Форпост в степи

— А барыня твоя кто? Может, я ее знаю?

— Возможно, — согласился Нага, не спуская с кузнеца пристального взгляда. — Француженка она, из Парижа приехала. А зовут ее Жаклин!

— Нет, такую я не знаю, — уверенно заявил Архип. — А барыне своей передай, что не могу я сейчас к ней приехать. Сам видишь, раненый я.

— Раненый? — теперь пришла очередь Наги удивляться. — А я думал, что ты просто захворал. Тогда тебе все равно со мной ехать надо! Врачу тебя покажу.

— Для чего? У нас Мариула есть, травница–ведунья.

— А врач лучше! — настаивал Нага.

— Нет, я все же лучше у Мариулы долечусь.

Нага занервничал. Нужно было срочно придумать, как заставить казака ехать с ним в Оренбург. Угрозы не помогут. Уговоры уже не помогли. Остается…

— Если ты со мной поедешь, я заплачу! — сказал Нага.

— Ха–ха–ха, — расхохотался Архип.

— Я много заплачу.

Кузнец захохотал еще громче.

— Скажи, чего тебе надо? — взмолился Нага. — Она же меня со света сживет!

— Что, змеюка такая? — Архип перестал смеяться и посмотрел на японца с сожалением.

— Еще какая! — притворно сокрушался тот, внутренне ликуя, что простодушный упрямец неожиданно попался в ловушку. — Тебе–то она ничего не сделает. Ты казак и человек вольный. А вот я…

Нага сказал это так искренне, что сам едва не поверил. Он даже прослезился, чем окончательно сломил упрямство Архипа.

— Я бы поехал, — сказал казак, глубоко вздохнув. — Ну ты же видишь, каков я. И конь мой у Мариулы.

— Ничего, я для тебя бричку подгоню! — едва сдерживая закипевшую внутри радость, сказал Нага.

— В нашем городке нет бричек, — покачал головой Архип.

— Для тебя я из–под земли ее достану!

* * *

Свежая земля, выбранная из могилы, образовала бугор. Атаман Донской поднялся на него, поднял руку, и все вокруг сразу смолкли. Но с чего начать, какие слова найти?.. Он смотрел на людей, окруживших гроб.

— Прощевай, Авдей! — сказал он, и слова вдруг полились сами собой. — Ты помер дома, на руках любящей тебя родни. Но ты настоящий казак — храбрый воин, никогда не таившийся за спинами товарищей! — Донской обвел глазами толпу, и одобрительный гул пронесся над крепостью. — Ты помер, но детки твои живы. Один на войне, другой… выполняет мое поручение, а третий подле твоего гроба стоит. Мы всем миром поддержим твою осиротевшую семью, а ты спи спокойно, Авдей, и пущай землица тебе будет пухом!

Атаман замолчал, глаза его остановились на лице покойного казака.

— Прощевай, Авдей! — прозвучал над головами казаков чей–то громкий голос. — Прости всех нас, коли что…

На гроб положили крышку. Четверо казаков взяли его и начали опускать в яму. Вот уже земля ударилась о крышку, и скоро над могилой вырос высокий холм.

— Айдате домой к Барсуковым, люди добрые! — прокричал Никодим. — Всенародно помянем покойного чем Господь послал…

28

Жаклин сидела в своем будуаре и изнывала от тоски. Она с нетерпением ожидала возвращения Наги, который обещал ей привезти Архипа. Стараясь хоть как–то скрасить свое одиночество, она лениво перелистывала страницы учебников: «Жизнь в свете и при дворе», «Правила светской жизни и этикета», «Правила светских приличий» и «Женщина дома и в обществе». Эти привезенные из Петербурга книги до мельчайших подробностей расписывали поведение, одежду, украшения и многое другое, что необходимо было знать девушкам, женщинам замужним и разведенным, вдовам.

Эти многочисленные рекомендации вовсе не были заумными и уж никак не превращали женщину в бессловесное вымуштрованное существо. Наоборот, они давали женщине возможность обезоружить самые злые языки, оберегали ее честь, и, как метко заметил один из современников, «объясняли, что женщина не лошадь, а цветочек…».

В пятницу ожидался приезд с добрососедским визитом хана Малой Орды Нурали и всей его семьи. По такому случаю намечались праздничные торжества и бал.

Молодым дамам — женам чиновников и офицеров из свиты губернатора — Жаклин были заказаны в Париже богатые ткани и готовые платья. Командированный губернатором фельдъегерь должен со дня на день их привезти. Другой фельдъегерь был отправлен в Петербург, чтобы привезти для каждого дамского прибора прелестный букет редких цветов. Также ожидался привоз бальных перчаток, заказанных Жаклин в лучших модных салонах столицы. Ни дамы, ни кавалеры никогда не снимали на балу перчаток и никогда не танцевали без них. И как бы весело и оживленно ни проходил бал, светские приличия требовали, «чтобы в бальной зале не оставалось ни измятого цветка с головного убора, ни лоскута платья. Особы с умом и тактом должны уезжать с бала в таком же свежем костюме, как при входе в залу».

Оренбургское светское общество всегда с нетерпением ожидало балов, которые довольно редко давал оренбургский военный губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп.

Жаклин отвлеклась от чтения. Ей показалось, что кто–то постучал. Она подбежала к двери и выглянула в коридор. Никого не увидев, Жаклин разочарованно поморщилась и вернулась в кресло.

На улице смеркалось. Hare пора бы уже вернуться из Сакмарского городка. Но его не было. Не желая теряться в догадках — случилось что или нет, — Жаклин вновь взяла в руки книгу и вернулась к размышлениям о предстоящем бале.

«…Дамам после тридцати пяти лет нужно было быть очень осмотрительными при выборе драгоценностей. Чтобы не выглядеть смешно, они должны проститься с камнями, присвоенными молодостью; дорогие камни, как изумруды, сапфиры, опалы и другие бриллианты, исключительно предоставляются замужним…»

Дверь распахнулась, и в комнату не вошел, а вбежал уставший с дороги и чем–то сильно возбужденный Нага.

— Кузнец не поехал со мной в город, госпожа, — выдохнул трагическую для Жаклин новость слуга и, не спрашивая разрешения, уселся в кресло.

— О каком кузнеце ты говоришь? — не поняла она.

— Об Архипе Санкове, — уточнил Нага.

Жаклин замолчала, переваривая эту невыносимую для своей непомерной гордости новость.

— Но ты же мне обещал! — после короткого раздумья фурией набросилась она на слугу. — Ты же обещал привезти его ко мне, скотина!

— Как видишь, не получилось, — злясь от несправедливого оскорбления, огрызнулся Нага.

— Сил не хватило взять его за шиворот и притащить ко мне? — истерично взвизгнула Жаклин. — Так ты и гроша ломаного не стоишь после этого!

Нага побагровел. Он закрыл глаза, чтобы не вспылить, и часточасто задышал. Глядя на него, Жаклин поняла, что перегнула палку, заставила себя успокоиться и тихо, почти ласково сказала:

— Расскажи мне все.

— Я нашел его раненым и беспомощно сидящим на завалинке хлебной лавки у церкви в Сакмарске, — сказал Нага.

— Раненым?! — ужаснулась Жаклин.

— Не смертельно, — уточнил Нага и продолжил интересующий женщину рассказ.

За все время, пока он пересказывал хозяйке о встрече с Архипом, Жаклин не проронила ни звука. Однако по ее лицу нетрудно было догадаться, как тяжело переживала она услышанное. А когда Нага объяснил причину, по которой уже уговоренный им Архип вдруг отказался ехать в город, из глаз Жаклин брызнули слезы, лицо побледнело, и она вскочила с перекошенным злобой лицом и таким взглядом, который заставил бы испугаться и отступить самого лютого и бесстрашного разбойника.

— Когда вошла старуха? — прошептала она, скрипя зубами.

— Когда я вышел из дома Архипа, чтобы найти для него какую- нибудь телегу или бричку! — ответил Нага. — Мариула эта посмотрела на меня исподлобья и сказала, что, если я еще вернусь в дом, она поднимет весь городок!

— Так кто она?

— Наверное, ведьма местная.

— Почему он ее послушал? — спросила она, прикрыв глаза, как будто что–то лихорадочно обдумывая.

— Архип Мариулу как мать почитает, — ответил Нага. — А она запретила ему со мной ехать. Старуха так говорила о тебе, Жаклин,

как будто знает тебя с пеленок и всюду была рядом с тобою до дня сегодняшнего!