Баязет

Все разорено и продано, - сказал он без жалости, даже с каким-то наслаждением. - И это - единственное, что осталось у меня из наследства. Поверьте, у родни не нашлось даже тысячи рублей выкупить меня из плена, и деньги собирали в полку по подписке... Но здесь вы можете прочесть девиз моей жизни...

"Чистота и верность!"

- Значит, - невесело рассмеялся поручик, - и к девкам не ходили?

- Никогда!..

Карабанов подл мал.

- А я вот ходил. Да-с. И поверьте, дорогой барон, что это нисколько не мешало мне любить одну чудесную женщину. Она потом вышла замуж, и, говорят, счастлива. Хотя я до сих пор не понимаю, как она - она! - может быть счастлива не со мной, а с другим. Впрочем, это было давно и... Довольно об этом!

Поручик встал. Еще раз потрогал эфес и ругнул мошенника-грека. Небрежно отряхнул пыль с новеньких казачьих чикчир.

- Пойдемте к столу, барон. Да, кстати, представьте меня господам офицерам, ибо я здесь человек еще совершенно новый.

3

В тесной комнате дорожной харчевни, на пропахших луком и вытертых паласах, поджав под себя ноги, сидели два офицера.

Клюгенау подвел Карабанова сначала к громадному кавказцу, на плечах которого лежали погоны подполковника Хоперского полка.

На серой черкеске офицера, туго перетянутой в тонкой талии, сверкали газыри чистого серебра, у пояса висела сабля в ножнах из черного рога. Но самое дорогое, что было в его уборе, так это нагайка: рукоять ее была в золоте и убрана зернистым жемчугом.

- Подполковник Исмаил-хан Нахичеванский, - назвал его Клюгенау, и в ответ Карабанов получил дружеский кивок и белозубую улыбку хана.

Второй офицер был в форме армейского врача: узкие погончики топорщились на его мятом мундире, весь он казался разбухшим и рыхлым; багровое лицо его было бугристым и желчным.

- Капитан Сивицкий, - хрипло назвал он себя и добавил с ожесточением: Солдатский эскулап, живодер вашего брата. Желаю попадать ко мне за стол, но не советую попадаться ко мне на стол... Садитесь, поручик, и простите за дурной каламбур.

Никогда не отличался остроумием!

Карабанов сел. На дворе испуганно заблеял барашек. Исмаилхан вскочил, пробежал по пыльным коврам в мягких, по-кошачьи тихих сапожках.

- Двадцать нагаек духанщику! - заорал он в непонятном для Карабанова бешенстве. - Я думал, барашек уже изжарен, а он еще помирает!..

- Я бы, господа, выпил рюмку водки, - раздумчиво признался Савицкий, как видно чем-то недовольный, и посмотрел на свои часы. - Девятый уже... Врач щелкнул крышкою "мозера". - Никогда смолоду не ждал женщин, и даже сейчас, на старости лет, не повезло.

- Не горячитесь, ваше сиятельство, - засмеялся Клюгенау, обратясь к хану, - зато здесь будет прекрасное вино.

- А я не гяур, чтобы соблазниться вином, - с презрением откликнулся хан. - Я пью только ангелику!

Поворачиваясь на оттоманке с боку на бок, жирный и неуклюжий, Сивицкий смело возразил подполковнику:

- Светлейший хан, вы только настаиваете водку на ангслике.

но пьете-то