Музыка души

По-прежнему прильнув к матери, Петя изучал гувернантку с гораздо большим интересом, чем кузина. Мадемуазель Фанни не была красивой, но в больших черных глазах светился такой душевный покой, такая чистота, доброта и безграничная любовь к детям, что внешность ее уже не играла никакой роли. Петя сразу же проникся к ней симпатией. Одновременно стало любопытно, чему будет обучаться Коля: вон он стоит гордый тем, что уже такой взрослый. Наверняка заниматься с гувернанткой необыкновенно интересно.

– Мама, можно я тоже буду заниматься с мадемуазель Фанни? – звонко спросил Петя.

Взрослые улыбнулись, а маменька легонько потрепала его по волосам.

– Ты еще слишком мал, Петичка. Вот года через два – пожалуй.

Он не стал пока настаивать, но желание учиться вместе со старшим братом не пропало.

На следующий день, когда начались занятия, Петя тихонько подобрался к учебной комнате, послушать, что там происходит. Шел урок истории, и гувернантка рассказывала настолько интересно, что Петя заслушался, забыв обо всем на свете. Он так и стоял бы здесь до конца урока, если бы его не отвлекла Саша, позвавшая брата играть.

Учиться со старшими захотелось еще сильнее. И теперь он умолял мать со слезами на глазах:

– Мамашенька, ну пожалуйста! Я буду очень-очень послушным и прилежным. Обещаю! Позвольте мне учиться!

Мама колебалась, явно не считая его готовым для учебы. Петя чувствовал, как рыдания подступают к горлу: неужели не позволит? И вот она со вздохом уступила:

– Хорошо. Но смотри: если не справишься, не жалуйся потом!

Петя подпрыгнул от радости и бросился целовать мать:

– Спасибо-спасибо! Я справлюсь!

***

Фанни сразу же ввела для своих подопечных распорядок дня и строго его придерживалась. В будни вставали в шесть часов, и после утренней молитвы и завтрака начинались занятия.

С Николя у нее не было никаких проблем: умный и сообразительный шестилетний мальчик, спокойный и уравновешенный, в основном прилежно делал уроки и слушался ее. Начав его учить, Фанни еще больше к нему привязалась. Это был настоящий маленький дворянин: всегда подтянутый, элегантный и припомаженный.

А вот старшая ученица – десятилетняя Лиди – была не столь прилежна. Учеба ее нисколько не занимала, она постоянно капризничала и дерзила. Гораздо больше Лиди интересовалась своими нарядами и часами могла вертеться у зеркала, примеряя новую шляпку.

На первое же замечание Фанни она небрежно заявила:

– А зачем мне учиться? Когда я выйду замуж, образование мне уже не понадобится.

– Для того чтобы воспитывать детей, нужно самой много знать, Lydie, – сурово  возразила гувернантка, на что ученица пренебрежительно фыркнула.

Фанни пришлось приложить немало усилий и терпения, чтобы перевоспитать ее. Но, несмотря на молодость – Фанни было всего двадцать два года, – она не была новичком в педагогике и не привыкла отступать перед трудностями.

Ее ученики недолго оставались вдвоем. Уже на следующий день Александра Андреевна привела в класс своего второго сына – худенького четырехлетнего мальчика с большими ясными глазами. В отличие от старшего брата, он нисколько не заботился о своей внешности: вихрастый и небрежно одетый, даже успевший где-то испачкаться. Однако с первой же минуты Фанни почувствовала к нему безотчетную симпатию. Мальчик с горящими любопытством глазами разглядывал их маленький класс, книги и тетради, разложенные на столе.

– Мадемуазель Фанни, – начала Александра Андреевна, – не возьмете ли вы еще одного ученика? Конечно, мы договаривались о двух…

– Но, мадам, мальчик слишком мал, чтобы начинать обучение.

– Я знаю, – госпожа Чайковская вздохнула. – Но я очень вас прошу.

– Я буду стараться, обещаю! – вставил маленький Пьер.

Фанни кивнула: желание хозяйки – закон, и если она считает, что ее сыну стоит начать учиться, то не дело гувернантки спорить, ее дело – дать доверенным ей детям все, что она может дать.

Фанни старалась придумывать для младшего воспитанника задания полегче: ведь ему сложно учиться на одном уровне со старшими. Но он сильно обижался, когда замечал это.

– Мадемуазель Фанни, почему вы не спрашиваете у меня то, что спрашивали у Коли?

Поколебавшись, она отвечала:

– Что ж, Pierre, если вы столь прекрасно знаете урок, прошу вас.

И он отвечал ничуть не хуже. Любознательный, восприимчивый и прилежный Пьер быстро догнал старших брата и кузину. Фанни скоро перестала делать скидки на его возраст и, хотя педагогу не положено иметь любимчиков, все-таки выделяла младшего ученика из других. Это был особенный ребенок: во всем, что он ни делал, сквозило нечто необыкновенное, невольно чаровавшее всех, кто общался с ним. Стоило побыть с ним несколько минут, чтобы, поддавшись очарованию его ума и сердца, отдать ему предпочтение перед другими детьми.

Постоянно тянувшийся к знаниям, Пьер нередко продолжал просматривать книги и во время рекреаций [3]. Так однажды перед уроком истории он сидел за атласом, внимательно изучая его. Фанни улыбнулась, радуясь усердию своего ученика. Как вдруг он начал покрывать поцелуями ту часть карты, на которой была изображена Россия. Столь горячий патриотизм был бы даже трогателен, если бы вслед за тем он не принялся плевать на остальную часть карты.

– Как вам не стыдно, Pierre! – возмутилась гувернантка. – Нельзя так относиться к людям, которые так же, как и вы, говорят Богу: «Отче наш». Подло презирать ближних лишь за то, что они не русские. Я ведь тоже не русская, значит, вы и на меня плюете?

– Вы напрасно меня браните, – не смутился тот, – разве вы не заметили, что я прикрыл Францию рукой?

Фанни не нашлась, что ответить на подобное заявление, и только улыбнулась против воли. Сердиться на этого ребенка было совершенно невозможно.

Появление Пьера в классе благотворно повлияло на старшую ученицу. Может быть, пристыженная примером маленького кузена, не желая от него отставать, Лиди начала учиться гораздо прилежнее. Более того, с каждым днем она становилась мягче, послушнее, перестала беспрестанно дерзить и впервые проявила интерес к чему-то помимо своих нарядов, полюбила читать. Фанни радовалась, что смогла найти подход к этой непростой девочке, смогла найти с ней общий язык.

Дети теперь отвечали уроки наперебой, соревнуясь друг с другом, стараясь заслужить высшие оценки, поскольку тот, кто лучше всех учился на неделе, получал право носить красный бант. Утром в воскресенье Фанни собирала своих питомцев, внимательно изучала журнал, делая вид, что пытается определить лучшего, хотя всегда знала это заранее. И надо было видеть, как дети с надеждой и волнением смотрели на нее, пытаясь заглянуть в журнал. А потом Фанни подзывала к себе отличившегося на этой неделе ученика и торжественно прикалывала ему бант к одежде. Ребенок сиял от счастья, а остальные радостно аплодировали ему, нисколько не завидуя. Получив бант, каждый из них реагировал по-разному: Лиди прыгала чуть ли не до потолка, хлопая в ладоши; Николя принимал награду с забавной важностью и достоинством, но не выдерживал роль до конца и тоже начинал подпрыгивать; а Пьер замирал с таким выражением на лице, точно сейчас упадет в обморок от счастья.

С этим ребенком вообще было сложно: порой возникало ощущение, что он сделан из стекла и того и гляди разобьется. Болезненно-впечатлительный мальчик остро реагировал на любое, даже самое незначительное замечание: в общении с ним приходилось с особой осторожностью подбирать слова. Стоило хоть чуть-чуть стать построже, он расстраивался так, что делалось страшно. Особенно внимательна стала Фанни к своим словам после одного случая. В тот день оба брата – и Николя, и Пьер – ужасно плохо выполнили задание, явно нисколько не стараясь. Мальчики они были неглупые и вполне могли бы справиться гораздо лучше.

– Как вам не стыдно! – выговаривала гувернантка своим ученикам. – Мне жаль вашего отца: он трудится, чтобы заработать деньги на ваше образование, а вы так неблагодарны, что совершенно не цените этого и небрежно относитесь к своим занятиям и обязанностям. Вы совсем отца не любите!