Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

Вернее, сочинял сам Аракчеев, я же в качестве "плохиша", объяснял, почему сие и сие — ерундистика. Теоретически.

На другое утро — ближе к полудню, Устав был готов, а мы с дядей на ногах не стояли. Ну, — вы понимаете.

Но после ужина мы, проспавшись, встретились вдругорядь и уж на трезвую голову вычитали переписанный секретарями текст. Вообще, когда пишешь подобную "заморочку", — лучше это делать "под банкой", но когда настала пора проверять — тут уж ни-ни!

Терпеть не могу — как трезвенников, — мне почему-то кажется, что они не здоровы, так и — пьяниц, — эти просто скоты, пьют от того, что им нечем себя занять.

На другое утро текст был вымаран наполовину, а на четверть дописан. Накурились же мы так, что у меня слезы из глаз текли, а в горле першило, как после жестокой простуды. Но Устав был закончен и — не подвергался ни единой правке с тех пор (sic!) вот уже тридцать лет!

Сегодня, оглядываясь на "Рущук", я знаю — сие была Божья Воля. Не просто так — за год до Бородина со Смоленском Господь нас "мордой ткнул" в дерьмо с охранением и боевыми дозорами. Якобинцы — не чета туркам, случись им перерезать Кутузова, да Барклая с Витгенштейном — все было б кончено…

А турки… Что турки? "Выпустить за Дунай" обезглавленную, деморализованную армию — это нужно суметь! Не случайно ведь на турецкой границе наши крепости — "второго разряда". Хуже них только то, что стоит против Туркестана с китайцами…

Так что — в какой-то степени, — хорошо, что "Рущук" произошел "очень вовремя"…

Зато с 1812 года и по сей день подобного не повторилось и — не предвидится! Знаете почему? Потому что в пояснениях к Уставу разъяснено: "… Довольно запаха алкоголя у любого охранника для применения к нему смертной казни. Оправданием не может служить — ни Свадьба, ни Пасха, ни День Рождения, ни любые заслуги, ни чин и не должность. Оправданием пьянству при Охранении не может служить — даже Победа в Войне и безоговорочная капитуляция сил противника…

Через неделю Устав получил одобрение Государя и я решил, что свободен.

Не тут-то было. Дядя, поздравив меня в присутствии всего двора с итогами французской миссии, воскликнул:

— Господа, мы тут посовещались и решили создать свою службу — типа турецкой. Командир — полковник Бенкендорф!" — я чуть не рухнул от изумления. Я был так зол на все эти намеки на "террориста", что чуть не разругался со всеми вдрызг, но дядя сразу сказал:

— Служба сия — офицерская. В ней под Сашиною командой изъявили желание служить многие из младших офицеров, как "главной", так и "северной" армий. Кроме того, — туда приписаны все студенты из Дерпта, ибо основная задача сей службы — испытания и создание образцов оружия к грядущей Войне!

Мог ли я отказаться?!

Все ж таки, ярлык "террориста" долго не давал спать и я даже написал "Кодекс диверсионной Чести", где разъяснил, что "безусловное применение любых мер дозволительно лишь в отношении оккупантов, мародеров и предателей, ибо любой человек вправе противостоять ворам, Изменникам и убийцам любыми доступными ему методами.

Ни разу мои люди не нарушили сего Кодекса и потому на Конгрессе мой отряд не был признан преступной организацией.

С 1813 года Кодекс исчерпал себя, ибо мы перестали защищать свою Родину и я просил отставки. Тогда нас передали пруссакам "для укрепления прусской армии" и я стал прусским генералом, а мы получили официальное именование "Totenkopf Sonderkommando", с коим дошли до Парижа и — единственной из русских частей были в деле при Ватерлоо. В честь столь славного боевого пути я заказал выковать каждому из людей по железному кольцу с изображением нашего символа и роздал их парням после Победы. Эти кольца по сей день почитаются, как в армии, так и средь обывателей свидетельством особого героизма и мужества. (Один из моих людей выведен Пушкиным под именем молодого Берестова в его "Барышне-крестьянке".)

Здесь мы сталкиваемся с иной стороной моего отряда.

Сегодня многие представляют ученых дураками не от мира сего, а военную науку — тем воздушным шаром, с коего мы пытались бомбить Бонапарта. Как известно, шар полетел не в ту сторону и нас с той поры держат чуть ли не за идиотов.

Вы удивитесь, но сегодня всех тех ребят из группы аэродинамики я содержу на свой счет и почитаю, как весьма дельных физиков. Ну кто до того дня мог знать, что в атмосфере на разных высотах ветер дует в разные стороны?! Да плевать, что не удалось сбросить ядро с напалмом на Штаб Антихриста! Зато сегодня мы делаем аэростаты, чтобы с их помощью летать над Империей. Если и вправду: на одних высотах ветер всегда восточный, а на иных — западный, — вы и не представляете какие перед нами откроются горизонты!

Пока же задержка за весом самого аэростата и огромной ценой на водород, коим мы его наполняем. И еще тем, что на больших высотах шар взрывается от внутреннего давления…

В один аэростат садится один, или двое — "аэронавтов". Постепенно водород выходит из шара и он опускается. В этот миг отцепляют балласт мешки с песком и шар стрелой устремляется вверх… Ежели отцепили много балласта — шар взрывается на большой высоте. Тогда они прыгают из него на этаких полотнищах — навроде тех, что делал да Винчи. (Кстати, в скалах за Або мы построили специальную вышку, с коей будущие аэронавты прыгают в воду на таких "полотнищах", — для получения опыта и создания новых образцов "полотнищ". Пару раз я прыгал сам — ощущения от полета незабываемые!)

Ежели мало — корзина с аэронавтами со страшной силою бьется о землю.

На днях мы схоронили еще одного… Теперь на мемориальной стене в Гельсингфорсе двадцать вторая фамилия.

Любая строка военной науки пишется Кровью.

Меня опять занесло не в ту степь, расскажу-ка о том, как я познакомился с моею женой.

Сейчас многое брешут про то, как Россия подходила к войне… Якобы гремели балы, да мазурки, якобы офицерство пило, да стрелялось между собой… Все это так.

Но когда вы услышите подобные разговоры, знайте — перед вами масон. Ежели не в делах, так уж — в помыслах.

Я делю мир на две категории: военных и штатскую сволочь. Верней так, как это делают вольтерьянцы: на тех, кто — Верит, и — атеистов. Или так, на то, как человек отвечает: "Что первично, — Материя, иль Сознание?

Мой личный опыт показывает, что Люди Верующие в миг Нашествия подают заявления в Армию и уходят Служить — неважно как и в каком звании… Тот же Герцен может сколько угодно звать себя Мистиком, или Философом. В дни Войны он — "поборник Высшего Разума" взял в руки ружье и прошел со мной от Москвы до Парижа. И с нами в едином строю шли министр Культуры — Сережа Уваров, да — "нигилист" Чаадаев.

И в то же самое время среди офицеров находятся этакие…

А почему? В чем сия разница? За что пошли воевать Герцен (Яковлев) с Чаадаевым?

За то же самое, что Уваров, да Муравьев-"вешатель" — "за Русь-Матушку"! Я же, к примеру, воевал "за Ливонию" и "народную Церковь". Но что — "Русь", что — "Ливония", — не суть Вещи. Сие…

Это — нельзя объяснить. Это — милая Балтика, — то свирепая, то ласковая, как поцелуй милой матушки. Это — болота и дюны, и тот самый торфяной, мшистый лес, коий кормил, да поил "лесных братьев". Это — долгий осенний дождь, коим так приятно дышать после нудного лета…

Я Люблю мою Родину и этого — необходимо и совершенно достаточно, чтобы в страшный час я пошел ее защищать. Я — солдат. Я Верю в Господа и Ливонию. (И в сем смысле я — брат всем тем разбойникам, да пиратам моего батюшки. В душе я — скорее разбойник, чем штатский…)

У штатских же — все не так. Для них важнее Материя. Экономика. Мамона. "Нет Бога, кроме Адама Смита и Рикардо — Пророк Его!