Форпост в степи

— Ты хоть сам понимашь, что твое помело мелит? — крикнул Мастрюков и бросил на Егора злобный взгляд. — Мы для иноземца этого никто! И горе наше для него ничто!

— А ну, рты захлопните! — рявкнул атаман. — Будь по–вашему. Сочиним мы с Гордеем отписку губернатору. Поймет нас он — не поймет, уже не мое дело! Готовьтесь к плохому…

Но казаки простодушно надеялись на авось и оживились.

— Кого нарочным пошлем? — крикнул Мастрюков. — Сразу упреждаю, что конь мой подкову потерял и хромает. Кобыла с жеребенком под сердцем. Может, Степана Коновалова отрядим? А?

— Я тебя сейчас прямо камчой оховячу, пустобрех! — заревел обиженно Степан. — Конь у него, видишь ли, охромел. Сейчас сам у меня охромеешь и вперед коняги в Оренбург поскачешь.

— Давай Захара Евсеева отрядим! — прокричал кто–то. — Он цыгана зараз прозевал и пущай вину свою отрабатывает!

— Стар я, казаки, — взмолился Захар. — Ежели бы кого другого, помоложе…

— Зажился! — побагровев, прикрикнул на него атаман. — Да я тебе ведро навозу теперь не доверю, не то что документ губернатору!

— Казаки, давайте Луку Барсукова отрядим, — предложил писарь Гордей Тушканов. — Он молодой и самый прыткий из всех нас. Туда- сюда живо обернется и на похороны отца в самый раз поспеет.

— Здесь я указывать не горазд, — сказал атаман. — У Луки горе, а потому пусть сам решает!

Пантелей Еремин забежал в церковь, вывел ничего не понимающего Луку и кивнул в сторону Донского:

— Ступай к атаману. Тебя кликнуть велел.

— Депешу в Оренбург свезешь? — без всяких оговорок спросил атаман.

Лука сразу не взял в толк, что от него хотят. Он недоумевая посмотрел на атамана и неопределенно пожал плечами.

— Дык ты едешь или нет? — нахмурился Донской. — Не поедешь — не осудим, будем выискивать кого другого.

Казаки зашептались. Почему–то все были уверены, что юноша откажется ехать в Оренбург с депешей. Но Лука приятно удивил и даже обрадовал всех:

— Я поеду, атаман.

— Ты должен возвернуться к завтрашнему утру, чтобы поспеть на похороны отца, — предупредил Донской.

— Я успею. Не впервой в город мыкаться.

— Тогда иди и готовься, покуда мы с Гордеем бумагу мараем.

Атаман кивнул Тушканову:

— Айда, что ли?

Как только Донской с писарем удалились, казаки сразу окружили Луку.

— Ну ты даешь! — восхищались они, дружески хлопая юношу по плечу. — Будь жив Авдей, он бы гордился тобой!

«Его уже не вернешь, и слава Господу!» — подумал Лука и, пожав чуть ли не каждую протянутую руку, поспешил домой собираться в дорогу.

26

В Сеитовой слободе числилось более 300 дворов с населением 1158 мужчин. Кроме бывших казанских татар в слободе проживали башкиры, несколько семей казахов–кочевников (киргиз–кайсаков), перешедших на службу к богатым купцам. А также в слободе были бухарцы, хивинцы, лезгины, хорасанцы, кашгарцы, персы и арабы,

водворенные сюда в качестве пленных. Некоторые осели в слободе, обзавелись семьями, стали торговыми посредниками.

Средний дом состоял из двух–трех небольших комнат, обитатели которых отличались аккуратностью и чистоплотностью. Для поведения жителей слободы, особенно женщин, были характерны чувство достоинства, трезвый образ жизни.

Жил в Саитовой слободе богатый кайсак по имени Ермек. У него был единственный сын — Садык, доставлявший отцу лишь огорчения. Он много пил, бездельничал и насиловал девушек. Никто не мог найти на него управы.

Ближе, чем собственный ребенок, стал для Ермека сын его приказчика — Жарден. Юноша жадно впитывал науки, которые преподавал нанятый учитель; три года успешно учился за границей, а вернувшись, помогал хозяйствовать на огромной территории, принадлежавшей Ермеку.

Еще в детстве подружился Жарден с мальчиком Калыком. Родители друга умерли от чумы, сирота скитался по чужим дворам, делал любую работу за кусок хлеба. Жарден упросил Ермека взять Калыка в дом. А тот не только оказался прекрасным работником, но и проявил незаурядные способности к учению. Владельцу многочисленных табунов лошадей, отар овец, Ермеку был необходим ветеринарный врач, и он отправил способного юношу учиться в Европу.

А вместе с ним и своего непутевого сына. Но уже через полгода Садык вернулся в слободу, продав и пропив на чужбине слуг и экипаж, и продолжил свою разгульную жизнь. Калык же добросовестно учился, мечтая вернуться на родину грамотным человеком и отплатить за доброту Ермеку. Он тосковал на чужбине по родным степям и по единственному близкому человеку — другу Жардену. За два года учебы только однажды удалось ему приехать на родину.

Как раз в это время погнал Жарден табун лошадей в Уфу и друга взял себе в помощники. В Уфе из–за неизвестной болезни был большой падеж скота, поэтому товар разошелся быстро и принес большую прибыль и хозяину — Ермеку, и Жардену. В Уфе молодой человек познакомился с дочерью местного купца — Аминой. Полюбил ее с первого взгляда.

Несладко жилось девушке в родном доме: мачеха ненавидела падчерицу, завидовала ей. Амина, наследница огромного состояния, была одной из самых красивых девушек города Уфы. Жарден посва–тался к отцу девушки, но неожиданно получил отказ. То ли старый купец не хотел отдавать дочь в далекие края, то ли не доверял малознакомому человеку…

Жарден не отступился, решил выкрасть Амину. Помочь ему взялся Калык. Сам «жених» остался в Уфе, чтобы, обнаружив пропажу девушки, не послали следом погоню, а Амина и Калык отправились с караваном в путь. Договорились, что будут ждать жениха в Сеитовой слободе.

Две недели жили молодые люди в степном кишлаке. Смотрел Калык на Амину и понимал, что именно о такой жене он всегда мечтал. Но не давал он воли своим чувствам: предать друга, увезти его невесту он никогда бы не смог. Жарден приехал с хорошей вестью — он сумел уговорить купца отдать за него свою дочь. Парень привез молодую жену домой, порадовались за него родные. А Садык еще больше его возненавидел. Отец уже много лет полностью доверял самозванцу, советовался с ним, а его, родного сына, наследника, не подпускал к своему делу. А тут еще Жарден жену–красавицу привез…

К тому времени богатый Ермек стал совсем немощным. Он был уверен, что после его смерти пустит наследник все нажитое добро по ветру, и по совету любимого Жардена построил на свои деньги в слободе школу, больницу и мечеть.

А через год пришла беда, которую не ждал никто. На празднике во время скачек погиб Жарден. У крутого поворота, где обнаружили тело, люди нашли брошенный убийцей кистень. Как оказалось, Садык подкараулил в кустах всадника, оторвавшегося от других, нагнал на своем арабском скакуне и ударил сзади кистенем по затылку.

Плакал Ермек, узнав о зверстве своего сына. Позвал Амину и сказал ей, что она должна уехать и спрятаться, Садык не даст покоя ей. Рассказала Амина старому Ермеку, что носит дитя под сердцем.

— Если не уедешь, не будет в живых ни тебя, ни твоего ребенка, — сказал Ермек. — И в Уфе, и в Сакмарске, и в Оренбурге найдет тебя мой непутевый сын. Но я знаю одно место, где ты будешь в безопасности. В верховьях реки Сакмары, за Сакмарским городком, на границе леса и богатых пастбищами лугов, есть маленький умет (хутор), где живет всего несколько семей…

Амина отправилась в путь. Переоделась в мужскую одежду, чтобы не быть узнанной в дороге, даже усы приклеила. С собой взяла самых проверенных людей. С большим трудом они нашли указанный Ерме–ком умет. Навстречу им вышел старик. Увидев чужаков, испугался и встал перед Аминой на колени:

— Господин, не прогоняй нас!

Амина успокоила его, сказав, что нет у нее намерения изгонять поселенцев.

Из землянок потянулись люди. Как рассказал старик, все жители хутора — беглые люди, по разным причинам покинувшие «большой мир», — кайсаки, башкиры, татары, русские.

Сбросила с себя мужское обличье Амина и сказала, что остается жить среди них и что привезла с собой документы от губернатора, в которых их умет узаконивается и получает название Степные Огни. Амина сохранила в тайне свое настоящее имя и представилась Айгулью.