Старший брат царя. Книга 2

— Не скажи. Тут идти на приступ труднее. Видишь, склон ломается на высоте примерно двух саженей, как раз по длине лестниц. Ну а дальше? Выше еще два аршина свежего льда — на карачках выползать придется, во льду приступки саблями рубить. Тут не только вой, малое дитя с тобой справится. Пройдешь по трупам, по крови своих... — И вдруг резко повернул разговор, указав на удаленный противоположный берег Дона: — А там, на крутояре, что за поселение?

— Это старый город Лебедянь. Его татары лет пять назад порешили, там теперь несколько дворов осталось, старики свой век доживают.

— А что за люди там муравьями ползают?

— Это наши. Небось ищут, что плохо лежит.

Юрша подумал: «Грабят то, до чего татары не дотянулись». А вслух сказал:

— Видать, многие разбрелись. Мы с тобой думаем, как людей к бою готовить, а они разгуливают. Плохо атаманы за людьми смотрят.

Гурьян не успел ответить. Тут на их глазах разыгралась быстротечная трагическая сцена. На Руси уж так повелось: перед сабельной бранью противники друг с другом лаялись. Вот и теперь ватажники всякое кричали лебедянам, те, в свою очередь, не оставались в долгу. А потом на открытый берег вышли бабы с коромыслами. Ватажники потянулись к ним, забыв про осторожность. Горланили и показывали свое дикое бесстыдство. Бабы хохотали, те, что помоложе, загораживались рукавами, но продолжали делать свое дело: выливали воду и уходили. И вот тут на валу появилось с десяток лучников, бегло обстреляли. Двое горлопанов, не успев отбежать, остались лежать на месте. Несколько ватажников с луками открыли ответную стрельбу. Перестрелка длилась несколько минут: еще двое ватажников упали замертво, трое раненых поползли к своим шалашам, а лучники-лебедяне невредимыми скрылись за срубами.

Гурьян выругался:

— ...Для дураков и смерть дурацкая! — Вздыбил коня, отъехал.

После осмотра города Юрша переговорил с Гурьяном, потом тот собрал атаманов и громил их до позднего вечера. Следующий день давался на подготовку людей, изготовление лестниц и щитов. В этот день Юрша занялся с пушкарями. Они установили пушку на санях, оттащили ее версты за две от города, и Юрша, не жалея зелья, заставил их палить по обрыву, по ходу дела объясняя, как наводить в цель. Пушкари ему понравились, особенно один из них — одноглазый дед. Он понимал все с полуслова и с первого же выстрела попал ядром в указанный ориентир на обрыве. Такому пушкарю в битве цены нет.

День приступа выдался солнечным. Недавно выпавший свежий снег выбелил всю округу. Торжественная тишина встретила розовую зарю, и не верилось, что вот сейчас здесь польется кровь, раздадутся крики и стоны от боли.

Ватажники просыпались и, поеживаясь от холода, брали лестницы, готовили к стрельбе луки. Даже самые забубенные из них поддались очарованию тишины, разговаривали мало и то шепотом.

Гурьян с тремя ватажками встал против главных ворот. Тут особо дальнозоркие обнаружили пушку и стрелецкие пищали — значит, в городе ждали, что именно здесь будет нанесен главный удар. Однако Юрша просил Гурьяна на ворота пустить всего лишь малую ватажку, но с большим шумом. А основные силы бросить левее, на угол частокола — там тесно и защитникам града негде развернуться.

Сам он свою полусотню конников разделил на две части. Одну поставил прямо против правой башни, другую — под берегом старицы. Пушку укрыл за большим плетнем прямо на льду. Там же готовилась к приступу со стороны реки небольшая ватажка наиболее отчаянных.

Первой нарушила утреннюю тишину пушка ватажников. Казалось, что пушкари целят в башню, но все время мажут и попадают в край берега у основания башни. Защитники крепости посмеивались. Никто из них не обратил внимания, что картечь ломала ледяное покрытие склона, а выбитым песком покрывала большие участки льда. Кроме того, пушечные выстрелы были условными сигналами. После пятого выстрела начался приступ. Однако ватажники, встреченные залпом со стен града, даже не добежав до частокола, повернули назад. Защитники крепости торжествовали. После этой попытки приступ прекратился.

Предположив, что осаждающие в замешательстве, защитники Лебедяни сами сделали вылазку. Открыли ворота, и из них выскочили десятка три конников и с полсотни пеших воев. Сидевшие в засаде ватажники Гурьяна вступили с ними в бой. Вылазка захлебнулась — стрельцы, боясь быть отрезанными от ворот, повернули назад.

В это время пушка Юрши точно ударила ядром по башне. Ее здорово тряхнуло, и она похилилась. Следующий удар заставил оставшихся в ней живых защитников искать спасения на земле.

Десятый выстрел из пушки послужил сигналом нового приступа. Атаманы постарались, все ринулись на крепость без задержки. Ватажникам, наступающим со стороны ворот, вылазка защитников города помогла подойти к стенам без помех, так как пушка у ворот не сделала ни одного выстрела — пушкари боялись побить своих.

Юрша во главе конной полусотни подошел над обрывом к основанию башни. Затем погнал коня по разбитому картечью льду по краю обрыва и тесной цепочкой вывел своих воев на вал. Сам впереди, за ним Фокей и другие. Он понимал, что здорово рискует, передвигаясь на виду у осажденных. Однако ему помог случай. Все внимание воев на стене было сосредоточено на том, что делается у главных ворот, и они не заметили, как в тылу у них появился спешившийся отряд Монастырского. Защитники стен дрогнули, стали отступать. Но тут появился воевода. Он преградил дорогу бежавшим, смело бросился с саблей на наседающих ватажников, увлек лебедян своим примером.

Бой на стенах шел с переменным успехом. Юрше и его полусотне пришлось биться в окружении противников, и он с радостью отметил, что никто из его ребят не оробел. Скоро стало ясно, что перевес на стороне ватажников. Лебедяне начали отступать к детинцу. И тут произошло то, чего Юрша предвидеть не мог. Ряды ватажников, преследующих отступавших, начали редеть, и вскоре преследование совсем прекратилось: многие рассыпались по избам посада грабить добро. Даже отряд Юрши истаял. Он набросился было на полусотника с попреками, но Гурьян остановил его:

— Не горячись, князь. Ребята рискуют жизнью, дозволь им немного потешиться.

Юрша сердито взглянул на атамана, но возражать не стал, хотя вскоре понял, что напрасно уступил. Сам полусотник куда-то ускакал. Около князя осталась пятерка его телохранителей и с десяток телохранителей и гонцов у Гурьяна. Они выехали на торговую площадь перед воротами детинца. Несколько в стороне стояла небольшая часовенка, вся остальная часть площади была занята прилавками и огромными ларями. И вот защитники крепости, отступавшие к детинцу, начали накапливаться за этими ларями. Юрша велел Гурьяну:

— Смотри, посадские готовят нам удар. Собирай своих, иначе худо будет.

— Сейчас не соберешь.

— Тогда бежим!

Это было сказано вовремя. От ворот детинца устремились к избам посада вои-горожане. Не встретив сопротивления, они мелкими группами по два-три человека скрывались в воротах тех домов, где хозяйничали ватажники.

Посады Лебедяни представляли собой две параллельные слободы, по два порядка изб в каждой. Всего было изб двести, и в них рассеялось немало ватажников. Ни Гурьян, ни Юрша им помочь не могли, слишком малочислен был их отряд. Они поскакали к воротам. Навстречу им двигались пушкари, везли две пушки, одна из них — трофейная. Кроме того, на санях лежало с десяток пищалей, брошенных отступающими стрельцами, и несколько бочонков с порохом. Юрша велел развернуть сани и укрыться в ближайшем дворе, огороженном плетнями. К тому времени часть ватажников еще находилась за стенами города, теперь все они рванулись в посад, чтобы принять участие в грабеже. Гурьян, Демьян, другие атаманы и их верные охранники с большим трудом остановили их порыв, объяснили надвигающуюся угрозу. Вновь образованные группы двинулись по улицам к детинцу.

Посреди слободы произошло столкновение с горожанами. На стороне ватажников уже было численное преимущество, и они горячо насели на неприятелей. Те поспешно скрылись в детинце.