Баязет

ии поручика отчаянный гам и шум. Но первое, что успел заметить Карабанов, - это портрет Аглаи на стене, висевший на косо вбитом гвоздике.

- Честь имею представиться, - суховато рапортнул поручик и, словно саблей, отсалютовал полковнику пакетом за четырьмя сургучными печатями.

Хвощинский выгнал гусей за двери, предложил:

- Да вы садитесь, поручик. Каково доехали?

- В коляске вашей супруги, - дерзко ответил Андрей, понимая, что сейчас говорит за него последняя чашка рома...

Печати хрустнули под пальцами Хвощинского. Полковник надел очки. Со стариковской аккуратностью расправил перед собой бумаги.

Бегло глянув на офицера, он углубился в чтение. Карабанов, продолжая стоять навытяжку, почти с ненавистью разглядывал его желтоватую лысину с косыми зачесами у венозных висков и большие хрящеватые уши, покрытые светлым пухом.

"Боже мой, - с ужасом подумал Андрей, - и этот паук, наверное, уже сегодня будет ласкать ее своими липкими лапами... Но почему он, а не я?.. Читай, читай, старая обезьяна..."

- О! - вдруг удивился полковник, пригладив лысину. - У вас образование скорее придворное, нежели военное. Я сомневаюсь, чтобы Пажеский корпус его величества мог выпустить из своих стен хорошего солдата. А посему (полковник встал, Карабанов щелкнул каблуками) смею надеяться, господин поручик, вы приложите все старания, чтобы использовать наши условия для своей полевой подготовки.

Хвощинский снова сел, переставил бутылки.

- Скажите мне, старику, - спросил он, - что заставило вас надеть казачий мундир? Вы же ведь не князь Петр Кропоткин, который прямо из пажей отправился в сибирский гарнизон!..

Сдерживая раздражение, глухо клокотавшее в нем, Карабанов кивнул на свои бумаги:

- Объяснять считаю излишним. Там, очевидно, все изложено...

И вдруг бумаги отлетели в сторону, очки полковника вскочили к морщинам лба, и на Карабанова уставились серые острые глазки:

- Вы... Да знаете ли вы, что здесь написано? "Поступок, недостойный звания офицера..." Объясните, что это значит? Карточный долг, связь с распутницей, кража или шантаж?

- Нет. - Карабанов невольно похолодел от таких предположений. - Просто я отказался драться на дуэли. Вернее, - быстро поправился он, - я не отказался встать к барьеру, но предупредил противника, что сам в него стрелять я не буду...

- Так. И - дальше?

- Тогда меня обвинили в трусости, и вы сами понимаете, что с репутацией труса оставаться в гвардии я уже не мог...

- И это все?

- Да. Пожалуй, все...

- Тогда скажите, и не сердитесь на меня, - неожиданно мягко спросил полковник, - вы, может быть, действительно... струсили?

- Нет! - гордо вскинулся Карабанов. - Но у меня, полковник, как и у вас, очевидно, имеются свои моральные принципы, которых я и придерживаюсь. Убивать человека просто так, даже если он и негодяй, все равно есть гнусное преступление и должно подлежать всеобщему осуждению, а не восхвалению!..

- А какова же была причина дуэли? - снова спросил Хвощинский.