы Жигмунда, ежели он сам не печётся о защите своих рубежей?» Но всё-таки согласился с козельским наместником-воеводой князем Курлятевым, когда тот заявил:

   — Мы же не ведаем, куда от Козельска повернёт хан Саадат-Гирей: то ли на Дорогобуж двинет орду — зорить поляков, то ли вломится в наши земли и пойдёт к Москве. Там Саадат-Гирею просторно.

Вернувшись в полк с военного совета, князь Оболенский-Большой собрал тысяцких, а с ними сотников Басманова и Колычева и сообщил:

   — Завтра выступаем на рубеж. На всех лесных дорогах будем ставить засеки и острожки, на всех лесных опушках — завалы. Сказывают, что хан Саадат-Гирей и его племянник хан Ислам-Гирей идут большой силой. Нам её должно остановить.

Алексей Басманов и Фёдор Колычев слушали князя внимательно, но не понимали, почему они, сотники, оказались среди воевод. И уже позже, когда посидели в трапезной и выпили по чарке хмельного за удачу, князь Юрий сказал Алексею и Фёдору:

   — Вам, сын Данилов и сын Степанов, велю идти на Мценск. В схватки с ордынцами не вступайте, разве что для защиты живота. Явятся они, и шлите немедленно гонцов, сами отходите в леса. Знайте, что туда же, за Мценск, ушёл летучий ертаул князя Дмитрия Шуйского. В трудный час соединитесь с ним и встаньте под его руку.

   — Всё исполним, как велено, воевода-батюшка, — ответил Алексей.

   — Верю. Вы крепкие отцовы корни. А с твоим батюшкой, — обратился князь к Фёдору, — мы давние друзья. Кстати, там, за Мценском, ты можешь встретить князя Василия Голубого-Ростовского. Ты ведь искал его зачем-то?

   — Искал, чтобы счёты свести. Да простить его велено. Сказали мне матушка и княжна Ульяна, что Господь накажет злочинца по делам его. Как мне нарушить волю близких!

   — Ну смотри. Пытать не буду, какие у тебя к нему счёты. Да здесь, перед лицом врага, не время помсте, — заметил князь.

Теплынь в ополье пришла стремительно в начале апреля. В ночь подул тёплый ветер, нанёс тучи, и пошёл дождь, словно парным молоком поливая тощие, осевшие снега, оставляя намёты лишь по оврагам, лощинам и балкам да снежную целину в лесных чащах. Над деревней Молчановкой, в которой стояли сотни Басманова и Колычева, грачи суматошно заканчивали вить гнезда. Их грай гудел-гулял над хатами с утра до позднего вечера. По деревенской улице ни пройти, ни проехать. Грязь по колена и такая липкая, что подошвы от сапог отрывает. По такой взлохмаченной поре Алексей и Фёдор и увели свои сотни на юг. Провожали ратников девки, молодайки, бабы, а мужиков, особенно молодых, по всей деревне вышло к плетням не больше дюжины: война всех поглотила.

Алексей и Фёдор не торопили своих ратников в походе. Они знали, что пока нужно беречь силы и людей и, прежде всего, коней. А там, как выйдут в степь, враг не оставит времени на отдых. До Мценска сотни дошли без помех. В селениях, кои встречались на их пути, россияне жили без суеты, покойно. Но это была видимая часть их жизни. В ближних лесных чащобах, в оврагах, на склонах среди зарослей, они рыли землянки, «лисьи норы», чинили старые тайные убежища, загодя свозили в них съестные припасы. Всё, что видели в порубежных селениях Алексей и Фёдор, наводило их на мысль о том, что лёгкой жизни у них не будет. Да и у их воинов. И потому Алексей и Фёдор были строги к себе, взвешивали каждый шаг, чтобы не совершить непоправимый промах. Сотским повезло, потому что все их десятские были опытными звероловами-охотниками. А что такое таёжный охотник за медведями и рысями, за соболями — это надо испытать самому, потому как словами не передать. У Фёдора был такой опыт. Однажды он ходил в тайгу с охотником Прокопом из отцовской челяди. Было Фёдору четырнадцать лет, а он увязался за неутомимым детиной. И преследовали они пару соболей два дня. Лыжи тонули в рыхлом снегу по колена, с охотников сошло двадцать потов, ночь они сушились, грелись у нодьи [24] утром снова шли, падая от усталости. Собаки теряли след и тоже выбивались из сил. Взяли всё-таки соболей. А цена-то какая той добыче?!

В степях бывалому человеку легче, чем в тайге, ежели только умеешь от врага отбиваться. Так мыслил Фёдор, да во многом ошибался. Степное военное дело понятнее оказалось Алексею. Когда Мценск остался в двух поприщах [25] позади и сотням Алексея и Фёдора нужно было встать дозорами в перелесках, Алексей подумал, что тут они могут и просчитаться. Из перелеска за окоёмом не увидишь ничего. И Алексей предложил разделить силы и упросил Фёдора остаться на месте, сам с сотней решил выдвинуться, провести поиск на юге, хотя бы на один дневной переход вперёд.

   — Мы ведь тут, Федяша, как кони в шорах: пройдёт орда десяти вёрстами западнее, и не увидим её, окажемся за спиной у ордынцев.

Доводу друга Фёдор внял, но предупредил:

   — Смотри, Алёша, как бы нам не обмишулиться. Велено здесь стоять.

   — Но ведь без риска и коня на скаку не остановишь, — отозвался Басманов. — К тому же я далеко не оторвусь от тебя. Одно-два поприща, и по кругу назад.

Алексей всё-таки доказал необходимость такого поиска, и Фёдор скрепя сердце согласился. Но заметил:

   — Иди и будь во всём осторожен. А через два дня я пойду за тобою следом. Договорились?

   — Хорошо, Федяша, пусть так и будет.

Сотня Басманова покинула стоянку на рассвете. День прошёл спокойно. Двигались не спеша, чтобы кони не утомились. На ночлег Алексей остановился у небольшого лесочка близ реки. Спал он крепко, и приснился ему сон, будто приплыл на челне к становищу белобородый дед, поднялся на взгорок и сказал: «Чего сидите, ежели крымцев ждёте? Идите на Карачев, там и увидите. А идти вам от восхода солнца на заход». Проговорив сие, дед накрыл зипуном костёр, погасил его и пропал во тьме ночи. Проснувшись чуть свет, Алексей вспомнил сон, а ещё Пантелея вспомнил и подумал, что сон вещий. Он позвал первого десятского Тихона, умного молодого воина, и рассказал ему о том, что пришло в ночи. Спросил:

   — Может, сон-то вещий? Старец уж больно благообразен.

   — Вещий твой сон, воевода. Исполни всё, как велел отец. Вот только воеводу Фёдора надо бы предупредить.

Про Тихона не скажешь, что он был суеверен. И Алексей внял совету северянина. В тот же час он отправил гонца к Фёдору.

   — Молви ему, чтобы шёл по нашему следу на Карачев, — наказал Алексей молодому ратнику.

В тот год хан Саадат-Гирей изменил свои привычные действия в походе на Русь. Он не пошёл прямым путём на Москву, потому как знал, что на рубеже Козельска-Перемышля-Тулы и на всём протяжении Оки, что тянулась с запада на восток до Нижнего Новгорода, орду встретит сильная русская рать. Зачем терять воинов, счёл хан Саадат-Гирей, не лучше ли идти в обход заслонов-рубежей? И хитрый хан повёл своих ордынцев влево от Москвы, словно держал путь на Литву. Вот уже и Свейск миновали, на очереди — Почеп. И шла орда вольно, но недолго.

Приняв совет Тихона, Алексей поднял сотню в седло и повёл воинов на заход солнца, выслав далеко вперёд дозорный отряд. Весь день, лишь с короткой остановкой в полдень, воины не покидали седел. Но долгий апрельский день миновал мирно-тихо. И в деревнях, кои встречались на пути, крестьяне деловито готовились к севу. Однако Алексей находил в селениях тиуна или просто кого-то из жителей и предупреждал: