В дни Каракаллы

Разгорался мутный рассвет. Теперь уже можно было явственно видеть громады валов. От этого зрелища кровь леденела в жилах — настолько они казались огромными, — но шум бури постепенно утихал. Корабельщики бросали в воду свинцовый груз на длинной веревке и, быстро перебирая руками, вытаскивали его обратно, чтобы узнать глубину моря. Полуголый Трифон приполз к нам на корму и крикнул Вергилиану:

— Надейся на спасение! Я видел в волнах ветку оливкового дерева с листьями. Мы недалеко от земли.

Действительно, судя по измерениям, глубина под кораблем уменьшалась. Корабельщик с весельем в голосе кричал:

— Сорок локтей! Тридцать локтей! Двадцать локтей!

Даже я, неискушенный в морских делах, понимал, что ветер гонит нас к берегу. Вновь воспрянувший духом Трифон жалел о выброшенных гвоздях, опасаясь гнева сенатора, и Вергилиан утешал его, говоря, что иначе погибли бы не только люди, а и кожи и самый корабль, представляющий собою большую ценность.

Трифон всмотрелся вперед и закричал:

— Земля! Земля с левой стороны!

Вергилиан, собрав остаток сил, тоже вылез на помост. В мутной мгле начинающегося дня мы отчетливо увидели берег. Возможно, что мы приплыли к какому-то острову…

— Бросайте якорь! — взывал Трифон.

Увы, наверх опоздал. Волна подняла корабль и легко швырнула его на скалистое побережье. Корабль оказался на камнях, дрожал и ужасно скрипел, разбиваемый волнами. Теперь возможно было рассмотреть зеленые холмы на берегу и даже деревья, гнувшиеся к земле от ветра. Там бегали и суетились люди и что-то кричали погибающим, но за шумом ветра их голосов мы не слышали.

Тогда Трифон велел двум самым сильным пловцам из корабельщиков плыть на берег и укрепить там конец веревки, чтобы при помощи ее и остальные могли перебраться на сушу, оставив корабль на волю волн. Посланные без особого труда выполнили поручение, и тогда мы по пояс в воде, держась за веревку, перешли на берег. Трифон нес в руках снятую с мачты позолоченную статуэтку богини, а один из мореходов — полумертвую Делию.

Скрибоний, посиневший как мертвец, нелепо размахивал руками:

— Небо не покинуло нас!

Я тоже торжествовал, еще раз избегнув смерти, а до сенаторского груза нам со старым стихотворцем дела в такой час не было. Скрибоний, радуясь неожиданному спасению, хватал пригоршнями песок и пересыпал его с ладони на ладонь.

Бородатые люди в овчинах и с посохами в руках не без страха смотрели на потерпевших кораблекрушение, хотя у нас был, вероятно, бедственный вид. Оказалось, что это местные пастухи, люди весьма мирного нрава. Они не только не причинили нам никакого зла, но даже помогли укреплять веревку на берегу. Однако Трифон обнажил висевший у него на бедре тупой меч и сказал:

— Знайте, что этот корабль принадлежит римскому сенатору!

Пастухи переглянулись, очевидно не понимая латыни. А те два корабельщика, что первыми попали на берег, объяснили нам, где мы очутились:

— Это остров Мелита. Здешние жители говорят на своем наречии. Но их можно понять без