Мальчики с бантиками

окликнул я его.

Вид у него был пришибленный и потасканный. Видать, службишка ему не давалась. Ватник заляпан красками. Витька перетянул его ремнем потуже, чтобы не поддувало ветром, и выглядел неряшливо. Шапка болталась на затылке. Повзрослел он и мальчишкой никак не выглядел.

После аврала мы сошлись возле поручней эсминцев. Между нами, разделяя нас, пролегла пропасть черной воды.

- Скверно, брат, - сознался мне Синяков. - Я уже два раза по десять суток огреб. Сидел в Ваенге... Гауптвахта без клопов, кормят сносно. Да что рассказывать? Или ты сам не сидел?

- Нет, - говорю, - пока Бог миловал. А что?

- Послали уличные нужники убирать. Там все замерзло - горой! Ну, совсем как сталактиты...

- Сталагмиты, - поправил я его, - Снизу растут.

- Во-во! Точно так! Отколешь кусок в полпуда, прижмешь к себе и тащишь до моря. Бултых! А оно не тонет...

- Ты ведь в самодеятельность хотел, - напомнил я.

Витька глянул на меня как-то тускло.

- На чечетке не выедешь. Я уже совался к замполиту. Мол, так и так: талант пропадает. А он меня с порога завернул. Ансамбль Северного флота уже полный штат плясунов имеет. Говорят, пока не надо...

Мне стало жаль Витьку. Вот что значит - человек попал на флот без любви к флоту. Теперь аукались ему двойки и тройки на занятиях. Боцманская команда на эсминце - не сахар! Авральные работы, покраски корпуса, цепи якорей, швартовые концы и такелаж... Синяков - не Здыбнев, не в кожаных перчатках за пулеметом, а в брезентовых рукавицах распрямляет стальные тросы на полубаке. Что-нибудь поднять тяжелое - зовут боцманскую команду.

Больше говорить было не о чем, и мы разошлись. Но я хочу прервать свою повесть, чтобы рассказать о конце Витьки Синякова...

* * *

На эсминцах был такой порядок: если ты вернулся из отпуска или из госпиталя, а твоего корабля нет на базе, являйся на любой эсминец. Тебя примут, как родного, накормят, уложат спать - и жди, когда твой эсминец вернется с моря. Рулевой при этом шел гостить к рулевым, комендор - к артиллеристам, а машинист - в кубрик БЧ-V. Всех, конечно, не упомнить, но людей связывали профессиональные интересы. Если же корабль, на котором ты временно нашел себе пристанище, снимался с базы на операцию, ты переходил на другой эсминец, на котором и ожидал прихода своего корабля.

Это случилось уже под конец войны. Как-то я встретил Синякова в кубрике наших комендоров, - хотя он к БЧ-II не принадлежал.

- Ты чего здесь околачиваешься? - спрашиваю.

- Да опять с "губы"... "Разводящий"-то еще в море!

Вечером с моря вернулся на рейд "Разводящий" и, не подходя к пирсу, стал на бочку. Но Витька, кажется, не заметил его прибытия. Проходя через вторую палубу комендоров, я мимоходом сказал ему:

- Твой уже на бочке греется... Вернулись!

- О, друг! Спасибо, что сказал. Я сейчас...

Я работал на мостике, соскребая заскорузлую соль с приборов, и сверху мне все было видно. Я заметил, как Витька Синяков с нашего эсминца перепрыгнул на борт старого