Мальчики с бантиками

ыбрит оказался. Под мухою был. Ну, его взяли.

Вспомнил я тут, как бывало мне тяжело в море. Как я в сутки спал по четыре часа. Мокрый. В волосах лед. А он, гад фланелевый, порхал с эсминца на эсминец, будто воробей... там клюнет, там попьет, там побреется! Я спросил кавторанга:

- А что теперь ему будет за это?

- Если бы такой фортель выкинул ты, вышибли бы из комсомола. Списали бы с флота как несовершеннолетнего. Но этот-то обалдуй! С ним дело ясное штрафной батальон.

- Правда, что там все погибают, как смертники?

- Не совсем так. Штрафники - не смертники, но обязаны искупать вину до первой крови. Потери в штрафбатах, конечно, большие.

Случилось так, что вскоре наш эсминец зашел в Мотовский залив, высадив на Среднем, почти у самой передовой, десант пехоты. И не мог не побывать на полуосттрове, славном своей героической обороной. Как был - в робе и ватнике - зашагал по дороге, ведущей на Муста-Тунтури, где шла страшная война в скалах. Заглянул в землянку. Да, тут не те землянки, какие были у нас на Соловках, - она напомнила мне кладбищенский склеп. При свете фитиля два солдата били вшей на гимнастерках. Один из них был уже старый, с большой лысиной и бровями Мефистофеля, а другой... другой был Витька Синяков!

Он со мною охотно поздоровался:

- Жив и я, привет тебе, привет... Вот, познакомься, мой товарищ по "бату". Вчера едва живы остались. Он штабной с Ладожской флотилии. Почти адмирал! Самовольно отвел бронекатера с позиции, и его сюда закатали. Как видишь, компания у меня приличная...

Лысый "почти адмирал" двинул бровями, как ширмами, спросил:

- Эй, оголец! Обыщи себя на предмет курева... Есть?

- Неужто до сих пор некурящий? - сказал Витька.

- Нет. Обещал отцу, что до двадцати не притронусь.

- Достань махры, - взмолился Витька.

Я сказал, что сбегаю на эсминец и принесу.

- Обманешь, - не поверил бровастый "почти адмирал".

Я не обманул их. Ноги молодые, быстро слетал на "Грозящий", вернулся обратно с пачкой самосада. Штрафники алчно накинулись на махорку.

- Спасибо, - говорил Витька, - что не забыл друга.

Мне было жалко Синякова, но щадить его я не стал.

- Не ври! - сказал я. - Друзьями мы никогда не были. Просто я расплачиваюсь с тобой по старому счету.

- Табаком-то этим? А за что?

- Что ни говори, а на флот-то я попал благодаря тебе. Мне тогда в соломбальском Экипаже после блокады никак было не выжать семьдесят килограммов... Ты выжал их за меня!

Больше я его никогда не видел. Не знаю, что с ним.

Наверное, пропал. Жалеть ли его?

* * *

Одограф - хитрый электромеханический жук, который, ползая по карте, автоматически вычерчивает на ней все изменения курса корабля. Обычно, когда эсминцы охотились за подлодками, под одограф подкладывали чистую кальку. Потом, по возвращении с моря, эту кальку командиры кораблей сдавали в штаб бригады. Она эта калька, являлась важным документом атаки на противника. По кальке отмечали все промахи командира, по таким калькам