Пером и шпагой

от кредиторов. Вот мой домашний адрес - пожалуйста, можете записать: Франция, Версаль, король!

Зато де Еон был великолепен, блистая в Сент-Джемском дворце. Он делил свои досуги между болтовней с умной принцессой Бовэ и разговорами с академиком Кондамином, недавно вернувшимся из джунглей Бразилии; он крупно играл с адмиралом Феррерсом и беседовал с ученым Лаландом о тайнах небосвода. Но никто не должен был догадываться, что в его напудренной голове зреют черные замыслы войны.

Людовик был весьма доволен работой своего тайного агента:

- Де Еон всегда приносит мне удачу. Смотрите, он так очаровал англичан, что мы уже пять месяцев не бросили ни одной лопаты земли, чтобы срыть Дюнкерк! А это чего-либо да стоит...

Лондон прислал в Париж нового английского министра-резидента сэра Нэвиля, но Людовик решительно его не принял.

- По существующим нормам этикета, - заявил Прален, - король Франции может принять аккредитивные грамоты только от дипломата, который рангом никак не ниже ранга посланника...

Вот тут-то Англия и встала на дыбы! Снова поднялся шум вокруг продажности парламента. Англичане ведь - не зрители, а постоянно действующие лица в делах своего государства. И они своего Бьюта только что на улице не били, но бить уже собирались. Нивернуа упорхнул вовремя: в Лондоне прямо называли ту сумму, за которую были куплены статьи мирного Парижского трактата.

Но особенно возмущало англичан то, что Людовик не принял их Нэвиля; как он смел это сделать?

- Наш король, - кричали ораторы на улицах, - ведь принял де Еона, который тоже не имеет ранга посланника! Так пусть же и король Франции примет нашего Нэвиля...

Положение надо было как-то спасать, и дворы Сент-Джемский с Версальским сошлись на компромиссе:

- Сэр Нэвиль да станет полномочным министром Англии!

Прален, скрепя сердце, был вынужден повысить в ранге де Еона:

- Де Еон и де Бомон да станет полномочным министром при дворе короля Англии...

Получив грамоты, шевалье подпрыгнул до потолка:

- Ура! Жизнь прекрасна... Мне всего тридцать лет, я знатен и не знаю счета деньгам. И я - посол... Трепещи же, гордая Англия, скоро мы тебя покараем!

***

Ото всех этих неприятностей жизни де Еон даже похорошел. В Лондоне скоро привыкли к его девичьей фигуре, к его бойкому звенящему голосу, к маленьким рукам, упрятанным в пышную муфту.

"Наша парижанка де Бомон", - говорили англичане, словно не замечая, что "парижанка" пьет крепкое вино, а выражается порою еще крепче, как и положено драгунскому капитану.

- Я въехал на своем коне в Капитолий, - сказал однажды де Еон своим братьям, и ответили ему братья - скептически:

- Помни, однако, что от Капитолия совсем недалеко до Тарпейской скалы, под которой бушует гневное море, и немало людей нашло свою гибель на виду Капитолия - под этой скалой...

ЕКАТЕРИНИАНСТВО

До Петербурга докатилась весть о быстром взлете карьеры де Еона, и Воронцов поздравил его письменно.

"Примите мои поздравления, - сообщал ему