Старший брат царя. Книга 2

Всадники с коней соскочили. Один узнал ката:

— Братцы! Так это ж Мокруша! Государев кат! На сук его!

Схватили, заломили руки, оттащили от возка. Неждан,убрав нож, взобрался на козлы и спросил:

— Юрий Василич, как прикажешь: голову снять или на суку повесить?

Мокруша не расслышал ответа Юрши, не понял и его Неждан:

— То есть как?.. Это ж истязатель твой?!. А ежели... Ладно уж. — И распорядился: — Отпустите. — Разбойники, недоумевая, остановились. — Вам сказано: отпустите! — Обратился к Мокруше: — Вернулся зачем? Убежал бы, и черт с тобой.

Тот оттолкнул ватажников и подошел к возку:

— Благодарствую, князь, и тебе, атаман, — поклонился он Неждану. — Ты, я чаю, знал, кого отбивал, и я знаю. Ему ноги лечить надо, без меня пропадет.

— Га, так тебя... Спалил, а теперь хватился!

— Клянусь животом, поберег я его! К Святому воскресению без костылей пойдет. Снадобья мои тут, под козлами.

Не дожидаясь согласия, Мокруша оказался в возке. Неждан попытался вытолкнуть его, но Юрша остановил:

— Пусть едет. Он верно говорит: на дыбе поберег меня.

Возок двинулся, переваливаясь с боку на бок. Неждан хмыкнул и обернулся к Мокруше:

— Шустрый ты, государев кат. Моли Бога за Юрия Василича.

— Вовек не забуду. Да и тебя запомню. — Помолчав, добавил: — Ты вот прямиком едешь, а со мной можно и по шляху. Меня тут каждая собака знает... А я князя не в Москву вез. Государь приказал в Беседы доставить. Так что до царева села могли бы трактом...

Неждан перебил его:

— Ладно. Мы своей дорогой поедем. Скажи лучше, когда хватятся князя? Сегодня?

— Нет. Государь сказал, что в Беседы пожалует среди недели.

— Не врешь?

— Зачем врать? Теперь мне без вас пути нет.

Юрша спросил Мокрушу:

— Ты меня вылечить обещал, а Акима как? Он опять вроде как не в себе.

— Врать не стану, Акима здорово пожег. Вот на стоянке посмотрю. Может, чего и сделаю.

В первый понедельник Великого поста так и не рассвело до конца, сумеречное утро незаметно переросло в беспросветный день. Тяжелые тучи высыпали вороха снега. Все живое попряталось от непогоды — ни человека, ни птицы, ни зайца. Только полтора десятка всадников да два возка упорно продвигались вперед через заносы и сугробы.

Мокруша не мог долго сидеть неподвижно в передке возка. Набегавшись утром по снегу, он намок, и теперь мороз, хотя и не очень крепкий, прохватывал его. Приходилось ему частенько идти или бежать около возка, чтобы согреться. Он несколько раз пытался заговорить с Нежданом, но тот только что-то невнятно буркал в ответ. Кату давно стало ясно, что они ехали не по целине, как показалось вначале, здесь была дорога, но разгулявшаяся пурга засыпала ее снегом. Ватажники, видно, не раз проезжали по ней и хорошо помнили ее приметы. Ехали перелесками вдоль опушек, мимо зарослей кустарников. Когда кустарники уходили в сторону, вдоль дороги попадались часто натыканные вешки.

Многим было известно, что вдоль верховья реки Яузы по берегам озер и клюквенных болот из Мытищ в обход Москвы шла дорога на Владимирский шлях, а дальше можно проехать и на Коломенский. Мокруша понял, что по этой дороге они и пробираются. Тянулись долго, больше шагом, изредка рысью. Кони подустали, чаще всхрапывали. Верховые, пробивающие первый след, менялись все чаще и чаще.

Но тут вдруг лошади взбодрились и пошли рысью — выехали на укатанную дорогу, которую не сумела полностью занести вьюга. К возку подъехал Сергей, снимая с бороды и усов наледи, сказал:

— Слава богу, дядя Неждан. На Пехорку вышли.

— Молодцы. Я боялся — собьетесь. До Владимирки далеко?

— Версты три. Сельцо объезжать будем или так?

— Ходом пойдем. А кто попадется, плетьми постращайте.

— Постращать, это можно! — Сергей ускакал.

Когда пересекли Владимирский шлях, Мокруша не заметил. Хотя ветер как будто поутих, но сверху снег валил пуще прежнего. Сквозь густую его сетку справа и слева угадывались лесистые берега реки Пехорки, посреди которой петляла дорога. На правом берегу неясно просматривались полузанесенные снегом избы. Потом берега стали круче и приблизились к дороге. Пошли все чаще и чаще заносы. Лошади тянулись шагом. Мокруша обратился к Неждану:

— Послушай, атаман. Аким стонет, князь еле терпит боли, аж пот на лбу. Их надо лечить, да небось и кормить пора.

На этот раз Неждан ответил внятно:

— Сам жрать захотел? Привык обжираться.

— Не дело говоришь, голова. Нам ничего не подеется, а больным надо чаще есть, иначе худо будет. Привал нужен.

— Будет и привал.

Тем не менее ехали еще больше часа. Потом свернули направо, выехали на берег и остановились около огромной повалившейся березы, перегородившей дорогу. Ватажники спешились, подняли верхушку березы, провели под ней лошадей и возки. Потом опустили на свое место. Мокруша слышал, что лесные тати заметают за собой следы. А тут увидел, как из возка извлекли большие грабли и веники и принялись заравнивать снег около березы. Метель помогла им.

Лесом проехали еще с полверсты и оказались на небольшой поляне, тесно окруженной елками и искусно сделанным завалом. Здесь их остановили мужики. Неждана приветствовали как старого знакомого. В дальнем углу поляны горел огромный костер, около него теснились люди. Под елями стояли свежие лошади, только что приехавшим задали корм. Возок подтащили к костру. Мокруша, разобрав свою укладку, занялся прежде всего Юршей.

— Ну, князь, как твои ножки? Не озябли?

— Нет. Огнем горят.

— Ничего, сейчас мы их упокоим. А ты, Аким? Чего молчишь?

— A-а... Говорить невмоготу...

— Потерпи маленько, и твои смажем.

Подошел Неждан, смотрел, как Мокруша перевязывал ноги Юрши. Когда закончил, спросил:

— Юрий Василич, меня послушаешь иль тошно?

— Слушаю. Чего хочешь сказать?

— Хотел узнать, выдюжишь ли, если дальше поедем?

— Я-то выдюжу. Вот Акиму тяжело.

— Ничего, я крепкий. Вези, вези дальше, Неждан.

— Хорошо. Сейчас ухи принесут. Похлебаете и — в путь. А тебе, — Неждан обратился к Мокруше, — вот этого парня в помощники ставлю. Он указал на мрачного верзилу в овчинной шубе и такой же шапке. — Прежде чем князя поить снадобьем, сам его попробуй. Да смотри не шути с этим молодцом, не обмишурься, не ровен час. Он на руку быстр. Имя у него Смертушка. Внял? И опять же, ценный он сторож, говорить не умеет, мешать тебе не будет.

Мокруша сердито взглянул на Неждана:

— Не хочешь ты понять, голова, что, кроме вас, мне податься теперь некуда. Должен поверить мне.

— Верю. Верю всякому зверю, а тебе да ежу — пока погожу! Всякое случается: и у девки ребенок рождается. Вон и уху несут.

Хотел уйти, но Юрша остановил его:

— Погоди, Неждан. Из рук царя ты меня вырвал, а дальше что?

— Отвезу в Дикое Поле к Гурьяну. Там поправишься и будем думать, как дальше жить. А сей день должны до лежбища дойти. Есть у нас такое зимовье. Там отдохнем сколько-то и — дальше.

После стоянки в лесу опять выехали на Пехорку-реку. Сменные кони шли ходко. На козлах восседал дед в тулупе, рядом Неждан, позади в передке притулились Мокруша и Смертушка. Возки сопровождали теперь всего шестеро верховых в полушубках государевых стражников. Во втором возке сидело несколько ватажников с луками и саблями.

На этот раз Мокруше было теплее, ему дали широкую свитку, в которую он и закутался. На Неждана он сердился, даже отвернулся от него. Зато тот был настроен благодушно и заговорил первым:

— Обиделся, да? А зря. Наше дело такое — каждого куста бойся.

— Так ты и своих людей боишься? — отозвался Мокруша.

— Бояться необязательно, а присматриваться нужно. У нас люд разный. Иной раз Разбойный приказ своих шишей засылает. Не распознаешь — конец ватажке. А ты с самим царем знался, с нашего брата шкуры сдирал.

— За князем Юрием тоже присматриваешь? Он тоже царю служил и вашего брата не жаловал.

— Юрий Васильич другое дело. Мы к нему за три года присмотрелись. Вот так-то.