Волжское затмение (СИ)

– Я решился потревожить вас, господа, по очень серьёзному поводу. Вам, вероятно, уже известно, что одновременно с вашим выступлением начались серьёзные беспорядки в Москве. В результате нападения на германское дипломатическое представительство убит наш посол граф Мирбах. Полагая события в Москве и Ярославле звеньями одной цепи, я имею своим долгом выразить вам решительный протест и попросить объяснений, – бегло, как по написанному, отчеканил он.

Перхуров растерялся. Стараясь не показывать вида, он осторожно покосился на генералов. Те стояли с нескрываемым недоумением на вытянувшихся лицах.

– Простите, господин лейтенант. Но, прежде чем давать какие-либо объяснения, позвольте поинтересоваться, откуда у вас столь необычная информация? И насколько она достоверна, ведь связь с Москвой прервана? – с трудом проговорил Перхуров.

– Мне, господин полковник, нет никакого смысла скрывать. Сегодня с самого утра, ничего не зная о вашем выступлении, я находился по делам службы там, за Которослью, – с натугой выговорил Балк название реки. – О здешних событиях я узнал уже там. Я долго искал официальных лиц, наконец, нашёл, и мне сообщили, что та часть города не захвачена, там действует Советская власть. К счастью, меня там знают. Мне всё рассказали. А потом… Где-то час назад по железнодорожному телеграфу передали о восстании в Москве. Я поспешил сюда, переправился в безопасном месте. И сразу пошёл к вам.

– Простите, перебью. А как вы прошли через город? Оцепления, бои… Интересно, господин лейтенант, – осторожно осведомился Перхуров.

– Я давно в Ярославле, господин полковник. Знаю, где ходить, – неприязненно улыбнулся Балк. – Но это детали. Прошу понять, что я – единственный официальный представитель Германии здесь, в Ярославле. Я отвечаю здесь за жизнь сотен людей, моих соотечественников. Убийство посла – это шаг к возобновлению войны. Я должен что-то отвечать на вопросы вверенных мне людей. А они очень не хотят новой войны. С них достаточно, они хотят домой, в Германию. И кроме того, господин полковник… Новая война погубит Россию. Как вы будете воевать, у вас больше нет армии? Это безумие. Безумие… – и, покачав головой, Балк перевёл дух. Никакой особой взволнованности Перхуров в нём не почувствовал. Тон лейтенанта был ровен, а в глазах читалось не беспокойство даже, а пристальный, пытливый интерес.

– Господин лейтенант. Сообщённое вами очень серьёзно и тревожно. Но давайте по порядку, – мирно, спокойно и по-прежнему учтиво заговорил Перхуров. – Имею честь официально заверить вас, что ни мы, ни наша организация не имеем никакого отношения к совершённому в Москве гнусному злодеянию. Разделяем ваше беспокойство и выражаем глубокое сожаление и соболезнование вам и в вашем лице Германской империи. Надеемся, что это не приведёт к возобновлению войны. Гарантирую со своей стороны, что при любом исходе этих событий статус вверенных вам военнопленных в Ярославле останется неизменным. Ни в какие военные действия они вовлечены не будут.

– Благодарю вас, господин полковник, – недоверчиво поиграв бровями, после короткой паузы дипломатично поклонился Балк. – Не могу сказать, что удовлетворён вашим объяснением, но принимаю его. Хотелось бы вам верить.

– Вот и прекрасно, господин Балк, – с непритворной тяжестью вздохнул Перхуров. – Присаживайтесь, прошу вас. Чаю приказать?

– О, нет-нет, – покачал рукой в воздухе Балк. – не стоит…хлопотать, – и улыбнулся уже свободнее, чем прежде. Подтянул брюки на бёдрах, сел на стул и фривольно, будто давая знак, что тягостная официальная часть разговора кончена, закинул ногу на ногу. Перхуров, недовольно покосившись, опустился в кресло напротив. Сели у стола и генералы.

– Ваш русский язык восхитителен, господин лейтенант, – заставил себя улыбнуться и Перхуров. – Надеюсь на взаимопонимание и впредь. Как глава военной власти в городе я обязан задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

– О, пожалуйста, – пожал плечами немец. – Разрешите закурить?

И, не дожидаясь позволения, небрежным жестом достал из пиджачного кармана коробку папирос и сверкающую никелем бензиновую зажигалку.

– Угощайтесь, господа. Прекрасный германский табак. Ещё довоенный, – и, откинув крышечку, высек синее пламя.

– Спасибо, – сделал отстраняющий жест Перхуров. Генералы надменно покривились. Балк прикурил, откинулся на спинку стула и наслаждено выдохнул струю ароматного дыма. Небрежно махнув зажигалкой, погасил фитилёк и защёлкнул крышечку. От былого возмущения, встревоженности и озабоченности не осталось в нём и следа. Лейтенант был миролюбиво-высокомерен. По-немецки.

– Я внимательно слушаю вас, господин полковник, – улыбнулся он и приглашающе кивнул.

– Скажите, господин Балк, сколько германских военнопленных находится в данный момент в Ярославле?

Немец повёл бровями, покрутил в пальцах дымящую папиросу.

– Тысяча сто четыре человека, – ответил он и пыхнул дымом.

– Вы ручаетесь за точность этой цифры? – цепко взглянул в его глаза Перхуров. Балк с обидной лёгкостью выдержал этот долгий взгляд и улыбнулся. Чуть удлинилась щёточка аккуратных усов.

– О, да. У нас всё точно, господин полковник, – солидно произнёс он.

– Все они вооружены? – полуутвердительно спросил Перхуров.

– О, что вы! Нет-нет. Не тревожьтесь. Вооружён только комендантский взвод. Официально. Но прошу учесть, что контролировать неофициальное оружие я теперь не могу, – Балк сделал ударение на слове “теперь”.

– А при большевиках, значит, могли? Контролировать? – ехидно вмешался Карпов.

– О, да, – дружелюбно кивнул Балк, будто не заметив подковырки. – Большевики сами контролировали. Но теперь, когда в городе идут военные действия, я поручиться не могу…

– Понимаю, господин Балк, – опередил Перхуров не в меру амбициозного Карпова. – Но отдаёте ли вы себе отчёт в том, что названные вами тысяча сто четыре человека, перейдя в сложившемся противоборстве на ту или иную сторону, представят собой силу грозную и опасную?

Балк, уставясь на Перхурова, часто заморгал.

– Но, господин полковник, это… Это… Вы же сами заверили, что статус военнопленных…

– И ещё раз заверяю, – согласно кивнул Перхуров. – Со своей стороны. Но не могу быть уверен, что никто не предпримет попыток втравить их в борьбу на стороне красных.

Балк зябко пожал плечами.

– Но это… Это есть военнопленные, господин полковник. В ваших русских делах они ничего не понимают. Им совсем не нужно вмешиваться и гибнуть… Это надо быть очень…идиотом, – и двумя пальцами с зажатым меж ними окурком Балк легонько постучал себе по лбу.

– Стало быть, господин лейтенант, вы можете ручаться, что ваши люди не примут участия в завязавшихся военных действиях? – гнул свою линию Перхуров.

Балк на минуту задумался.

– Это очень сложно… – чуть склонил набок голову он. – Поручиться, что среди них не окажется безумцев, я не могу. Но ваше предположение… Это фантастика! – и Балк резко пожал плечами. Он явно заволновался, и Перхуров заметил это.